Дю Барнстокр задумчиво сложил губы куриной гузкой.
- Нет, - сказал он. - Насколько мне помнится - нет.
- И вы не поднимались на крышу?
- На крышу? Нет. Нет-нет. На крышу я не поднимался.
Я встал.
- Благодарю вас, господин дю Барнстокр. Вы оказали следствию помощь. Я надеюсь, вы понимаете, насколько неуместны были бы сейчас новые мистификации… (Он молча замахал на меня руками.) Ну, вот и хорошо. Я очень советую вам принять таблетку снотворного и лечь спать. На мой взгляд, это лучшее, что вы можете сейчас сделать.
- Я попытаюсь, - с готовностью сказал дю Барнстокр.
Я пожелал ему спокойной ночи и вышел. Я направился разбудить чадо, но тут я увидел, как в конце коридора быстро и бесшумно захлопнулась приоткрытая дверь номера Симонэ. Я немедленно повернул туда.
Я вошел, не постучавшись, и сразу понял, что поступил правильно. Через открытую дверь спальни я увидел, как великий физик, прыгая на одной ноге, сдирает с себя брюки. Это было тем более глупо, что в обеих комнатах номера горел свет.
- Не трудитесь, Симонэ, - признес я угрюмо. - Все равно вы не успеете развязать галстук.
Симонэ обессиленно опустился на кровать. Челюсть у него тряслась, глаза вылезли из орбит. Я вошел в спальню и остановился перед ним, засунув руки в карманы. Некоторое время мы молчали. Я не сказал больше ни слова, я просто смотрел на него, давая ему время осознать, что он пропал. А он под моим взглядом все более сникал, голова его все глубже уходила в плечи, волнистый унылый нос становился все более унылым. Наконец он не выдержал.
- Я буду говорить только в присутствии своего адвоката, - объявил он надтреснутым голосом.
- Бросьте, Симонэ, - сказал я с отвращением. - А еще физик. Какие вам тут адвокаты?
Он вдруг схватил меня за полу пиджака и, заглядывая мне в глаза снизу вверх, просипел:
- Думайте, что хотите, Петер, но я вам клянусь: я не убивал ее.
Наступила моя очередь присесть. Я нащупал за собой стул и сел.
- Подумайте сами, зачем это мне? - страстно продолжал Симонэ. - Ведь должны быть мотивы… Никто не убивает просто так… Конечно, существуют садисты, но они ведь сумасшедшие… Тем более такое зверство, такой кошмар… Клянусь вам! Она была уже совсем холодная, когда я обнял ее!
На несколько секунд я закрыл глаза. Так. В доме был еще один труп. На этот раз - женщина.
- Вы же отлично знаете, - горячечно бормотал Симонэ, - преступлений просто так не бывает. Правда, Андрэ Жид писал… Но это все так, игра интеллекта… Нужен мотив… Вы же меня знаете, Петер! Посмотрите на меня: разве я похож на убийцу?
- Стоп! - сказал я. - Заткнитесь на минуту. Подумайте хорошенько и расскажите все по порядку.
Он не стал думать.
- Пожалуйста, - с готовностью сказал он. - Но вы должны поверить мне, Петер. Все, что я расскажу, будет истинная правда, и только правда. Дело было так. Еще во время этого проклятого бала… Да она и раньше давала мне понять, только я не решался… А в этот раз вы накачали меня бренди, и я решился. Почему бы нет? Ведь это же не преступление, не правда ли? Н-ну, и вот часов в одиннадцать, когда все угомонились, я вышел и тихонько спустился вниз. Вы с хозяином несли какую-то чепуху в каминной, что-то там о познании природы, обычная ерунда… Я тихонько прошел мимо каминной - я был в носках - и прокрался к ее номеру. У старика света не было, у нее - тоже. Дверь ее, как я и ожидал, была не заперта, это сразу придало мне бодрости. Темно было - хоть глаз выколи, но я различил ее силуэт. Она сидела на кушетке прямо напротив двери. Я тихонько ее окликнул, она не ответила. Тогда, сами понимаете, я сел рядом с ней, и сами понимаете, обнял… Бр-р-р-р!.. Я даже поцеловать ее не успел! Она была совершенно мертвая. Лед! Окаменевшая, как дерево! И этот оскал… Я не помню, как я оттуда вылетел. По-моему, я там всю мебель поломал… Я клянусь вам, Петер, поверьте честному человеку, когда я дотронулся до нее, она была уже совершенно мертвая, холодная и окоченевшая… И потом, я не зверь…
- Наденьте брюки, - сказал я с тихим отчаянием. - Приведите себя в порядок и следуйте за мной.
- Куда? - спросил он с ужасом.
- В тюрьму! - гаркнул я. - В карцер! В башню пыток, идиот!
- Сейчас, - сказал он. - Сию минуту. Я просто не понял вас, Петер.
Мы спустились в холл навстречу вопрошающему взгляду хозяина. Хозяин сидел за журнальным столиком, положив перед собой тяжелый многозарядный винчестер. Я знаком приказал ему оставаться на месте и свернул в коридор на половину Мозесов. Лель, лежавший на пороге комнаты незнакомца, проворчал нам что-то неприязненное. Симонэ семенил за мною следом, время от времени судорожно вздыхая.
