* * *
Молоты грохотали у него в голове, и отец Игнасио поднялся на сухом тростнике, служившем ему ложем. Песчаные блохи лениво разбрелись в разные стороны. Это лихорадка, подумал он, если бы она отпустила… на час… на полчаса… если бы голова стала ясной, я бы сказал им… Убедил бы их уйти - здесь больше нечего ждать, не на что надеяться.
Но женское упорство - вещь почти неодолимая, тем более Мэри неожиданно поддержала Элейну. Он, конечно, вернется, сказала она - будет просто нехорошо взять вот так и уйти, когда, быть может, он взывает о помощи, ранен или просто заблудился во тьме пещер. Но время шло, леди Элейна напрасно сидела на берегу, кусая губы, а он, отец Игнасио, трясся от жары и холода одновременно, и молоты в его голове все грохотали.
В голове? Он неверными шагами направился к костру, где Томпсон деловито паковал заплечный мешок. Он затянул ремни и уставился на священника снизу вверх.
- А, вы тоже их слышите? Похоже на барабаны, - сказал он наконец. - Странно только, они идут вроде как из-под воды.
- Как вы думаете, - отец Игнасио покрутил затекшей шеей, - кто это?
- Ну… кто-то же проложил тропу сюда, верно? О местных племенах ходят дурные слухи. И я бы…
- Да?
- Не думаете же вы, что Аттертон еще жив? Пора кончать этот цирк. Впрочем, если они будут медлить, уйду один. Я отработал свое.
Бу-бум… бу-бум…
Невидимые барабаны во тьме выбивали причудливый ритм, от которого можно сойти с ума…
- Сударыня, - выговорил он, морщась от боли и пытаясь разглядеть лицо Элейны в клочковатой тьме. - Послушайте… эти сокровища, их хватит, чтобы организовать спасательную экспедицию… вернуться сюда с солдатами… Но сейчас надо уходить.
Интересно, земля трясется или это ему только кажется из-за лихорадки?
Эта черная Африка с ее мертвечиной, с ее мерзкими болезнями, с ее уродливыми тварями и злобными духами - эта Африка проклята Господом.
* * *
Томпсон шел впереди, насторожив карабин, тогда как остальные, поддерживая друг друга, спешили за ним; сначала по песку и по вывороченным корням прибрежного кустарника, потом - оскальзываясь в подсохшей грязи. Лилии исчезли; болото стянуло бурой коркой, сквозь которую кое-где торчали редкие пучки тростника и осоки. Ярко-синие стрекозы метались над ней, точно стайка обезумевших серафимов. Сухая слизь на тропе блестела, словно спекшееся стекло.
"Бум-м-м", - глухо звучало позади.
По корке подсохшей грязи побежали темные трещины.
Мэри взвизгнула:
- Это там, внизу. Они просыпаются.
- Кто?
- Они. Те, кто спит там… спал… Мы разбудили их.
- Черт! - Томпсон водил стволом карабина из стороны в сторону. - Да оттуда кто-то лезет. Водяной дьявол! Точно! Мы не подарили ему ничего по дороге сюда, вот он и разозлился.
- Это языческая чушь, - прошипел отец Игнасио, едва ворочая пересохшим языком.
- Нет! - настаивал Томпсон. - Говорю вам, я слышал такие истории. Бросьте же ему что-нибудь, пока он не потопил всех нас…
- Нет!
Плоская поверхность начала вспучиваться, в трещины заливалась мутная зеленая вода.
- Отец Игнасио!
Мэри в ужасе вцепилась в него, и он не мог оттолкнуть ее, чтобы защититься крестным знамением.
- Бросьте! - кричал Томпсон. - Мэм, эти ваши цацки! Отдайте ему…
Вода вновь всосалась в болото с чавкающим звуком.
- Нет! - Элейна Аттертон судорожно прижимала к себе сумку. - Не это! Ричард ради них… Нет!
- Хоть что-нибудь!
