Соверен с комом в горле принялся торопливо освобождать платье от льда. Лед намерз под телом и по бокам стенок, прихватил ворот и рукава. Коулмен помогал с другой стороны. Брызгала из-под кулака снежная крошка.
Анна попыталась что-то сказать, но с губ ее сорвался лишь жалобный стон.
- Потерпи, потерпи, милая! Я уже!
Соверен почувствовал, как слезы жгут уголки глаз. Он попробовал отодрать электрическую сетку. Анна задергалась, с хрустом ударилась в стенку рука.
- Не шевелись, ради Бога!
Коулмен упер пятерню в грудь девушке.
- Она не понимает вас! - проорал он. - Ножницы есть?
- Что?
- Нож…
Но было уже поздно. Анна рванулась и, хоть и Коулмен ее придержал, сумела резко приподнять голову. Часть рыжих волос, вмерзших в лед, оторвалась вместе с синеватой кожей скальпа. Несколько мгновений Соверен оторопело смотрел на оголившийся за ухом девушки череп.
- Ах, дьявол! - вывел его из ступора возглас Коулмена. - Ладно, это ничего. Стекпол, беритесь с боку! Поднимем ее.
Соверен завел руку под холодную, твердую спину. Анна стукнула зубами около уха. Волосы полезли в лицо.
- Вместе! - крикнул Коулмен.
Они потянули.
С хрустом, с треском отвалилась сетка, часть платья клочьями застыла между узких прутьев. Они придержали Анну на весу, затем стали заводить на боковую стенку саркофага. Треснул, распадаясь по шву, подол. Изогнулась и высвободилась нога.
- На себя, - сказал Коулмен.
Соверен принял тело Анны на грудь, на плечо. Она была тяжелая и слабо подергивалась. Дыхания Соверен не слышал. Владелец "Эфирных механизмов" в это время занимался пяткой второй ноги.
- Тяните, - сказал он спустя полминуты.
Соверен перехватил Анну и медленно стал спускать ее на пол. Пальцы девушки уцепились за край саркофага.
- Отпусти, - попросил Соверен. - Анна, это я.
Анна повернула голову и ухватила зубами его за щеку.
- Нельзя! - крикнул Коулмен, и челюсти разжались.
Он поймал Анну за ноги.
- Что с ней? - спросил Соверен, морщась от короткой болевой вспышки.
- Остаточное. Это пройдет. Почти рефлекс. У всех мертвецов так.
- Вы не лжете мне?
- А какой смысл мне вам лгать? - осклабился Коулмен и кивнул на проем за спиной Соверена. - Потащили?
- Погодите, - Соверен, осторожно опустив Анну, потер ладони о бедра. - Все, я готов.
Он подхватил ее снова. Анна молча смотрела на него снизу. В глазах ее жил странный интерес. Казалось, она следит за его губами.
Они одолели ступеньки и по мосткам перебрались через буханье поршней и облака пара. Охранники следовали за ними, как приклеенные.
- Так, стоп, я устал, - сказал Коулмен, привалившись к стене у лестницы из подвала.
Дышал он тяжело, и вид у него был растрепанный и усталый.
- Она оттает? - спросил Соверен, присев на ступеньку.
- А как же? Надо только протопить комнату. Вернется подвижность конечностей, подвижность лицевых мышц, зачешете волосы… И она станет вашей любимой Анной. Будет вам повиноваться и слушаться.
Соверен потер щеку, кровь слегка измазала пальцы.
- Прокусила.
- Ерунда. Ну, еще немного, - поднялся Коулмен.
Дверь в комнату в левом крыле была предусмотрительно открыта, кровать белела свежими простынями, на столике стояла низкая ваза с флоксами. В окно с подвязанными по бокам шторами лился солнечный свет, непривычный, яркий.
- Испортите кровать, - помедлив, сказал Коулмен.
- Не важно.
Соверен первым опустил Анну. Она была бледно-синяя на свету, беспомощная и жалкая. Милая. Родная. С оборванной губой и вывернутыми пальцами на левой руке. Где-то проступала прозелень, кожа на плече висела лохмотьями. Замечательное воздушное платье, в котором ее клали в саркофаг выглядело грязной тряпкой-оборвышем, не всякий и в Догсайд надел бы.
- Бог мой! - сказал кто-то.
Соверен обернулся - старый слуга глядел на мелкой дрожью заходящуюся Анну расширившимися от ужаса глазами.
- Эмерс! Эмерс, - сказал ему Соверен, - надо растопить камин.
- Что?
- Камин.
Эмерс кивнул и вышел, проскользнув мимо телохранителей Коулмена.
- Фу! - выдохнул владелец "Эфирных механизмов". - Заставили вы меня поработать, мистер Стекпол. Думаю, теперь я вправе требовать хорошо поработать на меня. У вас есть какие-нибудь результаты?
Соверен не сразу уловил суть вопроса, Анна занимала его больше. Простыни под ней начинали медленно темнеть.
- Результаты? Район Неттмор, Жефр там, - сказал он. - Определеннее скажу сегодня.
- Ну, я на вас надеюсь.
