- Да вы что, мне и сказать ничего нельзя? - недовольно проворчал Генрих. - Встаньте, встаньте. Что это вы вздумали на коленях передо мной ползать? Я это запрещаю.
Ведьма поспешно поднялась на ноги.
- Ой, смотрите - глюм! - сказала Альбина, с удивлением разглядывая Капунькиса. - Откуда ты тут взялся?
Ведьмы осуждающе зашушукались, а та, что просила Генриха не губить девочку, стала дергать Альбину за курточку и шептать:
- Принцесса, что вы! Держите себя прилично, не гневите Героя. Ведь он может все, что угодно с вами сделать. Еще возьмет… и голову отрубит.
- Да не собираюсь я никому голов рубить! - возмутился Генрих. - Что вы все заладили: не говори то, не делай то. Чего вы меня боитесь? Я что - чудовище какое? Безе-Злезе?
Альбина рассмеялась, а Капунькис, выпятив грудь, важно заявил:
- Я - оруженосец Героя!
- Ох, не смеши, - хмыкнула Альбина. - Выдумал же - оруженосец Героя! Разве проказливые глюмы способны на подвиг?
Капунькис не нашелся что ответить и в растерянности заморгал глазами.
- А вот это ты напрасно сказала, - вступился Генрих за друга. - Может, глюмы проказники и непревзойденные, но только к храбрости это никакого отношения не имеет. Но я, пожалуй, зря это говорю, - Генрих в упор глянул в глаза Альбине. - Ведь ты, кажется, веришь только одному человеку в Большом Мидгарде, и, к сожалению, этот человек не я.
Альбина покраснела, ее лицо сделалось таким виноватым, что Генрих мстительно улыбнулся, но лишь в душе. Лицо его оставалось суровым.
Он положил руку на плечо Капунькиса - ведьмы удивленно переглянулись.
- И знаете, что самое удивительное? - продолжил Генрих, наконец-то получив долгожданную возможность высказаться. - Из всего Малого Мидгарда, из всех ваших героев, рыцарей, ведьм, духов и прочих, только проказливый глюм не побоялся выступить против богини Удгарда. Уж конечно, рисковать чужой жизнью всегда легче, а, главное, для себя безопасней. К слову будет сказано, я не видел никого, кто сражался бы отважней, чем Капунькис.
Глюм задрал голову и с благодарностью посмотрел на Генриха.
Альбина вдруг выступила вперед, поклонилась и сказала дрогнувшим голосом:
- Я этого не знала. Прошу прощения у тебя, храбрый глюм. И ты, Генрих, прости меня. Если можешь, пожалуйста.
На поляне наступила неловкая тишина. Ведьмы переглядывались, Альбина стояла с опущенной головой, как преступница в ожидании приговора.
- Ладно, забудем, - сказал Генрих, обрывая тишину, и кивнул на кресло:
- А это что еще за развалина?
- Это Кресло для Героя, - важно сказала старшая ведьма. - Ему десять тысяч лет, и, хотя выглядит оно небогато и шатко, крепче и надежней его не сыскать во всем мире. Потому как сделано оно из панциря последнего Змия…
- Дракона? - спросил Генрих.
- Нет. Змия. Они появились на свет задолго до драконов. И последнего из них, самого жестокого и кровожадного, убил Рамха Ши Четвертый, Одноглазый. Он сделал из панциря поверженного Змия это кресло и первый сел в него. С тех пор заведено, что в это священное кресло могут сесть только настоящие Герои. Оно так и называется - Кресло для Героя. Специально для вас это кресло было доставлено из Малого Мидгарда в Большой. Нет в обоих мирах большей чести, чем хотя бы раз сидеть в этом кресле. Говорят, если в него усядется недостойный, кресло выпустит зубы Змия и мигом разорвет наглеца на куски… По закону, господин Герой, мы должны теперь в этом кресле доставить вас к королю.
- И многих оно разорвало? - с подозрением осматривая кресло, спросил Генрих.
- Да нет, - вступила в разговор Альбина. - Никто недостойный в него не садился. Ты больше не злишься на меня?
- Лишь самую малость, - ответил Генрих, не сводя глаз с кресла. "Уж меня-то эта развалина точно разорвет - ведь на самом деле я никакой не Герой. Так испугался Безе-Злезе, что чуть не умер со страху", - подумал он, но вслух сказал другое:
- Не хочу в кресле. Мне на метле понравилось.
- Но таков закон, господин Герой, - хором сказали ведьмы. - А закон даже короли не нарушают.
- Еще бы! - хмыкнул Генрих. - Они их просто отменяют.
В это время глюм тронул Генриха за руку:
- Наклонись, я хочу тебе что-то сказать.
Генрих наклонился, и глюм шепнул:
- Странный ты! Безе-Злезе не испугался, а какой-то старой развалюхи боишься. Но я вот что хотел сказать: можешь садиться, я успел кресло осмотреть - у него нет никаких зубов.
- Ну что ж - в кресле, так в кресле, - вздохнул Генрих. - Но одно условие - мой оруженосец полетит рядом со мной.
