- Мертвее не бывает, - мрачно ответствовал Ницан. Он совсем было собрался уходить - и увести госпожу Баалат-Гебал, - но тут взгляд его вновь упал на амулеты над дверью. Ему показался странным оттенок камня, из которого был вырезан миниатюрный тимпан с именем госпожи Сэрэн-Лагашти. - Погодите-ка, - сказал он своей спутнице и осторожно снял амулет. Мгновенная острая боль пронизала его руку - как недавно у саркофага Сивана. Ницан шепотом выругался, спрятал амулет в карман. Большой и указательный палец жгло так, будто он прикоснулся к раскаленному углю. Сыщик прошептал охранительное заклинание. Боль ослабла, но на кончиках пальцев проступили красноватые следы, словно от миниатюрного раскаленного тавра. Затем, немного подумав, он снял и обе боковые печати.
Госпожа Баалат-Гебал молча следила за действиями Ницана, ничего не спрашивая. Так же молча она позволила сыщику увести себя от двери несчастной Энненет. Усадив престарелую даму в гигантское кресло, сыщик налил ей полбокала розового вина и сел напротив.
Госпожа Шульги сделала глоток и как-будто немного пришла в себя.
- Как это могло случиться? - вопросила она голосом, вновь обретшим обычную мощь и гулкость. - Только вчера… - ее глаза мгновенно покраснели. - Что произошло с Энненет?
- Насколько я могу судить, ашшурская оспа, - хмуро ответил сыщик. - Когда вы ее видели в последний раз?
- Вчера, - ответила госпожа Баалат-Гебал. - Вчера утром. И никаких признаков ашшурской оспы у нее не было, - она прижала к губам платок и всхлипнула.
Ницан тяжело задумался. Безусловно, столь скоротечное развитие болезни, не могло считаться обычным. Ашшурская оспа - в старину ее называли "лихорадкой Ламашту", - поражала и взрослых, и детей. Для последних дело чаще всего заканчивалось выздоровлением - правда, на всю жизнь у них оставались зловещие отметины-рубцы, напоминавшие видом крохотные птичьи следы. Заболевших взрослых в подавляющем большинстве случаев ожидала мучительная смерть. Выздоровления бывали крайне редко.
- Бедная Энненет… - грудным шепотом произнесла госпожа Шульги-Зиусидра-Эйги и громко высморкалась в платок. - Она так радовалась неделю назад…
- Да? И чему же? - спросил Ницан без особого интереса.
- Я и сама толком не знаю. Что-то связанное с наследством. Умер ее кузен, судовладелец с Тростникового моря. Насколько я поняла, Энненет собиралась подарить своему очередному протеже - она любила молодых мужчин, бедняжка, - то ли корабль, то ли виллу на побережье. Позавчера еще она крупно поскандалила с казначеем Кислевом. Кислев то ли еще не перевел деньги на покупку, то ли перевел не туда, то ли не так… - госпожа Баалат-Гебал махнула рукой. - Сейчас-то какая разница?
- Да, это верно… - Ницан немного подумал. - Скажите, а какой маг обслуживает храмовый комплекс? Не знаете случайно?
- Откуда мне знать?
- Ну да, конечно… - сыщик осмотрел нывшие пальцы. Следы уже потемнели.
- Зачем вам понадобилась печать с двери Энненет? - спросила госпожа Баалат-Гебал. Ницан неопределенно пожал плечами.
- Появилась одна мысль, - ответил он нехотя. - Попробую проверить… Послушайте меня внимательно, госпожа Баалат-Гебал, - сказал он. - Только не спрашивайте ни о чем. Просто сделайте то, о чем я вас попрошу. Никому не говорите, что мы с вами были в покоях вашей подруги и видели то, что случилось. Ни при каких обстоятельствах. Это первое. Второе: никому не говорите о моем сегодняшнем визите. Если же меня застукают на выходе, скажите, что я… ну, что вы давали мне какое-то поручение к вашему племяннику. Пустяковое поручение. И что я, в силу собственной безответственности, так его и не выполнил.
- Есть третье указание? - деловито поинтересовалась госпожа Шульги-Зиусидра-Эйги.
- Есть. При любом событии, даже незначительном - если оно покажется вам хоть чуть-чуть подозрительным - немедленно свяжитесь со мной. Хоть днем, хоть ночью. Немедленно. Обещаете?
- Обещаю, - серьезно ответила старая дама. - Конечно, обещаю!
Ницан взглянул в ее глаза и с облегчением отметил отсутствие страха. Он еще немного посидел для приличия, поднялся с табуретки, шагнул к двери, но тут же вспомнил о том, что он "весьма воспитанный молодой человек", вернулся, быстро поцеловал руку хозяйке апартаментов.
Госпожа Баалат-Гебал нетерпеливо сказала:
- Да ладно, уходите же поскорее! А то вас действительно кто-нибудь, как вы выражаетесь, застукает!
Ницан осторожно закрыл за собой дверь. Задерживаться более он не мог. Оставалось надеяться, что природная энергия и оптимизм царственной дамы быстро возьмут верх.
