Трусики несчастной оказались спущенными до середины бедер. А чуть выше, между ног, виднелась синеватая, сморщенная, покрытая редкими волосиками головка младенца.
Кешка издал утробный звук и, зажав обеими руками рот, помчался к берегу. Я - за ним. Почти одновременно мы выбрались на сушу и упали на четвереньки.
Тошнило нас долго. Причем я совершенно не понимал, откуда во мне взялись такие резервы. Странным образом именно этот вопрос, а не наша страшная находка, завладел моим сознанием.
- Она что, в воде родила и утонула? - придя в себя, спросил Кешка.
Я пожал плечами.
- Там мелко, как она утонуть могла? Может, решила воды напиться, наклонилась, а тут схватки начались. Она от боли сознание потеряла, упала и захлебнулась. Может, сердце слабое было: не выдержало перепада температур… Или еще что. Вскрытие нужно делать. Экспертиза нужна. А так гадать - дело неблагодарное.
- И что нам теперь делать?
- Милицию надо вызывать.
- Участкового нашего, что ли?
- Наверное. Он же у вас тут всю милицию представляет?
- Ну да, он, Семен Михалыч. Суровый мужик! - с неподдельным трепетом сообщил мне Кешка.
- Так давай звать твоего сурового мужика. Вот только как? - вдруг озадачился я, поняв, что на ближайших соснах телефонов-автоматов нет.
- Так у нас же рация в машине! - небрежно пожал плечами Иннокентий и побрел по воде к "уазику".
Я оторопело поглядел ему вслед. Оказывается, у меня теперь есть доступ к передовым средствам связи?! В положении и. о. главврача Кобельковской сельской больницы начали появляться некоторые прелести.
Выйдя из ступора, я зашлепал вслед за Кешкой.
…- Как думаешь, Палыч, Нинка почему утонула? - Вопрос Семена Михалыча, прозвучавший после долгого молчания, заставил меня вздрогнуть от неожиданности.
- Трудно сказать. Молодая женщина, на вид здоровая, крепкая… Вскрытие, возможно, что-то прояснит, - выбираясь из задумчивости, пробормотал я.
И встрепенулся:
- Нинка?!
- Нинка Смурякова. Наша она, из Кобельков. Сразу после школы в область умотала, поступила в политех, кажется отучилась, да так в Нерограде и осталась. Замуж сходила ненадолго, потом развелась. В какие-то начальницы выбилась, к родителям в Кобельки редко заглядывала. Я ее последний раз года три назад видел, - объяснил участковый.
"Суровый мужик" Семен Михалыч оказался чуть старше меня. Длинный, худой парень в форме лейтенанта милиции приехал на место происшествия через час после нашего вызова. И тоже на "уазике". На классическом милицейском "воронке" с синей полоской по бортам, зарешеченной задней дверцей и даже с мигалкой на крыше.
Выслушав наш рассказ и скупо кивнув, участковый внимательно осмотрел тело и вернулся к своей машине. Негромко сказал что-то в рацию, выслушал ответ и ткнул пальцем в Кешку:
- Значит, так. Ты, Иннокентий, сейчас отвезешь труп в ЦРБ, в морг. Там уже в курсе…
- Михалыч, да ты что?! Не повезу я покойницу, не проси даже! Да и вообще… мне доктора надо доставить! - замахал руками мой верный водитель, бледнея на глазах.
- Доктора я сам доставлю.
- Все равно! Не повезу труп, хоть убей! У тебя машина есть, сам и вези! - храбро пискнул Кешка.
Семен Михалыч подошел к нему вплотную.
- Иннокентий! - ласковым тоном, от которого почему-то захотелось сходить повеситься в чаще, начал участковый. - Ну посуди сам, дружок, как я повезу? Лежачих мест у меня в машине нет, только сидячие. Ты видел когда-нибудь, чтобы трупы ездили сидя?
Кеша отрицательно помотал головой.
- И я не видел. Зато видел, как они ездят лежа. Вот мы сейчас все вместе, аккуратненько так, уложим покойницу на носилки в твою машину. В салон, стало быть. А ты, Иннокентий, сядешь в кабину и поедешь. В морге сдашь тело и мне доложишь по рации о выполнении. Вопросы есть?
Кешка икнул.
- Вопросов нет. Приступаем к выполнению первой части задачи. Док, ты нам поможешь?
Втроем мы в конце концов загрузили тело в салон "санитарки". Бледный Кеша сел за руль.
- Давай, Иннокентий! Мы в тебя верим! - ободряюще заявил Михалыч и с размаху хлопнул ладонью по борту "уазика".
Кешка вздрогнул и даванул на газ. Машина запрыгала к берегу и скрылась в лесу.
Участковый вздохнул и покачал головой:
- Молодежь… - философски произнес он.
Так мы и ехали с "суровым мужиком" - молча, думая каждый о своем, пока Михалыч не начал разговор про утопленницу.
- Долго едем. Кешка говорил, есть какая-то короткая дорога, через брод. А мы опять на грейдер выехали, - заметил я.