- Как скажете, господин Герой, - сказала старшая ведьма. Он того заслужил.
Генрих уселся в кресло, посадил Капунькиса себе на руки. Ведьмы оседлали метлы и взлетели. Альбина и еще одна ведьма полетели рядом, точно почетный эскорт.
Глюм вдруг повернул голову к Генриху.
- Никогда! Представляешь, никогда еще королевские особы не просили у глюмов прощения! - перекрикивая шум ветра, вдруг закричал Капунькис. - Они нас, в лучшем случае, не замечали.
На этот раз полет показался Генриху чудесным. А главное - ему не грозило соскользнуть с метлы и грохнуться наземь.
- А что, Альбина и в самом деле дочка короля? - спросил Генрих глюма.
- Конечно! - кивнул малыш. - Она никакая не ведьма. Ей просто нравится кататься на метле. А в Большом Мидгарде она живет только два месяца в году. Ее мать, покойная королева Катерина, оттуда родом.
- Мать Альбины умерла?
- Да, при родах, десять или пятнадцать лет назад, не помню точно. Король так ее любил, что даже слушать не желает еще об одной женитьбе. Но Альбина по всем законам - принцесса. Ее - родина Малый Мидгард.
Меньше чем через полчаса показались огни Регенсдорфа, ведьмы влетели в распахнутые ворота какого-то двора.
- Прибыли, господин Герой, - сказала старшая ведьма. - Проходите в дом. Вас уже ждут.
Генрих выбрался из кресла и вместе с глюмом поднялся на крыльцо. "Нехорошо я поступил, только зря обидел Альбину, - подумал Генрих. - Надо все исправить", - мальчик обернулся, но ни Альбины, ни ведьм не увидел: они улетели бесшумно и незаметно, как обычно. Тогда Генрих вздохнул и нажал на звонок.
Дверь им открыл высокий тощий старик. На горбатом носу старика сидели забавные костяные очки с толстыми, огромными стеклами в пол-лица.
- Милости прошу в мою скромную обитель, господин Герой. С нелегкой победою вас! Позвольте представиться, я - Христианиус, церемониймейстер Его Величества короля Реберика Восьмого. Если вам будет угодно, я кратко введу вас в курс дела и подготовлю к предстоящим событиям.
- Каким событиям? - удивленно моргнул Генрих.
- Сегодня вас посвящают в рыцари, господин Герой, - обыденным тоном сообщил Христианиус. - Ну что ж, не будем тянуть время, которого у нас и так нет. Вы, должно быть, уже знаете…
И старик принялся объяснять, откуда берут начало традиции рыцарства, кто составлял правила посвящения, кто были первые рыцари, права и обязанности этих достойных людей и многое, многое другое. Время от времени Христианиус закладывал руки за спину и принимался расхаживать по комнате. Увлеченный собственным рассказом, старик забывал о люстре под потолком, а так как он был невероятно высок, то частенько задевал ее головой. Ходил он размашисто, несколько неуклюже, и Генрих ловил себя на мысли, что королевский церемониймейстер похож на длинноногую цаплю.
"Краткое введение в курс дела" длилось несколько часов. За это время Генрих успел хорошенько выкупаться, вдоволь напиться, слегка перекусить - все это время королевский церемониймейстер был рядом и ни на мгновение не прерывал скучную лекцию.
"Математика и та веселее", - думал Генрих, не в силах дождаться, когда же закончатся все наставления.
Наконец Генриха облачили в какой-то маскарадный средневековый костюм. Церемониймейстер завел мальчика в захламленный чулан, вход в который был со стороны ванной комнаты, попросил на мгновение закрыть глаза, а когда Генрих открыл их, то с удивлением обнаружил, что находится посреди огромного сверкающего банкетного зала в самом настоящем королевском дворце. Никогда еще мальчику не приходилось бывать не то что во дворцах, но даже в таких огромных, роскошных помещениях. Банкетный зал занимал площадь никак не меньше двухсот квадратных метров. На полу лежала. светло-коричневая плитка, стены украшала изумительно белая, местами позолоченная лепнина, а над каждой из ведущих в зал деревянных дверей красовались рельефные изображения. Дверей было не меньше десяти, высокие и двустворчатые, они имели глубокий темно-красный цвет, чем выделялись на фоне светлых стен. У каждой двери стояли по два лакея в щегольских нарядах. Потолка в зале не было, и ничто не скрывало толстые стропила, поддерживающие крышу. На опорных балках висели десятки флагов, вымпелов и гербов знатных фамилий Берилингии; в огромной люстре над центром зала горели тысячи свечей. Подсвечники на стенах также были полны огня.
Люди в зале блистали пышными нарядами, многие мужчины имели на груди большие, украшенные драгоценными камнями ордена, свидетельствующие о том, что король достойно вознаграждает своих подданных за оказанные королевству услуги. В зале находился и Капунькис, наряженный в приличествующие таким случаям одеяния. Судя по тому, как малыш все время чесался и поправлялся, было видно, что носить подобную одежду ему более чем непривычно.