В вестибюле дома престарелых никого не было, так что сыщику удалось благополучно выбраться из приюта для престарелых и смешаться с большой группой прихожан, возвращавшихся в Тель-Рефаим после утреннего богослужения в малом храме. Как раз в это мгновение на дороге показался старый грузовик. Сыщик проголосовал.
Трясясь в кузове среди ящиков с виноградом, Ницан вспомнил унылый голос за дверью апартаментов Баалат-Гебал.
- Преподобный Кислев, - пробормотал он. - Преподобный Кислев…
И вновь, как в случае с убитым Сиваном, память не желала отзываться, хотя какие-то смутные ассоциации у сыщика вызывало и это имя.
* * *
Попутка довезла его до городской окраины. Здесь Ницану пришлось выйти - проезд сельского транспорта в Тель-Рефаим в преддверье Дня священного бракосочетания был запрещен.
Он двигался прогулочным шагом по широким, заполненным толпами улицам. Горожане находились в состоянии предпраздничного возбуждения, повсюду гремела музыка. Несмотря на то, что солнце стояло еще довольно высоко, многие витрины уже вовсю засверкали разноцветными огнями, вполне способными поспорить яркостью своей с солнечным светом.
Наверное, у одного Ницана настроение было близким к похоронному и никак не соответствовало общей атмосфере царившей в Тель-Рефаим. Успокаивала его и поднимала дух - чуть-чуть, примерно, на полградуса, - уверенность в том, что благодаря предпраздничным хозяйственным хлопотам мало кому придет в голову обращать на него внимание и тем более идентифицировать его с опубликованным в газетах портретом преступника. Даже полицейским. Во всяком случае, задумавшись Ницан уже несколько раз проходил в опасной близости от полицейского патруля, но бело-голубые стражи порядка и ухом не повели. Не исключено, правда, что в связи с чрезмерной загрузкой на праздничное патрулирование отправили големов, а те выполняют только поставленную перед ними задачу: не допускают уличных правонарушений.
Ницан добрался до моста Зиусидры, монументального сооружения, соединявшего западную и восточную части Тель-Рефаима и ведущего на улицу Бав-Илу. Сыщик поднялся на изгибающуюся, сверкающую фальшивой позолотой арку, подошел к перилам и бездумно уставился на бегущую в двадцати метрах под ним изумрудную воду. Русло Самбаты в этом месте было достаточно широким, и потому вода текла медленнее, чем на окраине.
Солнце клонилось к западу, отчего гигантские статуи крылатых быков-шеду, Хранителей города, укрыли мост почти непроницаемой темнотой. Ницан оторвался от созерцания текущей воды. Тем более, выпитое спиртное играло с ним дурную шутку: сыщику все сильнее хотелось сигануть с моста и укрыться где-нибудь там, в глубине. Раз и навсегда.
Он мрачно посмотрел на высокие - в полтора человеческих роста - статуи древних гениев-покровителей энси - владетельных князей, правивших Тель-Рефаимом, Ир-Лагашем и Ир-Шалемом в незапамятные времена. Ныне крылатые быки стали охранителями от злых чар всех государственных учреждений и крупных сооружений Тель-Рефаима.
Оригиналы - живые, почти бессмертные шеду, обитали в храме Бела. Их двухтысячелетняя память хранила все тайны далекого прошлого.
Задрав голову, Ницан попытался рассмотреть высеченные из розоватого камня человеческие лица шеду. Он всегда испытывал благоговейное чувство по отношению к этим гигантам - с тех пор, как увидел воочию их, а не изображения. Это произошло несколько лет назад, во время празднования тысячелетия Тель-Рефаима. Но частичка этого чувства переносилась и на каменные изваяния.
Вдруг ему пришло в голову: если шеду - хранители прошлого, хранители памяти, что, если обратиться к ним с просьбой о помощи? Дескать, так и так, я вот почему-то страдаю амнезией, не можете ли восстановить события вчерашней ночи? Ницан фыркнул, представив, с каким снисходительным презрением воззрились бы на него эти полубожественные существа, обратись он к ним таким образом. Да и не допустят его к Хранителям, жрецы скорее сдадут его в полицию, с большим удовольствием. Хотя был когда-то случай: он помогал полиции раскрыть поистине уникальное преступление - попытку покушения на Хранителей. Разумеется, преступник оказался психом, но психом, обладавшим изощренным умом, да к тому же владевшим основами некромагии. Тогда погибли два жреца святилища шеду; самим Хранителям, впрочем, никакого вреда убийца причинить не успел. А может быть, не смог.
Ницан тоскливо вздохнул, думая о черной неблагодарности официальных властей. О его помощи давным-давно забыли, зато сейчас горазды навесить на него убийство, которого он ей-же-ей не совершал. Или совершал? Черт его знает… Сыщик со злостью ударил себя по лбу. Нет, проблему памяти пора решать. И решать самостоятельно. Лучше всего будет заняться этим дома. Он рассеянно посмотрел на пламенеющие крыши Домов Иштар. В предпраздничные дни там, разумеется, пусто. Зато уж в день Священного бракосочетания…