Участковый усмехнулся:
- Кешка, конечно, водитель хороший, спору нет. Но - безголовый. Ты, Палыч, построже с ним… и поосторожнее. Никогда, ни при каких обстоятельствах, не позволяй ему ехать "короткой дорогой". В лучшем случае - опоздаешь на пару часов. В худшем - очнешься в гипсе… если очнешься.
- Добрый ты, лейтенант, - пробормотал я, ежась и вспоминая, как выпадал из машины.
- Мудрый я, - скромно констатировал Михалыч, - и Кешку знаю как облупленного.
Дорога резко свернула направо и за лесополосой открылась деревня.
- Приехали. Вот они, наши Кобельки! - с улыбкой и даже, как мне показалось, с некоторой гордостью объявил лейтенант.
Кобельки не производили впечатления мегаполиса. На берегу здоровенного озера - пара десятков домов (или изб, как там правильно-то?); в геометрическом центре деревни - непонятное строение с колоннами по фасаду и неразличимой отсюда вывеской. Поодаль особняком стояли небольшая церковь и приземистое одноэтажное здание, сильно смахивающее на барак.
- А вон и больница! - палец участкового указывал аккурат на него.
Я вздохнул. А чего, собственно, можно было ожидать от сельской участковой больницы? Бревенчатый барак, построенный по проекту местного архитектора дяди Пети еще в прошлом веке… Впрочем, вряд ли - такая хибара столько не простоит.
- Больница была построена в конце девятнадцатого века! - гордо заявил Михалыч.
Я присвистнул: надо же, умели предки строить!
- Правда, сначала она была конюшней… - закончил экскурс в прошлое лейтенант и, зарулив в просторный больничный двор, остановил машину перед покосившимся крыльцом.
Главврач Светин П.П. прибыл в свои владения.
- Ну, Палыч, удачи тебе. Знакомься пока с персоналом, осваивайся, а я в район поеду. Узнаю, что там на вскрытии. А ты - принимай хозяйство! - участковый несколько раз нажал на клаксон.
"Воронок" противно крякнул. Дверь с гордой надписью "Приемное отделение" распахнулась, и из полумрака древнего строения повалил народ.
Спустя минуту перед крыльцом выстроилась неровная шеренга встречающих в количестве пяти голов. Во главе строя оказался приземистый мужичок лет тридцати, облаченный в явно большой ему белый халат.
- Здравствуйте, доктор! А мы вас ждали! - радостно улыбаясь, прокричал он.
Я опомнился и выпрыгнул из машины. Мужичок тут же оказался рядом, вцепился в мою руку своими обеими и принялся энергично ее трясти:
- Позвольте представиться: Антон Иваныч, здешний фельдшер. А вас как величать? Вы не представляете, как мы рады, пятый год уже без доктора! Нам как из района-то позвонили, что вы едете, так мы даже и не поверили сначала. Думали, может, шутит кто. Ан нет, не шутили, оказывается. А вы к нам как: насовсем, или…
- Или! - я решил прервать словесный поток восторженного фельдшера. - Я к вам на два месяца, по направлению облздравотдела. А величать меня - Пал Палыч Светин.
- Очень приятно! - улыбнулась мне красивая статная дама лет сорока-сорока пяти, тоже при халате. - А я - Мария Глебовна, акушерка. Семья-то с вами не приедет?
Я улыбнулся в ответ и отрицательно покачал головой. Попытка выяснить мое семейное положение была весьма прозрачной, но эффективной:
- Не женат я. Пока. Так что семья не приедет ввиду отсутствия оной.
- Как же так: такой интересный мужчина - и не женат?! - радостно возмутилась Мария Глебовна и медленно пошла на меня грудью (весьма нешуточной, надо заметить!). - Так мы это поправим!
- Машка, доктор, ежели захочет, сам все поправит! - Между мной и надвигающейся акушеркой возникла маленькая, худющая пожилая тетка. В белом халате, разумеется.
Решительно отпихнув распаленную Марию Глебовну, спасительница обернулась ко мне:
- Вы, Пал Палыч, не тушуйтесь. Машка - она завсегда так: как увидит нового мужика, так начинает ему глазки строить. А уж неженатому-то и подавно!
- Очень обидны мне слова ваши, Клавдия Петровна! - классической фразой попробовала возмутиться акушерка, отнюдь не выглядящая обиженной. Скорее наоборот: в улыбающихся темных глазах Марии Глебовны резвились озорные чертенята.
Я вздохнул про себя: эх, была бы она помоложе лет эдак на двадцать…
Клавдия Петровна небрежно отмахнулась от нее рукой, будто от назойливой мухи, и потянула меня за рукав:
- Идемте, доктор, я вашу квартирку покажу. Устали, поди, с дороги-то!
- Квартирку?! - изумился я. - А что, разве она здесь?
- А где ж ей еще-то быть?! - в свою очередь удивилась моя провожатая. - У нас доктора испокон веку при больнице жили. На всем готовом.
Я опасливо покосился на исторический барак-конюшню. Ну-с, положим, лошадям когда-то здесь жилось неплохо. Наверное. Но я-то - не конь! Провести два месяца в стойле как-то не улыбалось.
- А… других вариантов никаких нет? - осторожно поинтересовался я.
Клавдия Петровна жалостливо посмотрела на меня.