Я решительно толкнул дверь в номер госпожи Мозес и остолбенел. В комнате горел розовый торшер, а на диване прямо напротив двери в позе мадам Рекамье возлежала в шелковой пижаме очаровательная госпожа Мозес и читала книгу. Увидев меня, она удивленно подняла брови, но, впрочем, тут же очень мило улыбнулась. Симонэ за моей спиной издал странный звук - что-то вроде "а-ап!".
- Прошу прощения, - еле ворочая языком, проговорил я и со всей возможной стремительностью закрыл двери. Затем я повернулся к Симонэ и неторопливо, с наслаждением взял его за галстук.
- Клянусь! - одними губами произнес Симонэ. Он был на грани обморока.
Я отпустил его.
- Вы ошиблись, Симонэ, - сухо сказал я. - Вернемся в ваш номер.
Прежним порядком мы проследовали в обратном направлении. Впрочем, по дороге я передумал и повел его в свой номер. Я вдруг сообразил, что номер мой не заперт, а там у меня вещественное доказательство. И кстати, не мешает показать это самое доказательство великому физику.
Войдя, Симонэ бросился в мое кресло, на секунду закрыл лицо руками, а затем принялся стучать себя по черепу кулаками, как развеселившийся шимпанзе.
- Спасен! - бормотал он с идиотской улыбкой. - Ура! Снова живу! Не таюсь, не прячусь! Ура!..
Потом он положил руки на край стола, уставился на меня круглыми глазами и произнес шепотом:
- Но ведь она была мертва, Петер! Клянусь вам. Она была убита, и мало того…
- Ерунда, - сказал я холодно. - Вы были омерзительно пьяны.
- Нет-нет, - возразил Симонэ, мотая головой. - Я был пьян, это верно, но тут что-то нечисто, тут что-то не так… Скорее, уж это был кошмар, бред. Может быть, я на самом деле немножко того, а, Петер?
- Может быть, - согласился я.
- Не знаю, просто не знаю… Я глаз не сомкнул все это время, то раздевался, то одевался… хотел даже бежать… особенно когда услышал, как вы там ходите и говорите придушенными голосами…
- Где вы находились в это время?
- Я находился… В какое, собственно, время?
- Пока мы говорили придушенными голосами.
- У себя. Я не выходил из номера.
- В какой именно комнате вашего номера вы находились?
- То в одной, то в другой… Честно говоря, пока вы допрашивали Олафа, я пытался подслушивать и сидел в спальне… - Глаза его вдруг снова выкатились. - Постойте-ка, - сказал он. - Но если она жива… тогда из-за чего вся эта суета? Что случилось? Заболел кто-нибудь?
- Отвечайте на мои вопросы, - сказал я. - Что вы делали после того, как я ушел из бильярдной?
Некоторое время он молчал, глядя на меня круглыми глазами и покусывая нижнюю губу.
- Понятно, - сказал он наконец. - Значит, все-таки что-то случилось. Ну ладно… Что я делал после того, как вы ушли? Сыграл сам с собой на бильярде и пошел к себе. Было уже около десяти, а я назначил свое предприятие на одиннадцать, надо было привести себя в порядок, освежиться, побриться, то-се… Этим я и занимался примерно до половины одиннадцатого. А потом ждал, смотрел на часы, смотрел в окошко… Остальное вы знаете…
Вот так…
- Вы вернулись в номер около десяти. А точнее? Ведь вы собирались на свидание и наверняка часто поглядывали на часы.
Симонэ тихонько свистнул.
- Ого! - сказал он. - Кажется, это следствие по всем правилам. Может быть, вы все-таки скажете мне, что произошло?
- Убит Олаф, - сказал я.
- Как - убит? Вы же только что были у него в номере… Я сам слышал, как вы с ним там разговаривали…
- Я разговаривал не с ним, - сказал я. - Олаф мертв. Поэтому постарайтесь поточнее вспомнить все, о чем я вас спрашиваю. Когда вы вернулись в свой номер?
Симонэ вытер покрытый испариной лоб. Лицо у него сделалось несчастным.
- Безумие какое-то, - пробормотал он. - Сумасшедший бред… Сначала то, теперь это…
Я применил старый испытанный прием. Пристально глядя на Симонэ, я сказал:
- Перестаньте крутить. Отвечайте на мои вопросы.
Симонэ мгновенно ощутил себя подозреваемым, и все его эмоции тут же исчезли. Он перестал думать о госпоже Мозес. Он перестал думать о бедном Олафе. Теперь он думал только о себе.
- Что вы этим хотите сказать? - пробормотал он. - Что это значит - "перестаньте крутить"?..
- Это значит, что я жду ответа, - сказал я. - Когда - точно - вы вернулись в свой номер?
Симонэ преувеличенно-оскорбленно пожал плечами.
- Извольте, - сказал он. - Смешно, конечно, и дико, но… пожалуйста. Извольте. Из бильярдной я вышел без десяти десять. С точностью плюс-минус одна минута. Я посмотрел на часы и понял, что мне пора. Было без десяти десять.
- Что вы сделали, когда вошли в номер?
- Извольте. Я прошел в спальню, разделся… - Он вдруг остановился. - А знаете, Петер… Я ведь понимаю, что вам нужно. В это время Олаф был еще жив. Впрочем, откуда мне знать, может быть, это был уже не Олаф.
- Рассказывайте по порядку, - приказал я.