- Мне не нужны дармовые деньги, сэр. Не скрою, я долгое время не работаю и мое финансовое положение далеко от стабильного. Но никаких средств от министерства я не приму. По закону Соединенных Штатов Америки я не заслужил почетную пенсию и потому не имею на нее никаких прав. Я лишь требую вернуть мне работу, репутацию правдивого и умственно здорового человека и честное имя. Мне не нужна денежная компенсация за моральный ущерб от лиц, решивших, что они имеют право выставлять офицера то сумасшедшим, то лжецом, жаждущим дешевой славы. Я просто настаиваю на официальном публичном извинении. Именно поэтому…
- Именно поэтому вы написали министру сорок писем, - опять перебил меня Хоуп.
- Тридцать семь, сэр, если быть точным, - сказал я тем же тоном, что и раньше, - сдержанно, но жестко.
- Вы производите впечатление человека, у которого есть цель, - кивнул Хоуп.
Глупая фраза. Разумеется, у меня есть цель, иначе я бы не повторял триста семнадцать раз одни и те же слова и не писал все эти письма на один и тот же адрес.
- Да, сэр, и я не делаю из этого тайны. Восстановление чести рода Джоули. Мой отец погиб, сражаясь в рядах нашей армии, а я, как вы знаете, не только охранял граждан от преступников, но и бился за них в Нормандии. Я всю жизнь гордился отцом, которого никогда не видел, и хочу, чтобы мой будущий сын тоже не стыдился своей фамилии.
Теперь настал черед Хоупа говорить. Я знал, что он скажет, но не перебивал.
- Хм… Джоули, ваши заслуги перед страной неоспоримы, но поймите: официальное извинение… Признать, что офицер полиции, задерживая обычных сатанистов, убил демона или… - как его там? - оборотня, или рыбочеловека?.. Это ведь нелегко. Вы беспокоитесь о чести своей семьи, но не осознаете, что подобные признания из уст официальных лиц затрагивают честь государства. Вы же патриот, Джоули, вы должны понимать такие вещи.
- Сэр, я не утверждал, что тот, кого я убил, был демоном или оборотнем. Я не специалист по бесам, сэр. Я всего лишь, как честный человек, описал то, что происходило. Он поднялся, получив шесть пуль из "магнума" сорок пятого калибра, и остановил его только серебряный крест, вонзенный в глаз или то, что заменяло орган зрения. Признаюсь, когда я увидел его, сразу вспомнил легенды о вервольфах, потому и схватился за крестик. Но при осмотре тела обнаружилось, что то, что я принял в темноте за вздыбленную шерсть, оказалось наростами, напоминающими иглы морского ежа. Вставая на четвереньки, это существо походило на волка, но термин "морской волк" имеет в английском языке другое значение. А так как, стоя на двух ногах, он был похож на человека, то я и использовал термин "рыбочеловек"…
- И чем же дышала на суше эта рыба, напоминающая волка и человека одновременно? - снова перебил меня Хоуп.
Он начинал испытывать мое терпение.
- Не знаю, сэр, я не ихтиолог, на тот момент я был всего лишь отставной морской пехотинец, обычный офицер полиции.
- Хм… ну, если бы сохранилось тело.
- Сэр! Я должен был охранять гниющий труп или все-таки доставить женщину с ритуального стола в больницу?!
Хоуп поднял вверх руки и сказал примиряющим тоном:
- Простите меня, Джоули. В тот момент вы действовали как настоящий офицер и как честный человек. Да, и она, и родившийся ребенок все равно умерли, но в этом не было вашей вины. Вы сделали все возможное. И… Джоули, скажу вам не как официальное лицо, а как отец: вы правильно сделали, что прострелили этим трем сектантам головы, а не арестовали.
Я только сейчас заметил у Хоупа обручальное кольцо.
- Я еще раз взываю к вашему благоразумию. Ночь, беременная женщина на ритуальном столе, высоко занесенный жертвенный нож… шоковое состояние… даже у человека с железными нервами мог бы случиться…
Он стеснялся сказать слово "припадок".
- Сэр, - я решил открыть карты, - когда я и еще один молодой капитан морской пехоты оказались в японском плену, мы оба видели вещи и пострашнее. А когда в Нормандии немец в мгновение ока вспорол брюхо рядовому Джонсу и тот упал, роняя кишки на землю, я не сошел с ума и не подставил свой живот, а снес фашисту голову прикладом. А потом я сумел отличить моего друга Хоупа от кучи трупов, несмотря на то что губы его были уже синие!.. Я не спутал его с мертвецом, хотя у меня было не просто шоковое состояние, а полная задница на душе! Хоуп!.. Сволочь! Я знал, что здесь меня опять попросят смириться, взять деньги и заткнуться, но не думал, что это будешь ты, Джон!
