- Удачи! - Симакин, видимо, не совсем проснулся и потому был непривычно добр.
Наша троица направилась к выходу. Снаружи царила удушливая июльская ночь. В больничном саду надрывались сверчки (или цикады, я никогда в них не разбирался), почти перекрывая своим треском приближающийся звук сирены.
За деревьями у ворот замелькали синие всполохи. "Скорая" приближалась, неся в себе очередного болезного, решившего раньше времени отправиться в мир иной. И наших коллег, стоически препятствующих этому. Я передернулся: реанимировать в тесном салоне мчащегося трясущегося автомобиля… бр-р, вот уж сомнительное удовольствие!
Белый фургон, визжа сиреной и тормозами, резко остановился перед нами. Боковая дверь отъехала в сторону, открыв взору начинку слабо освещенного салона.
- Заходите скорей! - не оборачиваясь, крикнул врач, склонившийся над лежащим на носилках телом.
Я запрыгнул в салон. Следом, обнаруживая невиданную для такого большого тела прыть, влез Петрович. Последней впорхнула Кларочка, на ходу раскрывая свой чемоданчик. В машине стало совсем тесно.
- Добрый вечер! Что тут у вас? - спросил я, привычно нащупывая пульс на шее у клиента. И удивился.
Потому что пульс был - уверенный, ритмичный, хорошего наполнения. Более того, "умирающее" тело открыло глаза, уставилось на меня и улыбнулось. Лицо пациента показалось мне знакомым, но вспомнить его я не успел. Тело подняло руку и ткнуло меня в грудь чем-то твердым. Полыхнуло синим и раздался треск. Резкий запах озона был последним, что я почувствовал, прежде чем потерять сознание.
Доктор Симакин неторопливо вышел на улицу вслед за реанимационной бригадой. Смертельно хотелось спать: вот уже месяц, как он работал в убойном режиме "сутки через сутки". Мало того, иной раз приходилось еще и прихватывать следующий за дежурством день. А что делать: июль - самый разгар поры отпусков. Врачи разъехались кто куда, вот и приходится отдуваться "за себя и за того парня". Ну да ничего, продержаться в таком ритме еще две недели - и тоже в отпуск! Бросить все, да и махнуть к морю. Закрутить необременительный курортный романчик и на пару недель выпасть из поднадоевшей реальной жизни в ослепительную, но, к великому сожалению, весьма быстротечную жизнь отпускника…
Симакин зажмурился в блаженных мечтах. А когда вновь открыл глаза, увидел весьма странную картину. Реаниматоры один за другим скрылись в полумраке салона подъехавшей "скорой". Там несколько раз сверкнуло синим. Боковая дверь с грохотом захлопнулась, и машина, визжа прокручивающимися на асфальте шинами, рванула с места, обдав Симакина вонью жженой резины.
Доктор отшатнулся и недоуменно проводил взглядом стремительно удаляющийся автомобиль. Сон как рукой сняло. Случившееся не имело никакого разумного объяснения. Кроме одного… У Симакина зародилось смутное, не оформившееся пока подозрение. Он опрометью бросился внутрь здания и, подбежав к телефону, набрал "03".
- "Скорая помощь", пятая, слушаю вас! - немедленно откликнулся приятный усталый голос.
- Это первая горбольница, дежурный врач Симакин!
- Слушаю вас, доктор! - после небольшой удивленной паузы ответила диспетчер.
- Скажите, вы направляли к нам только что бригаду с клинической смертью на борту? - выпалил в трубку Симакин и затаил дыхание в ожидании ответа.
На том конце провода наступила тишина. Потом последовал именно тот ответ, которого так боялся доктор:
- Нет, не направляли. У нас вообще сейчас нет ни одной машины в вашем районе. Вы ничего не путаете?
- Нет, спасибо. Всего доброго, - устало произнес Симакин и повесил трубку. Обвел пустым взглядом сгрудившихся вокруг фельдшеров, покачал головой и набрал новый номер:
- Алло, милиция? Первая городская больница беспокоит. У нас, кажется, реанимационную бригаду похитили…
Глава 13
21 июля, 02.45, Нероград,
машина "скорой помощи"
Машину тряхнуло на ухабе, и толчок тут же отозвался острой болью в помятых ребрах. Я открыл глаза.
В полупрозрачном верхнем люке санитарного "Мерседеса" быстро мелькали размытые желтые пятна уличных фонарей. Не успев удивиться новизне обстановки, я все вспомнил. И попытался вскочить. Ан нет, руки и ноги оказались накрепко привязанными к носилкам, на которых, собственно, я и лежал. Сменив, по всей видимости, на этом месте того типа, который так удачно изображал умирающего пациента. И который шарахнул меня разрядом электрошокера.
Тут до меня дошло, где я видел псевдобольного раньше: это же именно ему я сломал руку, когда тот тыкал в меня ножом на квартире у заварившего всю эту кашу Димаса. Ну да, точно! И шокер-то он держал в левой руке, в то время, как правая была скрыта под одеялом. То-то страдалец так злорадно щерился, перед тем как меня вырубить: ему месть была сладка!
