КУКЛА
Московская область, г. Фрязино, усадьба Гребнево
Я не заметил, как он появился рядом со мной - человек в черном драповом пальто. Я как раз прицеливался объективом, стараясь добиться более четкой картинки - хотелось сфотографировать развалины в необычном ракурсе: изящно изогнутые тонкие деревца и подтаявший, порыжелый ноздреватый снег в рамке кирпичей, закопченных после пожара. Там, где остов бывшего имения затенял дорожку к флигелю, все еще сохранялся снег этой зимы.
Человек двигался вдоль стены с внутренней стороны и бормотал про себя, опустив голову, как будто искал что-то. Мне послышалось - он говорил про куклу. "Чертова кукла" или что-то в этом роде.
Заметив меня, он спросил:
- Это вы для суда снимаете?
- Нет! - удивился я.
- Значит, вы из газеты?
Я рассмеялся.
- Послушайте, я обычный фотограф-любитель. Приехал по собственному хотению. По зову сердца, понимаете?
Он глянул на меня исподлобья.
- Так вас не судебная экспертиза направила?
- Никто меня не направлял. Говорю же вам! Просто люблю заброшенные здания фотографировать. Живописные места. Природа и все такое…
- А, - недоверчиво протянул он.
- А вы? - Во мне вдруг проснулось любопытство.
- Я? Я реставратор. Шалимов.
Мне стало еще интереснее, и я представился ему: "Виктор. Зайцев". Мы пожали друг другу руки, и я спросил, что он тут делает. Он буркнул себе под нос:
- Да я тут, собственно, так… Думал, может, найдется?
- Что найдется? - переспросил я.
- Кукла, - ответил Шалимов и замолчал.
Я ждал пояснения, рассматривая реставратора в упор. Он вздохнул и спросил:
- Вы знаете историю этого места?
- В самых общих чертах, - ответил я. - Дворец недавно восстановили, собирались открыть в нем музей. Но случился пожар, и все сгорело. А раньше тут, кажется, был санаторий. Причем до революции - тоже. А что?
Вместе с новым знакомым мы направились по дорожке, ведущей от главного дома к флигелю. На середине пути я остановился, чтобы сфотографировать панораму заброшенной усадьбы, обернулся и вздрогнул.
Дом укоризненно смотрел нам вслед черными провалами вместо окон; фасад с обвалившейся штукатуркой, из-под которой торчало "мясо" кирпичной кладки, напоминал скорбное лицо жертвы с ободранной, клочьями висящей кожей.
- Отсутствие жизни обезображивает. Чудовищно. Не находите? - заметил реставратор.
- Нахожу.
- Да, и есть определенное сходство. Когда мне в руки попала история баронессы, я это сразу заметил. Думаю, именно здесь он и написал свою историю про куклу…
- Он? Кто он?
- А я не сказал? - спросил Шалимов, моргая. - Грин. Литератор. Тот самый. Алые паруса, Ассоль, капитан Грей, помните? И кукла та самая.
С этим человеком нужно иметь большое терпение, подумал я. Но ведь явно какая-то тайна вертится у него на языке! И я твердо решил узнать ее.
- При чем же тут Грин?!
Думаю, реплика прозвучала сердито. Шалимов с удивлением уставился на меня, потом потряс головой, рассмеялся.
- Простите. Когда я здесь, у меня почему-то все мысли путаются. Если хотите, я расскажу.
- Хочу. Расскажите!
- Попробую. Вы знаете, что у Грина был брат?
Я покачал головой, и реставратор поторопился пояснить:
- Так вот. У Александра Гриневского, который вошел в литературу под именем Грин, была бурная молодость. Он рано оторвался от семьи, много скитался, не имея, по сути, профессии. В те годы Россия уже дышала революцией… Такая обстановка. Грин примкнул к партии эсеров и несколько лет провел на нелегальном положении. Его арестовывали, ссылали, он убегал, жил по фальшивым паспортам…
Шалимов посмотрел на меня, чтобы убедиться, что я слушаю внимательно. Я кивнул, и мы, не сговариваясь, направились снова к флигелю.
