- Слушай, так ведь Тверь совсем недалеко от Москвы, или я ошибаюсь?
- Электричкой два часа с небольшим.
- И че, ты в Третьяковке, Пушкинском, не был?
- А ты был?
Николай засмущался, поскольку понял, что к своему стыду ни разу не был в Пушкинском музее, а когда они от школы посещали Третьяковку, то ходил по залам, мысленно думая, как бы поскорее отсюда слинять и смотаться в буфет.
- Чего молчишь?
- Так ничего. Был, конечно.
- А я вот не был. И Мавзолей только на картинке, да по телеку видел.
- Подумаешь Мавзолей. Я сам там ни разу не был. Мумия и мумия, лежит себе, кайфует как Тутанхамон.
- Как кто?
- Тутанхамон, царь такой Египетский.
- А… Слушай, а ты в самом центре в Москве живешь?
- Скажешь тоже. В центре жить хорошо, но с другой стороны, там и дворов-то настоящих нет. Кругом конторы, да магазины, везде тачки крутые понатыканы, не пройти, ни проехать. А у нас называется, спальный район. Кругом жилые дома, гаражи, да ракушки. Зато железка рядом и место отличное, где можно после школы потусоваться, пивка дернуть, девчонок покадрить, ну и вообще, место классное.
- Здорово. У нас тоже хорошо. Дом трехэтажный, говорят, сразу после войны немцы пленные строили. Правда, квартиры коммунальные, зато комнаты большие и потолки высокие. И двор хороший, и вообще отлично у нас, не то, что в Москве.
- А с чего ты решил, что у нас в Москве хреново?
- Да так, посмотришь телек, то взорвут где, то убьют кого, народу тьма, машин тоже. Не знаю, мне кажется, у вас там свихнутся можно.
- А я Москву даже на Париж не променяю.
- Париж, сказал тоже. А ты был в Париже?
- Не был я нигде, ни в Париже, ни в Пушкинском музее.
- А говоришь, был.
- Соврал. В Москве живу, а кроме, как в Третьяковке и цирке, нигде не был.
- А в Большом театре был?
- И в театре не был. На елку ходил в Лужники и Олимпийский.
- Тундра ты. Жить в Москве и нигде не побывать.
- Веришь, выберусь отсюда, по всем музеям пройдусь, чтобы на всю жизнь запомнить. Может и не пригодится, но хоть знать буду, что есть такой музей и я в нем был.
- Ну, ты даешь.
- Чего даешь?
- Надеешься отсюда выбраться.
- Надежда умирает последней.
- Песня или собственна мысль?
- А черт его знает, песня, по-моему.
- Ладно, пойду, посплю, и тебе советую.
- Уснешь тут.
-----
- Докладывайте, - произнес майор Дроздов, и по-привычке, выработанной с начала службы в милиции, убрал в ящик стола лежащую перед ним папку с делом.
- Да особо нечего, товарищ майор.
- Плохо, что нечего. А все же, хоть какие-то зацепки есть?
- Так, предположения.
- Давайте хотя бы с предположений начнем, глядишь, ниточка появится.
- Я запрос сделал по аналогичным заявлениям граждан за последние несколько месяцев по городу.
- И что?
- Картина следующая. Из пропавших, входящих в возрастной ценз от пятнадцати до двадцати, попадает сорок два человека. Из них восемнадцать найдены. Дела закрыты, так как собственно похищения не было, просто паника родителей. В остальных случаях, картина тоже различная. Три случая, где имело место похищение с целью выкупа. По ним велись следственные мероприятия и во всех случаях, удалось задержать преступников. Впрочем, это и понятно, те, кто не обращался к нам, сами решили эти проблемы, заплатив выкуп. Есть несколько дел, где обращались через несколько дней после пропажи, но это, как правило, контингент из разряда неблагополучных. Сильно пьющие, нигде не работающие, и так далее. Поэтому, проанализировав оставшихся, получается, что есть еще шесть случаев, дела по которым зависли, по причине, что пропавшие так и не были найдены.
- Они в розыске?
- Да.
- А по базе не просматривали, никто из пропавших через больницы, морги не проходил?
- В том-то и дело, что нет. Дела висят мертвым грузом.
- А хоть какая-нибудь связь между ними наблюдается?
- Вы имеете между пропавшими?
- Да.
- Трудно сказать. Все из разных семей и по уровню достатка и прочему. Только…
- Так, значит, что-то нащупали, верно?
- Да не совсем нащупал, товарищ майор. Скорее предчувствие, совсем маленькое.
- Так-так, говорите.
- Вот посмотрите, - Павел разложил перед майором фотографии шести подростков, юношей и девушек разного возраста, считающихся пропавшими без вести в разный период за последние пять месяцев.