Что-то пронеслось в воздухе, сверкая, точно золотая муха, и пулей ушло в липкую грязь, прежде чем отец Игнасио успел сказать хотя бы слово. Опять этот чавкающий звук, поверхность болота вздрогнула и застыла. Разлетевшиеся в испуге стрекозы вновь зависли над остриями осоки.
Леди Аттертон обернула к нему бледное лицо.
- Теперь вы проклянете меня, отец Ингасио? - спросила она с нервным смехом.
- Нет, - сказал он угрюмо, - что сделано, то сделано.
- Да, пожалуй. - Она вздохнула. - Помоги мне, Арчи.
Юноша протянул ей руку, помогая перебраться через рытвину… Мэри осторожно, мелкими шагами, тоже двинулась вперед. Томпсон пропустил идущих, все еще настороже, карабин неподвижно лежал в его руках.
- Ну вот, - сказал он отцу Игнасио с короткой усмешкой, - как хорошо все уладилось, верно? Аттертона больше нет, и будь я проклят, если его вообще удастся найти.
- Всегда есть надежда. Элейна надеется.
- Уже нет. Видели, что она кинула туда, этой твари, чем бы та ни была?
Отец Игнасио молча покачал головой.
- Свое обручальное кольцо, - фыркнул Томпсон, - свое обручальное кольцо.
* * *
Деревья, сплошь затянутые паутиной, вновь остались позади. Вот странное дело, думал отец Игнасио, мы не любим пауков, не любим и боимся. За то, что они раскидывают сети, за то, что эти сети - липкие, за то, что мухи, попадая в них, невыносимо зудят и бьются… За то, что они высасывают свои жертвы, оставляя лишь спеленутые сухие шкурки. За то, что у них восемь ног и полным-полно глаз по всему телу. А ведь они истребляют тех, кто несет нам лишь страдание, - мух, москитов, ядовитых насекомых. Значит, нам противен именно внешний облик, повадка, способ убийства. Выходит, есть древние механизмы любви и ненависти - неуправляемые. И если бы у человечества вдруг появились благодетели, создания, раскрывающие перед нами некие новые, неведомые прежде двери, но чьи привычки и черты, чей способ жизни показался бы нам отвратителен… Как знать, не стали бы мы истреблять этих благодетелей, брезговать ими, сторониться их… стыдиться…
Он вздрогнул и прервал свои раздумья, словно в них было нечто неприличное.
- Отец Игнасио, - окликнул его юноша, шедший следом, бледный и напряженный.
Он обернулся:
- Да?
- Я хотел сказать вам… давно собирался… я восхищаюсь вами, отец Игнасио. Нет, правда. Вашим терпением, вашим пониманием. Как, должно быть, прекрасно прожить такую жизнь - в которой нечего стыдиться.
Он что, подумал отец Игнасио, нарочно? Не может быть… Но в глазах Арчи была лишь трогательная доверчивость, открытость - юные, широко распахнутые, искренние глаза.
- А я… я еще не построил свою жизнь, а уже… о стольком сожалею. Это я виноват в том, что Аттертон… Я знал, что он не вернется, не сможет… И я не отказал, когда он просил, и…
- Где он сейчас, Арчи?
- Я не могу рассказать.
- Не хотите?
- Нет, просто не могу. Как можно рассказать о том, чему у нас нет понятий? Это все равно что… рассказывать глухому о симфонии. Что здесь рояль, а здесь вступают скрипки, а контрапункт…
- Бетховен был глухим, - напомнил отец Игнасио. - А вы, когда вышли оттуда, говорили совершенно понятные вещи. Про сидевшую на троне женщину с головой рептилии. Про…
Где же он врет, мучительно гадал он, как узнать? Что-то показал ему дагор, это наверняка, что-то он видел сам… Как отличить одно от другого? Наверняка реальны только принесенные оттуда предметы. Вещи. Изделия. Их можно описать словами, их можно потрогать… Нет смысла гадать, я устал, надо бы устроить привал, пока мы не зашли глубоко в лес, и тогда…
- Томпсон, - раздался удивленный, звонкий голос Элейны, - что вы делаете, Томпсон?