- Да тут нечего рассказывать по порядку… За стеной спальни двигали мебель. Голосов я не помню. Не было голосов. Но что-то там двигалось. Помнится, я показал стене язык и подумал: вот так-то, белокурая бестия, ты ляжешь баиньки, а я пойду к моей Ольге… Или что-то в этом духе. Это было, следовательно, примерно без пяти десять. Плюс-минус три минуты.
- Так. Дальше.
- Дальше… Дальше я пошел в туалетную комнату. Я тщательно побрился электрической бритвой. Я тщательно вымылся до пояса. Я тщательно вытерся махровым полотенцем… - В голосе унылого шалуна стремительно нарастала язвительность. Впрочем, он тут же почувствовал неуместность такого тона и спохватился. - Короче говоря, в следующий раз я посмотрел на часы, когда вышел из туалетной. Было около половины одиннадцатого. Без двух-трех минут.
- Вы остались в спальне?
- Да, одевался я в спальне. Но больше я уже ничего не слышал. А если и слышал, то не обратил внимания. Одевшись, я вышел в гостиную и стал ждать. И я клятвенно утверждаю, что после вечеринки Олафа в глаза не видел.
- Вы уже утверждали клятвенно, что госпожа Мозес мертва, - заметил я.
- Ну, это я не знаю… Это я не понимаю. Уверяю вас, Петер…
- Верю, - сказал я. - Теперь скажите, когда вы в последний раз разговаривали с Хинкусом?
- Гм… Да я, пожалуй, вообще с ним никогда не разговаривал. Ни разу. Не представляю, о чем бы я мог с ним разговаривать.
- А когда вы его в последний раз видели?
Симонэ прищурился, вспоминая.
- Около душа? - произнес он с вопросительной интонацией. - Да нет, что это я! Он же обедал вместе со всеми, вы его тогда привели с крыши. А потом… куда-то он испарился, что ли… А что с ним случилось?
- Ничего особенного, - небрежно сказал я. - Еще один вопрос. Кто, по-вашему, разыгрывал все эти штучки - с душем, с пропавшими туфлями…
- Понимаю, - сказал Симонэ. - По-моему, начал это дю Барнстокр, а поддерживали его все кому не лень. Хозяин в первую очередь.
- А вы?
- И я. Я заглядывал в окна к госпоже Мозес. Обожаю такие шутки… - Он заржал было своим могильным смехом, но тут же спохватился и поспешно сделал серьезное лицо.
- И больше ничего? - спросил я.
- Ну, почему же ничего? Я звонил Кайсе из пустых номеров, и устраивал "посещения утопленника"…
- То есть?
- То есть бегал по коридорам босиком с мокрыми ногами. Потом я собирался соорудить небольшое привидение, да так и не собрался.
- Нам повезло, - сухо сказал я. - А часы Мозеса - ваша работа?
- Какие часы Мозеса? Золотые такие? Луковица?
Мне захотелось его ударить.
- Да, - сказал я. - Луковица. Вы их сперли?
- За кого вы меня принимаете? - возмутился Симонэ. - Что я вам - воришка?
- Нет-нет, не воришка, - сказал я, сдерживаясь. - Вы их утащили в шутку. Устроили "посещение Багдадского Вора".
- Слушайте, Петер, - сказал Симонэ очень серьезно. - Я вижу, что с этими часами тоже что-то произошло. Так вот - я их не трогал. Но я их видел. Да и все, наверное, видели. Здоровенная такая луковица, Мозес однажды при всем народе уронил ее в свою кружку…
- Хорошо, - сказал я. - Оставим это. Теперь у меня к вам вопрос, как к специалисту. - Я положил перед ним чемодан Олафа и откинул крышку. - Что это может быть, как по-вашему?
Симонэ быстро оглядел прибор, осторожно извлек его из чемодана и, посвистывая сквозь зубы, принялся рассматривать со всех сторон. Потом он взвесил его в руках и так же осторожно вложил обратно в чемодан.
- Не моя область, - сказал он. - Судя по тому, как это компактно и добротно сделано, это что-то либо военное, либо космическое. Не знаю. Даже догадаться не могу. Где вы это взяли. У Олафа?
- Да, - сказал я.
- Подумать только! - пробормотал он. - У этой дубины… Впрочем, пардон. На кой черт здесь верньеры? Ну это, вероятно, подключения? Очень странный агрегат… - Он посмотрел на меня. - Если хотите, Петер, я могу понажимать здесь клавиши и покрутить колесики и винтики. Я человек рисковый. Но имейте в виду, это очень нездоровое занятие.
- Не надо, - сказал я. - Дайте сюда. - Я закрыл чемодан.
- Правильно, - одобрил Симонэ, откидываясь в кресле. - Это надо отдать экспертам. Я даже знаю - кому… Между прочим, - сказал он. - Что это вы всем этим занимаетесь? Вы - энтузиаст своего дела? Почему вы не вызовете специалистов?
Я коротко объяснил ему про обвал.
- Все одно к одному, - уныло произнес он. - Мне можно идти?
- Да, - сказал я. - И сидите в своем номере. Лучше всего ложитесь спать.
