Деревни, которые пронзало шоссе, были застроены удивительно аккуратными домами, преимущественно трехэтажными, очень оригинальной, а зачастую просто-таки утонченно-совершенной архитектуры, сочетавшей каноны классического альпийского стиля с типично балканскими элементами - черепичными крышами и просторными окнами.
Попетляв немного по лощинам, шоссе уцепилось за край холмистой гряды и ступенька за ступенькой полезло к перевалу. Плотные свинцовые тучи, закрывавшие небо над Варной, изрядно поистрепались. Сквозь многочисленные прорехи проглядывало голубое небо. Косматые серые хвосты колыхались над перевалом, но, едва преодолев его, стремительно таяли. Васил наполовину опустил боковое стекло, и в машину ворвался теплый - по-настоящему теплый! - ветерок.
- Мы пересекли отроги Рильских гор и из Северной Болгарии попали в Южную, - объяснил болгарин. - Климат здесь заметно теплее, в эту пору года градусов на восемь, а то и все десять. Северные ветры, холодные и тяжелые, не могут перевалить через горы, потому что их останавливают теплые морские ветры, преобладающие в эту пору года на южном побережье. Здесь, кстати, еще вполне можно купаться…
В нескольких километрах за перевалом открылась великолепная панорама простирающихся на десяток километров пляжей Солнечного берега с множеством спичечных коробков многоэтажных отелей, поставленных у самой кромки песка. Начало смеркаться, побережье заискрилось, замигало гирляндами и снопами разноцветных электрических огней.
В четыре крутых прыжка дорога опустилась на равнину.
- Мы переночуем здесь, на Солнечном берегу. Самсонов ждет вас в Несебре утром, - лаконично объяснил план дальнейших действий Васил. Бейтс только пожал плечами. Он не знал, ни кто такой Самсонов, ни что такое Несебр.
После плотного ужина, прошедшего преимущественно в обстановке непринужденного молчания, Васил откланялся до утра. Астронавт еще часок посидел на балконе, пытаясь вычислить развитие предстоящей завтра беседы, но поздний вечер - не лучшее время для подобных аналитических упражнений. Так ничего и не вычислив, Бейтс блаженно вытянулся на довольно просторной, но коротковатой кровати, и мгновенно заснул, успев только подумать: "А хорошо бы с утра искупаться…" В раскрытую балконную дверь доносился мерный плеск волн.
* * *
Море было чистым и поразительно спокойным, хотя чуть прохладным для полного комфорта. Вода упруго несла пловца, и Бейтс греб легко, размеренно, рассчитывая силы надолго. Под солнечными лучами лазурная поверхность переливалась ослепительными бликами, больно ударявшими по глазам, и астронавт плыл смежив веки. Время от времени, однако, он пристально осматривал горизонт: тот неизменно оставался пустынным.
Прошло, вероятно, не меньше часа, прежде чем шов слияния морской и небесной сини вспорола черная точка. Астронавт поплыл ровно и мощно, оставляя за собой белый пенистый след. Точка на горизонте меж тем быстро приближалась, увеличиваясь в размерах. Постепенно она обрела очертания огромного корабля, походившего более всего на ударный авианосец. Бейтсу удалось точно вычислить его курс и скорость хода, и в точку рандеву он вышел с опережением минут в десять. Первая проблема состояла в том, чтобы его не засекли надводная и подводная системы обнаружения. Он свернулся калачиком и качался на пологих длинных волнах маленьким шаром, надолго задерживая дыхание. Маневр удался, ему удалось остаться незамеченным. Когда расстояние до стальной громадины сократилось метров до восьмидесяти, Бейтс распрямился в воде.