- Заткнись, Гарри! - крикнул Хоуп и стукнул кулаком по столу. - Думаешь, я тебя не узнал?!. - От официозного тона не осталось и следа. - Ты сам виноват, что я стесняюсь обнаружить наше знакомство! Сам! Ты хоть читал собственный отчет?! Рыбы, мертвецы, оборотни… Чушь! Сказки!.. И ты хочешь, чтобы я в это поверил?!
- Джонни, - я глядел ему прямо в глаза, - клянусь Богом, мне самому жутко было писать такие вещи. Но так было, и я сказал правду!
- Да кому она нужна, твоя правда?!
Хоуп вскочил и принялся нервно расхаживать по комнате. Он сломал восемь спичек, прежде чем удалось закурить. Мой собеседник был взволнован, хотя заговорил уже спокойным тоном:
- Гарри, ну предположим, что так оно и было, что сектанты хранили какого-то зверя, мутанта или кого-то там еще, в конце концов наука развивается столь быстро, что это в принципе возможно. Но ты же прекрасно знаешь, что бороться за правду бессмысленно. Сейчас газеты забыли про тебя, ты им наскучил; эта шумиха достала здесь многих до печенок. Честное имя - это очень важно, но неплохо оставить потомкам и кое-какие сбережения. Тебе дадут много, очень много денег, Гарри. Хватит на тысячу честных имен. - Выкурив сигарету, он опустился в кресло. - Гарри, все твои проблемы в жизни оттого, что ты слишком правильный. Когда в Вест-Пойнте ты заступался за молокососов, это было благородно. Но когда ты написал рапорт на тех четверых в Нормандии, тебя возненавидел даже я. Пес с этим генеральским сынком, но ведь пострадал не он, а другие трое. Простые солдаты, которые всего лишь истосковались по женской ласке. Четное слово, Гарри, если бы ты, как персонаж комиксов, набил им морду, я бы тебя уважал. Но ты сдал их, сдал, потому что ты - правильный. И что?.. Генеральский щенок отмазался и тебя из армии выжить умудрился, а парни тюремный срок получили. Нельзя так жить, такие люди нигде не задерживаются. В полиции, я знаю, тебя тоже не любили. Ты… ты любишь Барбару Стрейзанд?..
Этого вопроса я никак не ожидал. Хоуп сам ответил на него:
- Это молодая актриса. Не красавица, но безумно популярна. А знаешь почему?.. Потому что время идеальных девочек нашей молодости прошло. Правильных не любят. Всем надо, чтобы как в жизни. Экранные девчонки должны иметь хоть какой-то недостаток! А вестерны? Наш любимый Джон Уэйн! Хороший парень, который никогда не стреляет в спину и не бьет лежачего. Сейчас хорошие парни в вестернах ведут себя как плохие. Клинт Иствуд и бьет, и стреляет, и людям это нравится. Такие правильные, как ты, никому не нужны. И мне… мне плевать, что ты там видел, хоть ты и спас мне жизнь. И министру плевать. И всем остальным. Я знаю, что ты никогда не смиришься. У тебя нечеловеческое упорство, потому что ты сам не человек. Живые люди не могут тренироваться, как тренировался ты, не считают так скрупулезно всё на свете, как считаешь ты, и живые люди, Джоули, не стучат начальству на себя. Ты во всем добиваешься совершенства. Почему и ненавидел зеркала еще с Вест-Пойнта. Собственное лицо - единственное, что ты не мог усовершенствовать.
Он закурил новую сигарету. Закурил с первой попытки. И его сигареты стоили, как мой гардероб выходного дня.
- Ступай в свой правильный мир и оставь наш живым людям.
Я молча встал, развернулся к двери и пошел.
- И спасибо, что спас меня в Нормандии! - донеслось из-за спины.
* * *
- Подонок! - сказал незнакомец в адрес Хоупа и выключил изображение.
Он спрятал в карман миниатюрный телевизор, тонкий, как блокнот.
- Теперь вы видите, что, хотя мы и не состоим при Пентагоне, организация у нас серьезная. Вы пройдете со мной и выслушаете все, что я хочу вам сказать. - Он кивнул на серое неприметное здание напротив захудалой кафешки на окраине города, ставшей местом нашего странного знакомства.
Предложение исходило от человека, наблюдавшего за кабинетами министра и его заместителей. Разумеется, я согласился.