Объездив весь прибрежный район, Василиса наконец-то остановилась возле дома № 4, который представлял собой крайне убогое строение. Восточной стороной он смотрел прямо на замёрзший водоём и к весне обещал рухнуть под его натиском. Тем не менее люди здесь продолжали жить. Об этом говорили сохранившиеся на окнах стёкла, кое-где даже со шторками. Подъездов было два, причём у одного из них валялась огромная мусорная куча.
Лавра окинула здание беглым взглядом и насчитала пять этажей. Не трудно было определить, что нужная им квартира за номером 19 находилась как раз на последнем.
– Ну и место, – подметила Василиса, поморщившись от неприятного запаха, который царил в тёмном глухом подъезде. – Я таких никогда ещё не встречала.
– Всё бывает впервые, – усмехнулась Гербер, с осторожностью ступая по мокрой лестнице. – Только, чует моё сердце, зря мы сюда пришли, нет тут никакого Стреглова.
– Вот заладила, нету да нету, – заворчала мадам Рашвер и сняла запотевшие очки. – Сейчас проверим, с соседями поговорим…
– Ага, если они не какие-нибудь алкоголики или бывшие уголовники. Не хотелось бы становиться жертвой насильника или грабителя.
– Да перестань, у тебя же в сумочке шокер лежит, а у меня Смит-Вессен. Чего бояться-то!..
Они остановились между четвёртым и пятым этажом, переводя дух. Гнилостного запаха здесь уже практически не ощущалось благодаря разбитому окошку, через которое жёлтый пар вырывался на волю. Зато лестница покрылась серым льдом. Пройти несчастные десять ступенек оказалось занятием не из лёгких. Лавра, хоть и вцепилась в покрытые копотью перила, всё равно поскальзывалась и едва не падала обратно вниз.
Квартира N19 располагалась прямо у лестницы, однако о том, что там никто не живёт, говорили забитые накрест доски. Пока Василиса, пыхтя и ругаясь, догоняла подругу, Лавра внимательно изучила заколоченную дверь. Она ничем не отличалась от всех остальных на площадке и смотрелась так же мрачно, как и всё в этом жутком доме.
Отдышавшись, мадам Рашвер позвонила в ближайшую квартиру, а потом для верности постучалась и во все остальные. Соседи не торопились отпирать, и девушки прислушались, надеясь разобрать чьи-нибудь шаги. Через минуту дверь крайней квартиры тихо скрипнула. На пороге возник субтильный парнишка с густыми каштановыми волосами и прищуренными чёрными глазками. В руках он держал бутылочку с соской на горлышке.
– Здравствуйте, – начала Василиса бархатным голосом, – извините, что потревожили, мы хотели у Вас кое-что узнать о Вашем соседе.
Парень нахмурился и недоверчиво осмотрел красавиц.
– А кто вы? – спросил он, перекидывая бутылочку из руки в руку. – Случайно не Гошку Елисеева ищете?
– Нет, – мотнула головой жена ректора.
– Мы разыскиваем Андрея Дмитриевича Стреглова, – добавила Лавра. – Вы не могли бы нам рассказать, он здесь давно появлялся? Может, у него есть какие-нибудь родственники в этом городе? А может, даже знаете, где он сам?
Парень вздохнул и отошёл вглубь прихожей, разрешая ранним гостьям пройти. Внутри пахло манной кашей и кипящим молоком. Пройдя в единственную комнату, девушки заметили лежащего в кроватке младенца. Парень бережно взял его на руки и принялся поить из остывающей бутылочки.
– Не обращайте внимания на бардак, – заговорил хозяин более мягким голосом. – А вы устраивайтесь, не бойтесь…
Лавра осмотрелась и присела на шаткий стул прямо у дверного проёма. Василиса же при виде малыша расплылась в восторженной улыбке и принялась сюсюкать, наблюдая, как тот с упоением пьёт содержимое бутылочки.
– И всё же как давно Стреглов здесь появлялся? – напомнила Гербер о цели визита.
– Примерно год назад, – принялся вспоминать парень, с опаской поглядывая на неё. – Да он здесь практически и не жил. Он ведь работал на всяких раскопках? Ничтожный труд, на мой взгляд: платят копейки, а пахать приходится много. Но ему вроде бы работа такая нравилась, по крайней мере, он ни разу моей мамке не жаловался на плохие условия. Хотя я бы на его месте нашёл себе более денежную профессию. Ну, не жить же вечно вот так. – Он обвёл рукой вокруг себя и мотнул головой. – А год назад, может, даже меньше, дядя Андрей заглянул к нам попрощаться. Сказал, что ему дали новое жильё в другом городе. Они тогда какими-то важными исследованиями занялись, я так понял, что надолго, а место этих раскопок отсюда далеко, ему накладно было каждый раз сюда возвращаться. Вот он и уехал, а больше мы его не видели. Узнали лишь летом, что он опасным преступником заделался. Честное слово, не могу дядю Андрея в этой роли представить.
– Скажите, э-э-э… как Вас по имени? – запела Василиса, обойдя кроватку.
– Да зовите просто Сашей, – отмахнулся парень, и младенец в его руках капризно заелозил.