- У будущего писателя имелся троюродный брат, - рассказывал Шалимов. - Старше его на 20 лет, благополучный, во всех отношениях состоявшийся человек - Федор Александрович Гриневский. Врач, весьма популярный у московской публики. Лечил даже и знаменитостей - Савву Морозова, актера МХАТа Мейерхольда. В 1904 году на Поварской улице в Москве доктор Гриневский открыл санаторий для нервных больных, а в 1913 году выкупил имение Гребнево у его владельцев - купцов Кондрашовых, подремонтировал усадьбу и разместил тут загородный филиал своего санатория. И вплоть до 20 года вел здесь дела, после чего уехал на родину, в Польшу.
- Так. И о каком же сходстве вы говорили? Если между братьями, то тут больше разницы! - усмехнулся я.
- Погодите. Это не все! - Шалимов тряхнул головой. - Не имеется никаких документальных свидетельств, что братья когда-нибудь встречались и даже вообще были знакомы. Однако есть определенная логика в том, что этих подтверждений не существует. Я хочу сказать, что, если б даже братья и были тесно связаны друг с другом, им обоим было гораздо выгоднее это скрывать.
- Почему? - не понял я.
- Потому что одного из них связь с нелегалом, с политически неблагонадежным лицом, компрометировала перед властями. А второму, кто постоянно скрывался от полиции, было удобно использовать возможности первого ему в этом помогать! Вы только представьте: клиника для нервных больных. Частная. Пациенты обязаны иметь при себе паспорта? Нет, не обязаны! Всю ответственность за больных несет врач, и только он устанавливает режим их пребывания в клинике. Скажет доктор: к такому-то ужасно больному человеку никого не пускать - и не пустят. Хоть сам жандармский генерал по его душу явится! А если и прорвется, допустим, какой-то ретивый генерал к кому-то в палату - что он там увидит? Полуовощ в летаргической спячке? Ну и что с него взять?
Нет, что ни говорите, но частная клиника и сочувствующий доктор-заведующий - это практически шапка-невидимка для мятежника в бегах - настоящее сокровище. И признаваться кому-то в подобных счастливых связях - все равно, что выигрыш от лотереи в помойку бросить. Глупость!
- А если троюродный брат Грина вовсе не сочувствовал ему как эсеру? Может, доктор был законопослушным гражданином? - сказал я. Доводы Шалимова меня заинтриговали, но показались спорными.
- О! А я разве не сказал? - Реставратор взглянул на меня с удивлением. - Доктор Гриневский - поляк! Этим все сказано. Поляк и мятежник - в Российской империи это были практически слова-синонимы. Поляки? Основные заводилы в любой заварушке!
Более того - я убежден, что, если как следует покопаться, обнаружится, что и больницу доктор Гриневский открыл не только на собственные средства. Скорее всего - при участии революционных капиталов. Вспомните историю Саввы Морозова! Ведь это была распространенная практика в те времена: революционеры спонсировали легальные заведения, чтобы под их прикрытием проворачивать нелегальные дела. И удобно, и обоюдовыгодно.
- Но, как я понимаю, кроме ваших умозаключений, никаких доказательств нет! Вы сами признали.
- Документальных - нет. Но есть одно косвенное свидетельство. Художественное. Я имею в виду рассказ Грина "Серый автомобиль". Этот текст и чудом найденная в архиве история здешней больной, баронессы Р. - детали одной головоломки.
Баронесса лечилась у доктора на Поварской и здесь, в Гребнево, тоже. В 1919 году она скончалась от тифа в возрасте 24 лет. Я уверен, что Александр Грин видел баронессу и был с ней знаком. История ее жизни и помешательства так живо тронула его, что он описал это в своем рассказе. Сходство, знаете ли, невероятное!
- В чем именно? - не понял я.
- В кукле! - воскликнул Шалимов. Глаза и щеки у него полыхали, и этим он теперь отчасти походил на останки гребневской усадьбы: лицо приобрело кирпичный оттенок.
- Да! Все дело именно в кукле.