- Мне жаль, что так вышло, Клара! - тихо произнес он. - Очень жаль. Там тебе не место. Но… я не могу ничего изменить. Это не по Правилам, уж извини, - он осторожно взял ее руку в свою. - А вот Павел - может. И изменит, если ты сама этого захочешь. Тебе придется очень трудно: это всегда трудно - выбирать. Не ошибись.
Кларочка молча кивнула. По ее щекам текли слезы, смешиваясь с теплыми каплями летнего ливня.
Я ничего не понимал. О чем это он?
- Ты поймешь потом, - пообещал мальчишка, отпуская Кларочкину руку и возвращаясь ко мне. Тоже читает мысли?
- Читаю, - улыбнулся он и махнул рукой в сторону радуги. - Пойдем прогуляемся. Нам есть о чем поговорить. Твои друзья не станут возражать?
Они не возражали. Петрович сидел на земле и, вывернув стопу, старательно ее изучал. Услышав вопрос, он разулыбался и отрицательно помотал головой. Дескать, не станет.
А вот Кларочка… Нет, она тоже не возражала. Но с ней творилось что-то странное. После непонятных слов нашего гостя девушка как-то сразу поникла вся. Вот и теперь она стояла сгорбившись, втянув голову в плечи и сжав кулачки у груди. И - плакала, нет - рыдала, не выпуская наружу ни единого звука. Только плечи ходили ходуном, да из глаз по-прежнему лились слезы.
- Пойдем же! - нетерпеливо позвал мальчик и неторопливо двинулся к разноцветной арке, повисшей между холмами.
Я послушно побрел за ним, пытаясь успокоить скачущие в голове мысли. Неужели ОН?!
- Ага. Это я, - буднично и, кажется, даже смущенно ответил подросток, не оборачиваясь.
В полном молчании мы прошли под миниатюрной радугой и остановились. Невероятный гость повернулся ко мне и опять улыбнулся:
- У тебя очень забавный вид. Будто привидение увидел.
- Привидение я уже видел, - я обрел наконец дар речи. - Хруля, например.
ОН покачал головой.
- Хранитель - не привидение. Он нематериальный, верно, но - не привидение. Он - Хранитель.
Я молча кивнул. Это я уже уяснил.
Дождь прекратился также неожиданно, как и начался. Будто обрадовавшись этому, солнце с удвоенной силой обрушилось на влажную степь, на глазах высушивая пожухлую траву. А радуга - осталась.
- Ты, наверное, хочешь спросить, зачем я здесь? - на долю секунды опередил мой вопрос мальчишка.
- Да. Но не только это. Почему я? - едва шевеля губами в странном оцепенении, прошептал я.
- Можно я сначала отвечу на последний вопрос? - неуверенно попросил ОН.
Я кивнул.
- Павел, я не знаю, почему именно тебе выпало идти за жезлом. Правда не знаю. Так получилось. Ты оказался рядом с умирающим хранителем этой тайны. Тебе он доверился. А потом случился тот несчастный случай, когда тебя ударило током от этого вашего прибора, как его… де…
- Дефибриллятора, - машинально уточнил я.
- Ну да, его самого. И ты умер. Но твои друзья не дали твоей сущности уйти в Улей. Они оживили тебя, сами не ведая, что творят. И тогда к тебе пришел Хранитель.
- Но… разве это не ты его послал? - изумился я.
ОН усмехнулся и отрицательно помотал головой.
- Нет, конечно. Хранитель пришел сам, по собственной инициативе. Но, если бы не твоя смерть, пусть и кратковременная…
- Клиническая, - опять уточнил я.
Подросток непонимающе вскинул на меня глаза. Они были синими, как у Хруля.
- Клиническая смерть! - поспешил я пояснить.
- А-а-а… ну да, клиническая. Так вот, если бы не твоя клиническая смерть, у тебя не было бы никакой возможности увидеть Хранителя. А у него - явиться к тебе. Ибо по Правилам Игры, Хранитель может являться людям (вернее, их душам) только после их смерти. Но мы как-то не уточнили в свое время, после какой именно.
- В том числе и после клинической? - я понимающе кивнул.
- Именно. В том числе и после нее, - подтвердил парнишка.
Я растерянно опустил руки:
- Но… как же так. Ведь ты же - всемогущ и милосерден. Так, по крайней мере, у нас тут считается. Разве ты не можешь сам добыть этот несчастный жезл, чтобы люди не пострадали?
ОН грустно покачал головой:
- Я не всемогущ, Павел. И вовсе не милосерден. И то, и другое - распространенные ваши ошибки.
Я оторопел: как это, не милосерден? Как это - не всемогущ?
- Да вот так. Вы сами наделили меня этими качествами. На самом деле я всего лишь дал вам свободу быть самими собой. И свободу выбора. Не более того.
- Выбора чего? - тупо поинтересовался я.
- Всего. Выбора пути, выбора решения, выбора человека, с которым хочешь быть рядом… Вся ваша жизнь - это выбор. Неужели вы до сих пор так и не поняли: нет никакой божественной предопределенности! Или как там вы ее называете? Судьба? Так вот, нет ее! Все, что вы делаете - вы делаете по собственному выбору, и я тут совершенно ни при чем… - ОН тяжело вздохнул и продолжил, укоризненно глядя на меня: - Так почему же вы все ваши горести и радости связываете со мной? Человек родился - слава мне, человек умер - я, стало быть, прибрал. На войне, разглядывая друг друга в прицел, по обе стороны линии фронта призываете мой гнев на головы противника… Бред! Это ваши игры и опять же ваш выбор: с какой стороны быть. С кем быть… и каким быть.
