- Сам знаю, - сказал Сергеев.
Федеральные агенты прошли еще один лестничный пролет и выбрались на плоскую крышу крематория, засыпанную хорошо пропеченным на солнце мелким гравием. Троица бородачей сидела на краю крыши в прежних позах. Иванов обратил внимание, что все они очень похожи друг на друга.
Прежде чем Иванов и Сергеев успели предъявить свои служебные удостоверения, один из бородачей спросил:
- Вы федеральные агенты?
- Написано на нас, что ли? - проворчал Иванов, совсем как утром, когда Сильвия тоже опознала в них федералов.
- Просто вы похожи на тех двоих, что приходили позавчера, - пояснил другой бородач. - Прямо как братья.
- Кто бы говорил, - буркнул Иванов.
- А мы и есть братья, - сказал Сергеев, показывая свою красную книжечку с золотым гербом. - Братья по оружию.
- Мы бы хотели побеседовать с Лаврентием Жребиным, Климентом Пряхиным или Антоном Неизбежиным, - сказал Иванов.
- Давай - беседуй, - разрешил один бородач. - Лаврентий Жребин - это я и буду.
- Климент Пряхин, - представился другой. И, не оборачиваясь, показал большим пальцем себе за спину. - А вон тот неразговорчивый товарищ - Антон Неизбежин.
Антон Неизбежин никак не отреагировал на то, что за последнюю минуту его имя было произнесено дважды.
- Небось про Копфлоса станете спрашивать, - угадал намерения федералов Лаврентий Жребин.
- Совершенно верно, - сказал Сергеев, не удивляясь его проницательности. - Что вы про него можете рассказать?
- Да ничего, в общем, - ответил Лаврентий Жребин.
- Де морциус, - сказал Климент Пряхин, подмигнув Иванову левым глазом, - ниль низи бене.
Черт возьми, работники крематория были не так просты, как могло показаться с первого взгляда.
- Что, никаких "бене" про Копфлоса нельзя сказать? - не подавая виду, спросил Иванов. - Неужели такой плохой был человек?
- Знали бы чего сказать - сказали бы, - проворчал Лаврентий Жребин. - А так, что зря языком-то молоть…
- То есть?.. - начал было Сергеев.
- Вот именно, - перебил его Климент Пряхин. - Не знали мы ни его друзей, ни его врагов…
- И ничего не можем сказать по поводу его погибели, - прибавил Лаврентий Жребин.
- Вы и нашим коллегам так же отвечали? - спросил Иванов.
- Ну, не слово в слово, - сказал Климент Пряхин и посмотрел на Лаврентия Жребина. Жребин посмотрел на Пряхина и закончил: - Но смысл был тот же самый.
- И наши коллеги остались удовлетворены вашими ответами? - не поверил Сергеев; он знал, каким настырным мог быть Деревянко в расспросах.
- А нам-то откуда знать про ихнее удовлетворение? - вопросом на вопрос ответил Лаврентий Жребин. - Мы им только отвечали, а сами ни о чем не спрашивали.
У федеральных агентов имелся еще один вопрос к работникам крематория, но ни Иванов, ни Сергеев не осмеливались его задать, что-то их останавливало. Те смотрели на этих, эти - на тех. Пауза затягивалась.
Иванов наконец решился.
- Скажите… - произнес он - и осекся.
Доселе неподвижный Антон Неизбежин вдруг пошевелился, неторопливо повернул голову, явив на обозрение федералам великолепный античный профиль. Иванов отчего-то страшно испугался, у него перехватило дыхание, и вопрос застрял в горле. Сергеев пережил странное чувство зависания, словно в скоростном лифте, идущем вниз. А Неизбежин просто прислушивался к слабому отдаленному звуку: где-то за пару-тройку кварталов от крематория надсадно гудели лодочные моторы. Антон Неизбежин медленно поднялся на ноги, повернулся лицом к затаившим дыхание федералам.
- По-моему, вы хотели о чем-то спросить, - проговорил он низким глухим голосом совершенно без вопросительных интонаций.
- Нет-нет, - торопливо сказал Сергеев, пихнув напарника в бок.
- Да-да, - сказал Иванов. - Мы как раз собирались уходить.
Антон Неизбежин слегка опустил подбородок - вроде как кивнул.
- Я и хотел посоветовать вам уйти, - сказал он. Дело в том, что сюда направляются нахтфишеры. Они провожают в последний путь трех своих товарищей. Вам лучше избежать встречи с ними. Нахтфишеры не любят представителей власти.
- Мы уже уходим, - сказал Сергеев. - До свидания.
Иванов пятился назад, стараясь не поворачиваться к Антону Неизбежину спиной.
- До свидания, - попрощался Лаврентий Жребин.
- Заходите, если что, - сказал Климент Пряхин.
Антон Неизбежин ничего не добавил на прощание.
Спуск по лестнице больше походил на бегство: Иванов и Сергеев невольно старались обогнать друг друга, резво прыгая через несколько ступенек сразу и хватаясь за перила на лестничных площадках, чтобы вписаться в поворот. В этом своеобразном соревновании победил, конечно, Иванов - он первым выскочил из крематория на причал и принялся высматривать на улице свободную гондолу.