Коулмен похлопал его по плечу, повернулся на каблуках, осматривая комнату, и шагнул в коридор. Соверен опустился на край постели.
- Анна…
Девушка хрипела. Взгляд ее бродил под потолком. Солнечный свет делал ее кожу пятнистой.
- Дьявол! - Соверен вскочил и задернул шторы.
Так стало лучше. Он приложил ладонь ко лбу Анны. Лоб был ледяной. Господи, подумалось ему, как мне не хочется оставлять тебя одну!
- Эмерс!
Старый слуга появился с охапкой поленьев и ссыпал ее в камин.
- Да, сэр.
- Пусть сестры Фрауч приглядят за Анной, - сказал Соверен, поднимаясь.
- Боюсь, сэр, это будет выше их сил, - Эмерс присел и принялся складывать поленья. - Они видели миссис мертвой.
Соверен с трудом оторвал взгляд от Анны.
- А ты? Ты тоже ее боишься?
- У вас щека прокушена, сэр.
- Ясно, - Соверен сжал губы. - Я напишу записку доктору Мортимеру. Думаю, он не откажется понаблюдать свою бывшую пациентку.
- Как знаете, сэр, - Эмерс чиркнул спичками. - Но я бы связал ее от греха.
- Что ты несешь?! - разъярился Соверен.
В кабинете он еще долго мерил шагами расстояние от окна до двери, выдумывая Эмерсу наказание, в отместку ему и здесь задернул штору, запалил свечу и, немного успокоившись, сел писать записку доктору.
"Дорогой Абрахам! Вы, наверное, в курсе последних опытов по применению эфира. У меня появилась возможность оживить мою Анну с его помощью. Если вы согласны понаблюдать ее в этот период, буду вам очень признателен. Ваш Джеймс С. Стекпол".
Записку он вложил в конверт, а конверт спрятал во внутренний карман сюртука. Собирался самостоятельно, решив не звать слугу, проверил "адамс", взял остатки мелочи из бюро. До Тиботи-стрит, так и быть, можно прогуляться пешком.
Он вышел из особняка, мимоходом кивнув пожилым сестрам Фрауч, натирающим полы в дальнем конце.
Конечно, Анну придется каждый день питать эфиром, но он справится. А средств у него хватит. Он видел эфирные магазины.
Солнце разошлось не на шутку, и даже промышленные дымы, застилающие Престмут, были ему нипочем. Соверен подумал, что это добрый знак. Он легко отшагал полмили до первых домов, прокручивая в голове карту, показанную Мастифом в редакции "Хроник". Все-таки странная дуга получалась из мест убийств. Словно убийцу, Жефра, тянуло к Хайгейтским холмам и эфироизвлекательной машине. Неспроста, нет.
На Пенни-лейн Соверен зашел в отделение Королевской почтовой службы, опечатал конверт и нанял мальчишку-посыльного, который пообещал доставить записку в течение часа. Затем Соверен почтил своим вниманием отделение Колониального банка и снял со счета двадцать пять фунтов. Управляющий выдал сумму сам, не скупясь на слова, какой мистер Стекпол во всех отношениях замечательный клиент. Если что, банк всегда, в любое время, и даже любой кредит, в разумных, конечно, пределах.
Соверен улыбался, но думал об Анне. Ей нужны будут мази, какие-то лекарства, возможно, хороший хирург. И платья, да, платья.
В кэбе Соверен проехал через центр города, через площадь Фаланг, мимо здания парламента, Королевских казарм и часовой башни, полюбовался шпилями Вестфальского собора и приказал остановить в районе Лонг-Энда.
Вся неприятность с Саймоном Кипсейком состояла в том, что обитал он в берлоге на Клаузен-стрит, под самым носом у Папаши Тика. При всем том, что средства позволяли старику переселиться в район поприятней. Возможно, он сидел у Папаши Тика на крючке. Или же действительно не любил ничего, кроме родных стен.
Лонг-Энд встретил Соверена заполненной по случаю солнечного дня набережной, криками чаек, прогулочными катерами, бороздящими близкую речную гладь. Дальше по берегу потянулись портовые склады и пирсы, но Соверен взял правее, окунаясь в липкую тьму припортовых улочек.
Здесь всюду пахло рыбой и дегтем, из кабаков доносился рев пропитых глоток, дети все как один бегали в полосатых рубашках. Гостиница "Парус и медуза", прилепившаяся к остаткам крепостной стены, ранее огораживающей порт, имела статус тихого и ничем не примечательного заведения. Немногим было известно, что в ней собирались контрабандисты, перевозящие запрещенные товары по всему Престмуту. Джин, бренди, ром, хлопок из северо-американских штатов, сахар и фрукты. В общем, все то, с чего, если ты богач, нужно отстегнуть Его Величеству грабительский процент.
А так-то мы всей душой. Правь, Британия!
Соверена здесь не знали, но ему был нужен лишь один человек, некогда пойманный и отпущенный им восвояси. Этот человек, прощаясь, сказал ему: "Если будет необходимость, найдете меня в "Парусе и медузе", сэр".
Человека звали Алек Грондейл.