Серый форштевень корабля, наклонно уходивший ввысь на многие десятки метров, угрожающе нависал над астронавтом, быстро приближаясь. У его основания кипел мощный пенный водоворот, растекавшийся по обводам корпуса. У самого борта с каждой стороны зиял черный водяной провал. Попасть в него означало верную и быструю смерть. Единственный шанс состоял в том, чтобы выгрести на гребень буруна, смягчить кипящей водой удар о нос корабля и как-то уцепиться за него. Бейтс напрягся. Опережающая бурун волна подняла его, он ощутил мощный ток воды вверх и вбок и судорожно забился, сопротивляясь ему. Схватка длилась мгновения. Удар о стальной лист форштевня едва не выбил из него дух. Поверхность оказалась неровной, выщербленной и помятой настолько, что Бейтс, распластавшись пауком, сумел найти опору для рук и ног и медленно, очень медленно - наверное, за целую секунду, а то и две - вытянулся вверх по носу корабля, высвобождая тело из пенной круговерти буруна. Вниз, в адскую пляску белой и черной воды, в открывавшиеся то и дело у бортов жуткие провалы он старался не смотреть.
Сколько времени ушло у него на путь наверх, Бейтс не имел ни малейшего представления. Он потерял счет минутам и часам, полностью сконцентрировавшись на соблюдении правильной последовательности перемещения по стальной стене рук и ног. Астронавт двигался по борту наискосок к площадкам пусковых установок противолодочных торпед. Они находились ближе всего к воде, примерно на половине высоты борта. Добравшись в конце концов до цели, астронавт позволил себе только десять вздохов для отдыха. Пальцы рук и ног, ладони, ступни, колени были изрезаны и стерты в кровь. Но боли Бейтс не ощущал. Усилием воли он заставил себя забыть о ней, но чувствовал ее присутствие где-то очень близко. Малейшее расслабление могло стать для нее желанной лазейкой в мозг.
Пробравшись в нутро корабля, Бейтс долго кружил по узким коридорам. Он двигался не таясь, твердо зная, что никого не встретит на своем пути. Он находился в чреве военной машины, управляемой полностью самостоятельным компьютером, способным мыслить и действовать по собственному разумению. Миссия Бейтса заключалась в его уничтожении. Зачем? Для чего? Астронавт и сам этого толком не понимал. Ему хватало ощущения смертельной угрозы, исходившей от по сути дела уже неподвластного человеку оружия, управляемого собственными целями, интересами и логикой.
Бейтс чувствовал: осталось совсем немного. Из недр корабля на него дыхнуло жаром, он словно приближался к пышущей пламенем печи. Шаг, другой, десяток. Жар становился нестерпимым. Пот закипал на коже, которая превратилась в сухой липкий пергамент, покрытый кровяными волдырями. Не в силах выносить далее адскую пытку, астронавт рванулся вперед, стремясь в несколько прыжков преодолеть последние метры, отделявшие его от зева огненной геенны. Но этого делать было нельзя, нельзя! Сработала система защиты. Путь человеку преградила бронированная плита. В отчаянии Бейтс бил по ней кулаками, коленями, лбом. Гулкое эхо ударов наполнило узкий коридор, звуки стали осязаемыми, они цеплялись друг за друга, повисая причудливыми гроздьями на стенах и непрерывно перепрыгивая из одной грозди в другую. Бум-бум-бум-бум-бум-бум!!!
Бейтс проснулся, ошалело вытаращил глаза. В дверь настойчиво стучали. Немного усмирив бешено колотившееся сердце, астронавт поднялся с кровати. Ощущение реальности возвращалось мучительно медленно. В дверях стоял бодрый и жизнерадостный Васил, за спиной которого маячила фигура официанта.
- Судя по всему, Роберт, ты совершенно незнаком с прелестями Болгарии, - могучая фигура толстяка, казалось, заняла половину комнаты, - и у тебя очень мало времени на то, чтобы получить о них хотя бы общее представление. Так что приступим без долгих разговоров. Итак, болгарское вино: образец первый. Классическое "шардоннэ" из окрестностей Варны. Силь ву пле, мон ами…
Бейтс покорно взял с подноса приличных размеров фужер и безропотно наблюдал за тем, как он наполняется до краев. Первый же глоток правильно охлажденного ароматного вина с тонким букетом напрочь отогнал остатки ночного кошмара. С наслаждением осушив фужер до дна, Бейтс почувствовал невероятный прилив энергии, резко улучшивший настроение. Метаморфоза была настолько очевидной, что Васил, увидев порозовевшие щеки астронавта, от души расхохотался и едва не сбил с ног, дружески хлопнув по плечу:
- Вот теперь все в порядке. За серьезное дело надо браться только с хорошим настроением.