Он ушел. Я взял чемодан и поискал, куда его можно спрятать. Спрятать было некуда. Военное или космическое, подумал я. Только этого мне я не хватало. Политическое убийство, шпионаж, диверсия… Тьфу, глупость! Если бы убили из-за этого чемодана, чемодан бы унесли… Куда же мне его деть? Тут я вспомнил про хозяйский сейф и, взяв чемодан под мышку - для верности, - спустился вниз.
Хозяин расположился за столиком с бумагами и арифмометром. Винчестер был у него под рукой - прислонен рядом к стене.
- Что новенького? - спросил я.
Он поднялся мне навстречу.
- Да ничего особенно хорошего, - ответил он с виноватым лицом. - Пришлось мне объяснить Мозесу, что произошло.
- Зачем?
- Он с бешеной силой рвался к вам наверх, шипел, что никому не позволит врываться среди ночи к его жене. Я просто не знал, как его остановить, и объяснил, что к чему. Я решил, что так будет меньше шуму.
- Плохо, - сказал я. - Но это я сам виноват. А он что?
- А ничего. Выкатил на меня свои глазищи, отхлебнул из кружки, помолчал с полминуты, а потом стал орать - кого это я поселил на его территории, да как посмел… Еле-еле я от него отбился.
- Ну ладно, - сказал я. - Вот что, Алек. Дайте мне ключ от вашего сейфа, я спрячу туда вот этот чемодан, а ключ - вы уж извините - оставлю у себя. Во-вторых, мне нужно допросить Кайсу. Приведите ее в вашу контору. А в-третьих, я очень хотел бы кофе.
- Пойдемте, - сказал хозяин.
ГЛАВА 9
Я выпил кружку кофе и допросил Кайсу. Кофе был прекрасный. Но от Кайсы я почти ничего не добился. Во-первых, она все время засыпала на стуле, а когда я ее будил, немедленно спрашивала: "Чего это?" Во-вторых, она, казалось, совершенно неспособна была говорить об Олафе. Каждый раз, когда я произносил это имя, она заливалась краской, принималась хихикать, совершать сложные движения плечом и закрываться ладонью. У меня осталось впечатление, что Олаф успел здесь нашалить и что произошло это почти сразу после обеда, когда Кайса сносила вниз и мыла посуду. "А бусы они у меня забрали, - рассказала Кайса, хихикая. - Сувенир, говорят, на память то есть. Шалуны они…" В общем, я отправил ее спать, а сам вышел в холл и принялся за хозяина.
- Что вы обо всем этом думаете, Алек? - спросил я.
Он с удовольствием отодвинул арифмометр и с хрустом расправил могучие плечи.
- Я думаю, Петер, что в самом скором времени мне придется дать отелю другое название.
- Вот как? - сказал я. - А что это будет за название?
- Еще не знаю, - ответил хозяин. - И это меня несколько беспокоит. Через несколько дней моя долина будет кишеть репортерами, и к этому времени я должен быть во всеоружии. Конечно, многое будет зависеть от того, к каким выводам придет официальное следствие, но ведь к частному мнению владельца пресса не может не прислушаться…
- У владельца уже есть частное мнение? - удивился я.
- Ну, может быть, не совсем правильно называть это мнением… Но во всяком случае, у меня есть некое ощущение, которого у вас, по-моему, пока нет. Но оно будет, Петер. Оно обязательно появится и у вас, когда вы копнете это дело поглубже. Просто мы с вами по-разному устроены. Я все-таки механик-самоучка, поэтому ощущения мои как правило возникают вместо выводов. А вы - полицейский инспектор. У вас ощущения возникают в результате выводов, когда выводы вас не удовлетворяют. Когда они вас обескураживают. Так-то вот, Петер… А теперь задавайте ваши вопросы.
Неожиданно для себя - уж очень я отчаялся и устал - я рассказал ему о Хинкусе. Он слушал, кивая лысой головой.
- Да, - сказал он, когда я кончил. - Вот видите, и Хинкус тоже…
Обронив это таинственное замечание, он обстоятельно и безо всякого понуждения рассказал, что делал после окончания карточной игры. Впрочем, знал он очень мало. Олафа в последний раз он видел примерно тогда же, когда и я. В половине десятого он спустился вниз вместе с Мозесами, покормил Леля, выпустил его погулять, задал трепку Кайсе за неторопливость, а тут появился я. Возникла идея посидеть у камина с горячим портвейном. Он отдал распоряжение Кайсе и направился в столовую, чтобы выключить там музыку и свет.
-..Конечно, я мог бы тогда же зайти к Олафу и свернуть ему шею, хотя я совсем не уверен, что Олаф позволил бы мне это сделать. Но я и пытаться не стал, а просто пошел вниз и погасил свет в холле. Насколько я помню, все было в порядке. Все двери верхнего этажа были закрыты, и стояла тишина. Я вернулся в буфетную, разлил портвейн по стаканам, и в эту минуту произошел обвал. Если вы помните, я занес вам портвейн, а сам подумал: пойду-ка я позвоню в Мюр. У меня уже тогда появилось ощущение, что дело швах. Позвонив, я вернулся к вам в каминную, и больше мы не разлучались.