- Извини, - смиренно ответил монах, - но я правда не знаю, чем это закончилось. А кроме того - иногда все же лучше не знать, поверь.
- Хотат и Хотли, что же мне делать? Выбросить меч? Вернуть обратно? Я не верю в эту чушь, не хочу верить, но ты посадил во мне беспокойство и я не могу от него избавиться!
- Ты очень суеверен. Если верить легендам, - задумчиво сказал Сит, - это игра в орла и решку: либо благословение, либо проклятие. А во–вторых, как‑то мой духовный наставник и учитель, память ему до скончания веков, читал нам проповедь о суевериях и здравом смысле и рассказал один случай, который когда‑то произошёл с ним самим. Очень давно, когда наставник был молодым монахом, он остановился в придорожном храме Митры на ночлег…
- Постой, разве он был не монахом Ассуры?
- Учения Митры и Ассуры проповедуют добро, терпимость, сострадание и другие проявления Первозданного Света и не противоречат друг другу. Останавливаясь в храмах Митры, лично я молюсь и Митре, и Ассуре. Так вот, в тот храм пришёл молодой торговец и рассказал, что купил меч, который раньше принадлежал какому‑то мертвецу из какого‑то проклятого кургана, не зная об этом раньше, естественно. Я, правда, не понял, о каком кургане шла речь, но тот купец очень быстро растерял своих друзей, а взамен - очень сильно разбогател и вообще ему сильно начало везти. Он попросил совета у жреца и тот, кретин, напророчил ему, что купец якобы будет убит этим мечом вместе со всей своей семьёй. Купец тотчас же выбросил меч в реку и уехал. Час спустя его, безоружного, встретил одинокий грабитель и убил. Подробность - тот купец ещё даже не женился, не говоря уж о семье…
- А как же тогда пророчество? - удивился Даркл.
Монах хмыкнул:
- Как же мы похожи, варвар! Я задал учителю тот же вопрос, слово в слово. И он ответил: "Эта проповедь - о суеверии и здравомыслии. Ты сам сделай вывод"…
- Я - не варвар. Кажется, я понял, твой учитель имел в виду, что уход от судьбы ещё не гарантирует, что ты ушёл по лучшей тропе. Страшная судьба - не всегда самая страшная.
- Точно. Кроме того, я же сказал, что жрец был кретином - пророчествуя, людям не принято говорить, если их ожидает что‑то страшное - а вдруг провидец ошибся, а человек с горя, скажем, повесится, или не женится, или ещё как‑то поломает собственную судьбу… А вообще говоря, пророчество - вещь неточная, а если его ещё и сделал кретин… Ну, ты меня понимаешь.
- Понимаю. Одним словом, мне следует оставить меч у себя и надеяться, что страж благословил меня, а не проклял. Постой‑ка, ведь страж сам не святой, раз стал стражем! Можно ли ждать благословения от того, кто сам проклят?!!
Монах только пожал плечами:
- Важно не то, кто благословляет, а на что благословляет. Любое благословение на хорошее деяние поддерживается Светом, от кого бы оно не исходило. Правда, насколько благословляющий поддерживается Светом сам - тот ещё вопрос, но в худшем случае - ни вреда, ни пользы от такого благословления не будет.
- Стоп, стоп, хватит. Ты в такие дебри залез, что я уже совсем запутался! Давай скажи лучше, далеко ли ещё до деревни.
Внезапно монах замер. Даркл спешился и вынул меч. Проследив, куда смотрит Сит, Даркл тихо спросил:
- Ты видишь что‑нибудь?
- Видишь дерево? Так вот, под ним темнее, чем под другими деревьями. Сквозь листья деревьев пробивается рассвет - но под этим деревом темно.
- Не спорю, но ведь под ним никого!
- "Никого" не значит "ничего". Под ним тьма гуще. И заметь, мы должны были пройти совсем рядом с этим деревом. Я не верю в совпадения.
- Не знаю, - усомнился Даркл, - мой учитель ничего не говорил о подобных способностях гхуула.
- Я тоже о таком не слышал, - согласился монах и оглянулся по сторонам, - между прочим, стремительно светает, под другими деревьями становится светлее, но не под этим.
И он поудобнее перехватил свой посох. Северянин присмотрелся и понял, что монах совершенно прав. Казалось, рассвет просто не имел своей власти в месте под одним конкретным деревом.
Бесхитростная натура Даркла нашла только одно объяснение происходящему.
- Ты, трусливая тварь!! - зарычал он, - выползай и дерись, если можешь! Вылезай и дерись, чтоб тебя!
Позже Даркл и Сит не раз обсуждали то, что произошло в лесу на рассвете и так и не пришли к общему мнению по этому вопросу.