- Уф-фу, - пропыхтел Сергеев у него за спиной. - Иванов, ты плавать умеешь?
- Я надеюсь, ты шутишь, - недовольно сказал Иванов. Хотя шутка Сергеева вполне могла оказаться пророческой: задерживаться возле крематория не хотелось ни минуты. К тому же звук ревущих лодочных моторов становился все громче, нахтфишеры приближались.
- А вот и транспорт, - облегченно вздохнул Сергеев и замахал руками, запрыгал, словно робинзон на берегу необитаемого острова при виде долгожданного корабля. - Эй! Сюда!
Гондола, вывернувшая из-за угла здания на противоположной стороне улицы, быстро приближалась. Иванов узнал гондольера - тот самый, что доставил их к крематорию.
- Запрыгивайте, - скомандовал гондольер федералам, подогнав лодку к причалу.
Иванов и Сергеев не заставили себя упрашивать, оба быстренько заскочили в гондолу, гондольеру они были рады, как отцу родному.
- Спасибо вам большое, - прочувствованно поблагодарил Сергеев. - Вы нам очень помогли. Спасли, можно сказать…
- Да я знаю, - проворчал гондольер. - Теперь-то куда? В гостиницу?
- В гостиницу.
- Ну и слава богу.
Гондольер отвернул от крематория, стараясь поскорее скрыться с улицы, на которую на дальнем перекрестке уже выруливала траурная процессия. Сначала шли три моторки, небыстро, но очень шумно, за собой они тянули большую черную гондолу-катафалк. Следом, в кильватере, тянулась еще целая вереница лодок, не меньше дюжины.
- Нельзя ли поднажать, уважаемый? - спросил Иванов, обеспокоенно оглядываясь на нахтфишеров.
Гондольер обошелся без ехидных замечаний, ограничился кивком и поднажал, направляя гондолу в узкий просвет между двумя зданиями. Видимо, ему тоже не очень хотелось встречаться с нахтфишерами.
Про баркаролу гондольер, наверное в спешке, забыл.
ОТВЕТЫ БЕЗ ВОПРОСОВ
- Здрасьте, мальчики! - крикнула Сильвия.
Похоже, у нее выдался не очень занятой день, и она разгуливала на своем плоту возле входа в шатер.
- Виделись уже, - вяло отозвался Иванов, переходя с гондолы на гостиничный причал.
- Добрый день, - ответил Сергеев чуть более вежливо, но с таким же угнетенным видом.
- Что это вы такие грустные? - спросила Сильвия. - Заходите ко мне, повеселимся.
- Мы сейчас не в том настроении, чтобы веселиться, - отмахнулся Иванов.
- А поговорить у вас есть настроение? - спросила Сильвия с хитрой улыбкой.
Иванов был склонен ответить резким отказом, но Сергеев вдруг отчего-то заинтересовался новым предложением.
- Поговорить? - переспросил он, оживившись. - Отчего же не поговорить.
И Сергеев перепрыгнул с причала на плот Сильвии. Иванов остался на месте, взирая на напарника с некоторым недоумением. Сергеев поманил коллегу за собой.
- Я обожаю разговаривать.
"Тоже мне примерный семьянин, - саркастически подумал Иванов. - Видела б его жена, чем Сергеев занимается в служебных командировках…" Тем не менее он последовал за напарником - мало ли что, вдруг ему понадобится поддержка.
- Милости прошу к нашему шалашу, - проворковала Сильвия и откинула в сторону край полога, закрывавшего вход в шатер.
Федералы нырнули внутрь. Шатер внутри оказался не так уж и мал, и он был некоторым образом обустроен. Ветхая ширма делила внутреннее пространство примерно пополам; в передней половине стояли две банкетки, обтянутые черным дерматином и трюмо с большим, мутным зеркалом; за ширмой, очевидно, было место для любовных утех.
- Эй, - оглянулся Иванов. Сильвия, так настойчиво заманивавшая федералов в гости, сама осталась снаружи. - Не понял…
Зашуршала ширма.
- Добрый день, - сказал Сергеев.
Иванов обернулся и увидел людей, что ждали федералов за ширмой. Двое, мужчина и женщина. Тонкое телосложение и излишне бледная кожа выдавали в них жителей моря. Водяных. На мужчине взгляд Иванова не задержался, его вниманием всецело завладела женщина. Именно так, в его представлении, должна была выглядеть русалка: изящная, хрупкая и чарующе прекрасная. Она и была настоящей русалкой, с длинными, светлыми и мягкими, словно лён, волосами, с глазами цвета морской волны и кожей цвета морской пены… Ему захотелось написать стихи и посвятить их этой женщине, в чьих глазах он тонул и не желал быть спасенным.
Сергеев, не наделенный душой поэта, а только способностями хорошего оперативника, задержал на водяной взгляд на время, допустимое приличиями, затем он повернул голову к водяному, определив в нем главного.
- Здравствуйте, - негромко проговорил водяной; его глаза были темнее, цвета бутылочного стекла. - Прежде всего, позвольте нам представиться. Мою спутницу зовут Аудра.
Водяная коротко кивнула, разметав волосы по плечам, обтянутым "рыбьей чешуей".