- И что скажете? - произнес майор, взяв фотографию симпатичной блондинки лет восемнадцати.
- Вот я тоже так смотрел на эти фото и думал, есть ли какая связь между ними или нет? Все учатся, кто в школе, кто в институте или колледже. Семьи, в которых они живут, разные. Вот этот, к примеру, - Лебедев взял фотографию спортивного вида молодого парня, - из обычной семьи. Отец работает, - он повернул фотографию оборотной стороной, на которой мелким шрифтом были написаны данные, и прочел, - Отец - главный менеджер фирмы ООО "Вилькамп", мать, бухгалтер. Или взять вот эту девушку, - Лебедев положил и взял со стола другое фото, - Отец подполковник, работает в Министерстве обороны, мать, учительница начальных классов общеобразовательной школы. Ни каких-то там новых русских, так обычные семьи. Кто-то живет лучше, кто-то хуже, как и все в наши дни.
- Так что же их может объединять?
- Я вот подумал, правда, мысль уж больно крамольная.
- Давай выкладывай, разберемся, крамольная она или нет.
- Я порылся немного в их досье, если так можно выразится, и на что обратил внимание. Все они, так или иначе, занимались спортом.
- А что тут особенного? Сейчас многие занимаются спортом, фитнесом, аэробикой, да мало ли чем.
- Это да, только вот это и смущает, почему это все они, занимались спортом и вдруг пропадают без вести?
- И?
- Понимаете, картина, какая получается. Здоровые молодые люди, младшему из которых семнадцать, а старшему двадцать и вдруг пропадают? Почему именно они, не наркоманы, не те, которые пью, курят, короче встали на скользкую дорожку, а именно здоровые и молодые?
- Это ты на что намекаешь, неужто опять врачами запахло?
- Не знаю, потому и говорю, что мысль крамольная запала, только ведь логика, товарищ майор, против неё не попрешь. Мне когда эта мысль пришла в голову, я быстренько запросил их медицинские карты из поликлиник по месту жительства. На диспансерном учете из них никто не состоит. У всех здоровье, отменное, разве что за исключением вот этого, да и то, наблюдается с позвоночником после сильного ушиба во время тренировок.
- Однако, если так, дело пахнет жареным.
- Вот и я про то. Как на все это посмотрит начальство? Улик-то у нас нет никаких и панику раздувать раньше времени нет смысла. Неровен час, произойдет утечка информации, нас журналисты задолбают, а наверху могут понять совсем иначе, если факты не подтвердятся.
- Вот знаешь, Лебедев, я тебе так скажу, ты, когда генералом станешь, меня не забудь к себе под крыло взять.
- Скажете тоже, товарищ майор.
- Знаю, знаю. Помяни меня. У тебя мозги варят, и в тоже время, знаешь, где прыть показывать, а где сначала фактами обзавестись, а потом трубить, что мы громкое дело раскрыли. Молодец. Хвалю и без лести.
- Спасибо. Только что дальше-то делать? Дальше-то тупик. Ну, собрал я эти данные, проанализировал. А выходов никаких.
- Вот что, свяжусь по начальству, попробую запросить по регионам данные, будешь работать дальше. Рой носом землю, вдруг, где есть хоть какая-то связь их объединяющая. Если найдешь, считай на след вышли, тогда можно и на Петровку докладывать.
- Слушаюсь.
- Все, ступай и работай.
Павел вышел из кабинета, сияя как медный чайник, словно ему уже присвоили генеральское звание. Проходя мимо одного из кабинетов, он замедлил шаг, и заглянул в приоткрытую дверь. Лиза сидела за монитором, и что-то набивала на клавиатуре.
- Привет, - произнес он.
- Добрый день товарищ лейтенант.
- Лиз, ты вечно со мной любишь разговаривать официальным тоном.
- Потому что я на работе.
- Так что, вечером в кино идем, как договаривались?
- В кино, вечером, это когда же это мы договаривались?
- Еще в прошлую пятницу.
- Вот именно, в прошлую пятницу, а сегодня на календаре уже четверг.
- Лизок, прости. Работы было по горло.
- Верю, у меня тоже полно работы, сегодня остаюсь делать отчет, так что поход в кино отменяется.
- А завтра?
- Вот завтра и поговорим, - сурово произнесла она, и посмотрела в сторону Павла. Его по-детски чистые глаза смотрели на неё столь влюбленно, что она смягчилась и шепотом, но так, чтобы он услышал, произнесла:
- Паша, ты сегодня до каких работаешь?
- До восьми, а что?
- Домой проводишь?
- И ты еще спрашиваешь? - он послал ей воздушный поцелуй и счастливый и радостный, направился к себе в кабинет.