Северянин увидел, как темнота ринулась прямо на них, точнее - прямо на него. Взмах посоха, звук удара, ржание коня, взмах его собственного меча, сильнейший удар в грудь… Все смешалось на долю секунды, показавшуюся вечностью им обоим.
Даркл вскочил на ноги, вращая мечом. Следом за ним вскочил и монах, призывая Ассуру и становясь в боевую стойку. Несколько секунд они стояли спина к спине в ожидании следующего нападения, но лес безмолвствовал. Под злополучным деревом уже стало светло. Рассвет прогонял последние остатки ночи.
- Гхуул ушёл, - нарушил молчание Сит, - и он прикончил твоего коня.
- Подлая тварь, - выругался Даркл и закашлялся, - он мне едва ребра не переломал, забери тебя Нергал, отродье!!
- Так тебе повезло. У коня весь бок вспорот.
Примерно минуту они осматривались и прислушивались. Под кронами посветлело настолько, что зловещему сгустку тьмы притаиться уже было негде.
- Ты слышишь? Птицы поют, - сказал тихо Сит.
- Утро. Потому и поют.
- Нет, - покачал головой монах, - за те дни, что я ловил гхуула, я не слышал птиц. Ни одной. Не понимаю.
- Вероятно, раньше боялись чего‑то. Теперь не боятся. Странно, ведь гхуула мы не прикончили.
Монах некоторое время стоял в задумчивости. Затем медленно двинулся в сторону деревни.
- Ладно, идём. Нам обоим стоит отдохнуть перед новой охотой, да и ребра болят…
Некоторое время они шли молча. Внезапно Даркл остановился, повертел головой, принюхался.
- Слушай, ты говоришь, что не слышал птиц. Они не пели, так как кого‑то боялись. Предположим, гхуула. Получается, они не пели несколько лет? Чушь!
- Чушь, - согласился Сит, - да и гхуул не мог вот так вдруг взять да исчезнуть.
- Значит, на нас напал не гхуул. Это раз. Ты удивляешься, почему гхуул на тебя не нападал? Кажется, я знаю. Идём‑ка сюда.
Монах пошёл вслед за северянином в чащу. Через минуту они оказались на поляне, посреди которого высилось многовековое дерево. И на этом дереве находился гхуул.
Минуту спустя молчание нарушил Сит:
- Как ты нашёл…
- По запаху. Он здесь висит по меньшей мере неделю.
- Да, не хотел бы я так умирать, - поёжился монах.
Гхуул висел, перекинутый через ветку, изломанный и истерзанный кем‑то, куда более страшным, чем он сам. Оскаленная пасть и свисающая лохмотьями серая голая кожа свидетельствовали о безжалостности и свирепости убийцы. Смерть монстра–людоеда, видимо, была ужасной.
- Интересно, кто его так… и зачем?
- Правильный вопрос, - ответил монах, - вероятно, тот, кто напал на нас.
- Странно. Если он так вот расправился с гхуулом, то и с нами бы сладил в два счета. Заметь, на нас - ни царапины, только ушибы, а его полосовали такими когтями, что и лев бы обзавидовался…
Даркл клинком меча, чтобы не прикасаться к разлагающейся туше руками, сбросил гхуула с сука и одним точным ударом отсек голову, затем затолкал её в седельный мешок.
- Думаю, можно сообщить людям радостную весть.
- Ага. Не забудь сказать им, чтоб всегда, входя в лес, прислушивались к пению птиц.
- А ты куда путь держишь?
- Да если б я знал, - ответил Даркл, - надо заплатить должок, да не знаю кому.
- И что, - невинно поинтересовался Сит, - большой долг?
- Большой. И я заплачу его с большой радостью.
- Путь втрое дольше, если не знаешь, куда идти.
- Зато каждый шаг неизбежно его сокращает.
- Отлично сказано. Если мне суждено читать когда‑нибудь проповеди своим ученикам, я непременно повторю им твои слова, варвар.
- Я не варвар, - засмеялся Даркл, - а слова можешь повторить, если больше ничего умного им сказать не сможешь.
- Разве ты не скажешь больше ничего умного? - ухмыльнулся Сит.
- Разве тебе нечего больше делать, кроме как брести кто знает куда с каким‑то варваром?
Монах задумался, и некоторое время они шагали молча.
- Знаешь, для меня все пути одинаковы - я иду туда, где могу сделать что‑то нужное и важное. Твой путь долог, но вместе мы будем делать два шага вместо одного.
- Тоже хорошо сказано. Это ты расскажешь своим ученикам?
- Если доживу. Я чувствую, что вступаю на новый, неизведанный, опасный путь. И делаю это с радостью и смирением.
- Я рад. Что может быть в дальней дороге лучше хорошего попутчика?
Лес закончился. Взошло солнце, осветив благодатным светом двух путников и их неблизкий путь.
Все дороги ведут в Шадизар