– Саша, – кокетливо повторила мадам Рашвер, – а меня Василисой звать. Так вот, Александр, скажи, есть ли здесь у дяди Андрея родственники?
– Есть, конечно. Мать у него была, это ведь её квартира здесь находится. Но она скончалась, как узнала, что его сыщики преследуют. После того, как дядя Андрей отсюда уехал, она у сестры своей жила, у тёти Тамары. У них ведь родственник один есть ненормальный, в нашей местной "дурке" лежит. Вот ей оттуда было ближе его навещать.
– Что за родственник? – встрепенулась Лавра.
– Брат дяди Андрея – Петька. Он инвалид с детства. А после случая с болонками Фирузы Фархатовны его в "дурку" заперли на принудительное лечение, даже суд был, моя мамка свидетелем там выступала.
Саша загордился этим, уложив младенца обратно в кроватку, поскольку тот никак не желал допивать молоко.
– А какой ещё случай с болонками? – полюбопытствовала Василиса.
– О, жуткий случай! Я сам до сих пор гадаю, на кой Петьке сдались эти собачки…
Фируза Фархатовна славилась среди местных жителей как отличный преподаватель английского языка. Говорили, будто бы заядлая интеллигентка окончила МГУ, но почему-то приехала учить школьников уму-разуму именно сюда, в отдалённую провинцию. Вероятно, даму пленили здешние пейзажи, прекрасный вид Волги и старинные дома, но не в этом суть. Фирузе за считанные месяцы удалось в разы повысить знания своих подопечных, так что многие молодые вольсковчане стали занимать призовые места на различных олимпиадах по английскому. Более того, чтобы как-то встряхнуть местное общество, она организовала клуб любителей собаководства. Была у учительницы страсть к четвероногим зверюшкам, оттого и держала у себя аж пять восхитительных болонок, приобретённых, по её словам, в самой Болонье в Италии. Собачки, действительно, были хороши собой и больше напоминали плюшевые игрушки. Фируза Фархатовна следила за ними, как за собственными детьми: мыла, причёсывала, кормила отменной пищей, одевала в платьица.
Пётр Стреглов, как уже известно, был слегка тронутым мальчиком. Внешне ничего не выдавало в нём дурака, а вот порой что-то налетало на него, и начинались всякие безумия. То на крышу соседских гаражей залезет с картонными крыльями на спине, чтобы совершить подвиг Икара, то ножом себя изрежет, то цветы в клумбах городского парка истопчет и так далее. Но никогда его умопомрачения не были против других людей. Если Петька что и делал зазорного, то это угрожало лишь его жизни да нервам измаявшейся матери. И никто не ожидал от паренька никакой опасности. Простой юродивый, таких, наоборот, жалеть принято.
Однако вскоре случилось несчастье. Дети нашли во дворе истерзанное тельце какой-то собачонки, которая лишь по лоскуткам сиреневого наряда напоминала одну из питомиц чопорной учительницы. Городская общественность встревожилась! Ещё никогда здешние бомжи не ели собак и кошек. Да и что было есть у малюсенького комнатного зверька?.. Фируза Фархатовна очень переживала, неделю из дома никуда не выходила, оплакивая убитое создание. Оставшихся четырёх болонок она теперь никуда от себя не отпускала, а от милиции рьяно требовала разыскать виновника и жестоко покарать.
Прошёл месяц, случай как-то сам собой сошёл на нет. "Мало ли, – судачили горожане, – может какая другая псина разодрала. Их, бродячих, вон сколько вокруг лазит". Всё бы ничего, пока не произошло второе убийство болонок. На сей раз зверюшка была найдена на берегу реки, и версия, что её могли загрызть бездомные собаки, напрочь отпадала. Не могут же животные подвешивать сородичей на перекладине на верёвочках. По Вольску пошёл слух о собачьем маньяке. Легавые стали проверять всех бомжей, на сутки задерживали тех в отделении и силой выбивали из них признания. Уж очень влиятельной оказалась опечаленная интеллигентка.
Петю Стреглова вычислили после третьего происшествия. Его поймали что называется "с поличным". Парень был перемазан кровью убитой собачонки, и, судя по всему, он ел несчастных, разделывая их голыми руками. На предварительном следствии многие, кто жил в доме Фирузы Фархатовны, подтвердили, что мальчонка часто ошивался в их дворе и заходил в подъезд якобы проведать несуществующих друзей.
Андрей был вне себя от "подвигов" младшего брата. Их мать едва не слегла с сердечным приступом, когда узнала про поступки умалишённого сына. Но факты были не в его пользу. Судебный процесс по этому делу прошёл быстро. Так как привлечь ненормального Петра к ответственности не могли, было принято решение направить его на принудительное медицинское лечение, попросту говоря, закрыть юродивого в психиатрической клинике. Благо, такое заведение находилось в самом Вольске, и деспота-Стреглова не пришлось никуда отсылать. С тех пор он и сидит за решётчатым окном, лечится от своего страшного недуга…
– А Фируза Фархатовна отсюда уехала, – добавил Саша, пригласив девушек на кухню, где как раз закипал чайник, – сказала, что ноги её больше не будет в этом поганом городишке, будто бы все мы виноваты в её бедах.