II
Инспектору Нагибу Хуссейну обычно удавалось оставить все проблемы по работе за порогом дома, когда он возвращался вечером. Жена и дочь всегда поднимали ему настроение. Но не сегодня, даже когда он нагнулся, чтобы Хусния обняла его за шею, и он, как обычно, выпрямился, поднимая ее. Он постарался скрыть свою тревогу и перенес дочь на кухню, тихонько целуя в макушку: он с умилением и гордостью чувствовал упругость ее черных волос и разглядывал нежную белую кожу под ними.
Ясмин оторвалась от плиты - она выглядела уставшей, а лицо блестело от поднимающихся над сковородкой паров.
- Пахнет вкусно, - сказал он и попытался стащить кусочек, но она стукнула его по руке, и он выпустил добычу. Они обменялись улыбками. Его самого удивляло, как за тринадцать лет брака им удалось сохранить такую свежесть чувств и нежность друг к другу. Хусния уселась на полу, скрестив ноги, пристроила перед собой альбом и принялась рисовать животных, деревья и дома. Он наблюдал, заглядывая ей через плечо, задавая вопросы и не скупясь на похвалы. Но вскоре он погрузился в свои мысли, думая о том, сколько на свете еще зла, и очнулся, только почувствовав на плече руку Ясмин. Он покрутил головой и постарался улыбнуться.
- Что?
- Тебя что-то беспокоит.
- Ничего особенного. - Но его взгляд невольно переместился на дочь.
- Хусния, милая, - ласково сказала Ясмин, - ты не могла бы пойти к себе в комнату? - Та с удивлением подняла глаза, но послушалась и, собрав свои вещи, молча вышла. - Итак? - спросила Ясмин.
Нагиб вздохнул. Иногда ему хотелось, чтобы жена знала его не так хорошо.
- Сегодня нашли тело, - признался он.
- Тело?
- Девушки. Девочки.
Ясмин невольно посмотрела на занавеску, за которой скрылась их дочь.
- Девочки. И сколько ей было лет?
- Тринадцать. Может, четырнадцать.
Следующий вопрос дался Ясмин нелегко:
- И она… была убита?
- Сейчас еще рано судить, - ответил Нагиб, - но вполне возможно. Да.
- За месяц это уже третий случай.
- Два других произошли в Асьюте.
- И что? Может, они перебрались сюда, потому что там поднялся большой шум.
- Мы не знаем, когда наступила смерть. Нет никаких оснований считать, что эти случаи связаны между собой.
- Но ты это подозреваешь?
- Не исключаю.
- И что ты делаешь по этому поводу?
- Немного, - признал он. - У Гамаля другие приоритеты.
- А что может быть важнее нахождения убийцы трех девочек?
- При нынешних волнениях и всем прочем он считает, что сейчас не время… - Нагиб не стал договаривать. За занавеской послышалось пение Хуснии: она делала вид, что просто поет, но явно хотела, чтобы родители ее услышали, вспомнили о ней и защитили.
- Пообещай, что найдешь, кто это сделал, - резко сказала Ясмин. - Пообещай поймать их, прежде чем совершится новое убийство.
Перед глазами Нагиба появилась картина изуродованного высохшего тела, обернутого в мешковину. Чье лицо он увидит в следующий раз? Он посмотрел жене прямо в глаза, как делал всегда, если хотел показать, что она могла ему доверять.
- Да, - ответил он, - обещаю.
III
- Получились? - спросил Омар, наклоняясь к Ноксу, разглядывавшему фотографии на экране мобильника.
- Не отвлекайся, ладно? - сказал Нокс, когда Омар опять со скрежетом переключил скорость.
- Они слишком темные, нет?
- Думаю, их стоит послать Гейл, - ответил Нокс. - Если из них и можно что-то выжать, то она это сделает.
- Надеюсь, у нее получится. То, что сейчас, показывать полиции бесполезно.