Я жадно вслушивался в слова маленького бога, и у меня нарастало ощущение дежавю. Эта манера разговора, эти интонации… Этот голос, в конце концов! Все это казалось весьма знакомым.
А ОН между тем продолжал:
- Впрочем, некоторая предопределенность все же существует. Я навязал вам возможность выбора. С некоторого времени я понял, что вы - не просто игрушки. Да, мне интересно наблюдать за вами, не скрою. Да, в свое время мы создали вас… да чего уж там, ради забавы создали! Но живете-то вы своей жизнью. В которую я не вмешивался, не вмешиваюсь и вмешиваться не собираюсь! Да и брату не позволяю…
- Брату?! - переспросил я, не поверив ушам.
- Ну да, брату. Младшему. Ты же, насколько мне известно, с ним разговаривал?
Я понял, что схожу с ума. Впрочем, теперь-то как раз становилось понятно сходство голосов и манеры вести разговор… Братья! Безумие какое-то…
- Разве он тебе не сказал, кем мы приходимся друг другу? - удивился подросток.
Я молча помотал головой.
- Хм, странно… забыл, наверное. Так вот, я не позволяю брату вмешиваться в ваши дела. У него, знаешь ли, другое представление о вашем предназначении. Вот он-то как раз и считает, что вы - всего лишь игрушки, которые не должны обладать собственной волей. И ведет свою партию в Игре соответственно.
Бог помолчал, задумчиво рисуя пальмовой веткой неведомый узор у своих ног. Я терпеливо ждал.
- С некоторых пор брат начал заигрываться. В Игре он стал применять способы, которые мне кажутся… гм, мягко говоря, нечестными. Но - они никоим образом не противоречат Правилам.
- Например? - вскинулся я.
- Да вот - последний пример! - ОН досадливо кивнул на уткнувшийся носом в землю лайнер. - Для того чтобы помешать тебе добраться до жезла, брат, не задумываясь, уничтожил целый самолет. Не сам, конечно, с помощью своих Охотников, но - уничтожил-таки. И люди погибли бы, если бы не твоя находчивость и вмешательство Хранителя.
Я рассеянно кивнул. Погибли бы, точно.
- Так вот, поскольку мой брат стал применять в Игре не совсем корректные методы, я и решил вмешаться. И немножечко, самую малость помочь тебе и твоим друзьям. Это и есть ответ на твой вопрос - зачем я здесь. Как только я понял, что Хранителю не удержать время до того, как вы окажетесь в безопасности, - это сделал за него я.
- Спасибо, - прошептал я, переваривая услышанное.
- Не за что! - пожал плечами бог. - И еще. Я не хочу, чтобы в пути с вами опять приключилось что-либо подобное. А поэтому, после того как я уйду, у вас будет ровно полчаса для того, чтобы забрать из самолета вещи…
Я машинально включил секундомер на часах.
Мальчишка со ссадиной на коленке улыбнулся:
- Не сейчас. Засечешь время после моего ухода. Так вот, собрав вещи, вы все встанете под радугой. И окажетесь там, куда вы не долетели.
- В Домодедово? - уточнил я, выключая секундомер.
- Нет. На Крите, - опять улыбнулся ОН. И протянул мне руку. - А теперь давай прощаться. Мне пора.
Я пожал богу руку. И задержал ее в своей, не решаясь отпустить. Ладошка была сухой, теплой и слегка шершавой. Как у всех мальчишек его возраста.
- Но…
- Хочешь спросить, было ли на самом деле все то, что описано в ваших церковных книгах? - опять опередил меня ОН.
Я закрыл рот и кивнул. Но божественную длань отпустил.
- Не скажу, - покачал бог головой. - Кое-что было. Что-то - вымысел. Выбирай сам, чему и во что верить.
Я вздохнул. А ведь он прав, я вовсе не хотел услышать ответ!
Парнишка лукаво улыбнулся.
- Удачи тебе, Павел. И твоим друзьям тоже. И запомни: вы сами делаете свою жизнь. Плохую ли, хорошую, счастливую или нет, но - сами. Я ни при чем! - с улыбкой бог развернулся и неторопливо пошел прочь.
Но, не пройдя и пяти шагов, обернулся:
- А знаешь, я вам завидую. Честное слово! Ваша жизнь короткая, но такая… - мальчишка сделал паузу и пошевелил пальцами в воздухе, будто бы выуживая оттуда нужное слово, - такая яркая! А может, потому и яркая, что короткая? - спросил он сам себя, пожал плечами и побрел дальше, что-то насвистывая.
Я прислушался и не поверил собственным ушам: бог насвистывал "Прощание славянки"!
А потом исчез.
Несколько секунд я оторопело всматривался в степь, по которой только что уходил в свою вечность мальчишка с разбитой коленкой. Но его уже не было. Только маленькая радуга по-прежнему переливалась всеми семью цветами, напоминая о невероятном госте.