Но я-то, я-то хорош - полез в машину, позабыв о всякой осторожности! И это после того, как за последние три дня меня дважды пытались прикончить и один раз - ограбить. Впрочем, последняя попытка у Охотничков удалась вполне, просто у меня дома не оказалось того, что они искали. Мало того, что сам сдуру залез в ловушку, так еще и Петровича с Кларочкой за собой потащил!
Я приподнял голову и огляделся. Так, чудненько, все тут. Справа от меня, на откидном кресле расположился Петрович. Вернее, его расположили, щедро обмотав серебристым скотчем, отчего мой приятель напоминал чудовищных размеров куколку непарного шелкопряда. Ванька все еще пребывал без сознания, и я переключил внимание на Кларочку.
С ней дела обстояли не лучше: девушка была так же, как и Петрович, примотана скотчем к откидному сиденью по левую руку. Но, в отличие от моего друга, пребывающего в нирване, Кларочка уже пришла в себя и испуганно смотрела на меня. Я хотел сказать ей что-нибудь ободряющее, но не смог: мой рот, как, впрочем, и ротик Кларочки, оказался заклеенным все тем же серебристым скотчем.
Охотников видно не было. Разумеется, они сидели позади меня, в кабине, отделенной от салона узенькой дверцей. И, похоже, на этот раз их было трое. Потому что, помнится, когда "скорая" подъехала, в салоне уже находились двое: "врач" и "пациент". Стало быть, третий рулил.
Я лихорадочно обдумывал варианты побега. Но их просто не было: мы все трое оказались весьма надежно, со знанием дела обездвижены и обеззвучены. Машина неслась по ночному городу… впрочем, по городу ли? Мелькание фонарей прекратилось, и теперь снаружи была лишь темнота. Похоже, мы выехали за городскую черту.
Тот факт, что нас не порешили сразу, обнадеживал. Возможно, Охотникам мы для чего-то нужны живыми. Вернее, нужен я, поскольку моих соратников, разумеется, прихватили просто за компанию. А значит, есть шанс попытаться вырваться, когда нас привезут в пункт назначения. Если только конечным пунктом не окажется какой-нибудь укромный овражек в лесу, где злодеи смогут спокойно свершить свое грязное дело без ненужных свидетелей… А что, тоже вариант, хоть и печальный.
Сзади послышалась какая-то возня, и надо мной склонилась перевязанная голова. Я присмотрелся: ну да, вот и второй участник недавней схватки в квартире Антониди. Этого, помнится, Хруль от души приложил табуреткой. То-то у супостата вид какой-то… нерадостный.
Охотник с минуту рассматривал меня, потом ухмыльнулся:
- Ну что, док, недолго побегал? Ничего, скоро приедем и тебя в лучшем виде Хозяину скормим. И дружка твоего… в виде бонуса! - он загоготал, брызжа на меня слюной. Я поморщился. - Что, не нравится? То ли еще будет!
Рядом с перевязанной ухмыляющейся головой показалась вторая. Ну конечно, псевдобольной пожаловал! Помахав перед моим носом загипсованной рукой, он пообещал:
- Только сначала я с тобой за это поквитаюсь! Я тебе, падле, медленно все пальцы переломаю. И на руках, и на ногах!
- Уймись и сядь на место!
Властный окрик с водительского сиденья заставил обе головы моментально исчезнуть из моего поля зрения. Странно, но голос, одернувший Охотников, показался мне знакомым. Где-то я определенно его слышал… причем совсем недавно.
Машина продолжала нестись в полной темноте. Вдруг заскрежетали тормоза и "мерс", наклонившись, резко повернул направо. Судя по начавшейся тряске, асфальт под колесами закончился. Похоже, мы съехали на грунтовую дорогу. Я всмотрелся в темноту за окнами: на фоне более светлого неба по бокам дороги замелькали темные кроны деревьев. Лес? Все-таки сценарий с овражком? Грустно.
Но в пылу мстительной ярости ушибленный табуреткой Охотник проговорился, что нас собираются скормить Хозяевам. А это значит… ничего это не значит! Недавно мы с Петровичем стали свидетелями того, как Хозяева нападают из зазеркалья. Но означает ли это, что других способов похищения душ у них нет? Ох, не уверен…
Машина опять резко накренилась. На этот раз мы свернули налево. Кроны деревьев за окнами теперь почти не оставляли просвета. "Чем дальше в лес, тем толще партизаны…" - не к месту всплыл в памяти афоризм кого-то из великих остряков. "Мерс" повернул еще раз и остановился. Мы прибыли.
Задние двухстворчатые двери "скорой" распахнулись. Я приподнял голову: нет, не овражек. В проеме виднелся темный силуэт неосвещенного дома… кажется, трехэтажного. Впрочем, рассмотреть его подробнее мне не удалось: в раскрывшуюся дверь немедленно залез один из Охотников (тот, что с переломом), полностью закрыв собой обзор. Протиснувшись ко мне поближе, он ехидно сообщил:
- Прибыли-с, барин! Пожалуйте в избу! - и больно ткнул меня под ребра шокером.
"Да сколько ж можно!" - успел я возмутиться до того, как синяя искра вновь лишила меня сознания.