- И это говорит человек, считавший, что нам вообще не нужны фотографии. - Он начал набирать текст сообщения, что оказалось совсем непросто: машина прыгала по неровной поверхности поля, а ремня, чтобы пристегнуться, на пассажирском сиденье не нашлось. "Посылаю снимки с возм. раскопок терапевтов. Свет ужасный. Можешь помочь? Очень срочно! С любовью, Дэниел". Он недовольно поморщился и поменял "С любовью" на "С большой любовью", потом "Со всей любовью". Все не годилось. Сейчас стало не принято говорить о своей любви, а само слово превратилось в избитое клише. Он медлил, чувствуя неуместность своих сомнений: сейчас было явно не лучшее время для размышлений об этом. Он потыкал указательным пальцем по кнопкам, набирая другие слова, потом несколько секунд недовольно смотрел на них и, решившись, отослал сообщение с фотографиями: он и так потерял слишком много времени и боялся опять передумать.
Омар выругался и остановился. Нокс увидел впереди горящие фары машины, двигавшейся по шоссе примерно в километре от них.
- В чем дело? - спросил он.
- Посмотри туда!
Только теперь Нокс заметил блестевший в лунном свете пикап у деревянного моста.
- Черт! - не удержался он.
- Что теперь?
- Должна быть другая дорога. Давай поищем.
Омар попытался включить передачу, и коробка опять заскрежетала.
- У меня на машине коробка-автомат, - сказал он с гримасой.
- Хочешь, я сяду за руль?
- Наверное, так будет лучше.
Они поменялись местами. Нокс пристегнулся, включил заднюю передачу и тронулся. Пикап устремился за ними, явно не желая терять их из виду, но старался не приближаться и держаться между ними и мостом. Нокс съехал с небольшого возвышения и, скрывшись из виду, развернулся. Как только показался пикап, он резко выжал газ, и джип рванулся с места. Омар схватился за ручки дверцы и отчаянно жал ногой на воображаемую педаль тормоза. Но Нокс продолжал давить на газ, выжимая педаль до упора. Он понимал, что это гонка - за право добраться до моста первым. Однако двигатель пикапа был новее и мощнее.
- Нам не проскочить! - закричал Омар.
- Держись крепче, - ответил Нокс, лихорадочно крутя руль, чтобы не позволить пикапу их обогнать и заблокировать путь. Во время одного из виражей он резко повернул и устремился прямо на мост. Они уже почти до него добрались, как неожиданно из темноты вынырнул внедорожник и мощными фарами практически сразу их ослепил. Нокс машинально прикрыл глаза и нажал на тормоз, но было слишком поздно: колеса проскользнули, и машину занесло в сторону. Джип завалился набок и полетел в оросительный канал. Нокс инстинктивно вытянул руку, пытаясь удержать Омара на месте, капот машины врезался в другой берег, раздался скрежет металла, и ветровое стекло разлетелось на мелкие осколки. Нокс почувствовал, как натянулся ремень безопасности, голову резко отбросило назад, и что-то ударило его в затылок - он потерял сознание.
ГЛАВА 12
I
Лили осторожно накрыла рукой руку Стаффорда, стараясь немного успокоить, но тот отмахнулся, налил себе еще вина и продолжил:
- Люди совершенно неправильно представляют себе иудаизм. Они читают об Аврааме, Ное, Иакове, обо всех этих патриархах и полагают, что евреи прибыли в Египет со своими сложившимися верованиями и обрядами, что во время пребывания там сохранили их в целостности, ни на йоту не изменив. Но такого быть не могло. И не было. Если беспристрастно посмотреть на иудаизм, то становится очевидным, что его корни лежат в Египте, а конкретно - в монотеизме Эхнатона.
- Это сильное заявление, - сказала Фатима.
- Если не верите, посмотрите еще раз сотворение мира, описанное в Бытии. Идея, что все произошло из ничего, заимствована у египтян, как и то, что люди - божья паства, созданная им по образу и подобию своему, и что для них он сотворил небо и землю. В Библии содержится огромное количество мест, практически дословно украденных в Египте. Возьмите сцену Суда из "Книги мертвых" и признания умершего, что не виновен в грехах, которые подробно перечислял. "Я не поносил Бога. Я не грешил против других людей. Я не убивал. Я ни с кем незаконно не совокуплялся". Это ведь те же самые десять заповедей. Тридцать четвертый псалом основан на надписи в Амарне. Сто четвертый псалом - это парафраз гимна Атону Эхнатона.
- Парафраз! - нахмурилась Фатима. - Там есть, конечно, похожие места, но не более того.