Однажды в родную DC-Стекольну привезли выставку живописи Соединённых Штатов. Восемнадцатый век, примитивно и очень мило, в стиле лубка: индейские вожди в парадной форме, фермеры в хлеву, квакерские барышни в церкви. Естественно, я побывал в Безобразительном Музее. Портреты двух дворянских младенцев-одногодков, брата и сестры, отличаются только пропорцией между длиной платьица и панталончиков - у мальчика первое чуть покороче и открывает не только кружевную оторочку невыразимых, но и кое-что повыше. Если учесть пропорции - примерно такое же, как у музейной копии Давида работы Микеланжело Буонаротти, на которого я в натуре заглядывался. То есть когда в общеобразовательных целях побывал во Флоренции. И сильно фраппировал этим папочку Хьяра, отчего он и прозвал так наш Изобразительный Пантеон Изящных Искусств, возведенный вокруг полного близнеца сей статуи. Именно - Безобразительным.
Вот ещё пример. На старинной коричневатой фотке предка нашей верной служанки Екатерины сей предок восседает в кресле, свесив ножки в тупоносых пинетках, еле видные из-под роскошного батистового платьица, и глядит на зрителя блестящими тёмными глазами.
К чему это я? Да к тому, что у бретонских крестьян есть такой обряд - надевание на малька первых в жизни брюк. Лет в шесть, кажется, Или десять. С праздником и приговорами: "Вот теперь ты настоящий мужчина", "Да что уж говорить - в коллеж пора отдавать, чтобы не женить совсем неучёным". И это куда как хорошо, что в сильный пол производят ещё до школы. А то иногда до самой свадьбы такое затягивается.
Вот ещё вам пример. Та самая Катерина - родом из хохлушек и очень резва на анекдоты из сельской жизни. Вот как-то тому самому юбконосному предку довелось венчать односельчанку - попом он стал, понимаете. Невеста в венке из маков, намистах и намитке, красные сапожки до колен, красавица. Жених родом из другого места, чуть припоздал, запыхался, но стоит тоже нарядный: рубаха с витым поясом ниже колен, такая длинная, что городские хромки под ней прячутся.
Для дальнейшего надо объяснить, что подзадержался он справить в поле великую нужду. А поскольку впервые на него штаны надели - москальские брюки на пуговицах - то он их снял, чтобы не замарать, а кольцо невестино из кармана отдал дружке. В сапоги влез - осока или там стерня была колючая - и дальше заторопился.
В разгар венчания диакон на выдохе громогласно шепчет:
- Простофили. Обручальные кольца почему до сей поры на блюдечко не выложены?
Что тому парню в башку вступило, но задрал жених подол своей фустанеллы прямо перед алтарём, полез в потайной кармашек…
И оказалось, что брюки остались в чистом поле под ракитой - версты за две от храма. Аккуратно сложенные.
То-то легко ему было на свадьбу поспешать…Привычно, скажем так.
Ну, а что было дальше и правда ли это вообще - про то наша любимая гувернянюшка не сказывала. Верней, не получалось у неё от поголовного смеха.
Ещё одна история в общую копилку.
Шевалье д`Эон, прославленный и несравненный мастер клинка, в детстве и отрочестве имел такой нежный состав, что матушка специально наряжала его девицей. Потом он и сам приучился шутить такие шуточки - нечаянной жертвой маскарадного розыгрыша стал сам король Луи Пятнадцатый. Типа ухватился в постели за нечто неожиданное - и восхитился этим фактом. После бурных приключений и злоключений д`Эон утвердился в роли "мадемуазель де Шевалье" и зарабатывал приварок к королевской пенсии показательными поединками. Равных ему в этом деле не находилось даже среди известнейших мастеров.
По совести, нужно бы добавить, что популярная тогда малая шпага - оружие смертоносное, язвящее, но лёгкое, будто эпиграмма Сирано де Бержерака. К нему нет необходимости прилагать старинного викинга. Но я всё-таки не буду о том распространяться: ловкость практически всегда побеждала грубую силу.
Это я к тому, что очевидные признаки маскулинности или фемининности значат не так уж много и для людей. Длинные волосы иногда означают не бабу, а благородного кавалера, коса - не красную девицу, но опытного воина, бритый подбородок - уж точно не гея, а дремучая борода в крошках ладана - не правоверие, лишь неряшливость.
И ритуал посвящения может быть составлен из знаков, имеющих в разных культурах прямо противоположные смыслы.
К чему я говорю об этом?
Когда мы с Хьяром наблюдали за обрядом в лесу менгиров - двое вполне взрослых и знающих диргов, - мы честно полагали, что нас связывают вертикальные, так сказать, узы. Иерархические. И были гораздо больше озабочены не отцовством-сыновством, а тем, чтобы понять глубинный смысл и цель колдовства двух женщин, матери и дочери.
В следующем году мы этим смыслом прониклись по самые подвздошные кости. Началась Великая Война, та самая, которую стали звать Первой Мировой после того, как разразилась Вторая. Оккупация Франции и Нидерландов, газовые атаки, шимозы, госпитали, покрывшие добрую треть земной поверхности, крушение четырёх великих империй, подобных столпам мироздания, революции в России и Германии, вши, сыпняк и испанка. Потрясение духовных и материальных основ было куда более сильным, чем во время второго по номеру побоища. Должно быть, люди свыклись.
Погибло десять миллионов на фронтах плюс втрое больше - по косвенным причинам. Из этой массы около трехсот тысяч пришлось на долю Бретани.
Но её земля и море тогда ещё оставались неосквернёнными - будто бы оттого, что среди камней был проведен некий мутный логрский обряд, связанный со вступлением в зрелость и развязыванием телесных пут. Памятуя о событиях Столетней Войны и героической Жанне, местные жители называли этот эффект "Покровом Девы". Возможно, карнакцы решились бы и вторично призвать ту же магию, но нас троих - Хьярварда, меня и девицу Мириэль, ipse Рунфрид, - к тому времени уже перенесло через Атлантику. Жители САСШ имели достаточно рассудка в голове, чтобы не лезть во всеобщую круто заваренную кашу, хотя их деньги ввязались в заваруху крепко. Здесь нам было можно работать и по общественному договору, а не по одному принципу частного найма, как приходилось в Европе.
Особенно, кажется, в небольшом городке на Юге, где мы сняли для безопасности отдельный дом в колониальном стиле - нескладный и на все четыре стороны продуваемый сквозняками.
Вот именно это нас с Хьяром и напрягало. Не сквозняки - общая атмосфера. Здесь девушки почти не подходили в юнцам призывного возраста и не вставляли голубиное перо им в петлицу, плакаты с призывами типа "А ты записался в армию? Чёрная дыра зовёт!" не пользовались такой популярностью, как в Европе. Но те молодые люди, которые не были заняты в постели дам, которые нанимали девиц, которые развешивали плакаты и вставляли перья, сами остервенело порывались в горячие точки.
Нам же обоим было нельзя. И не только из-за нашей подопечной. Не только из-за других подопечных - нашей потенциальной клиентуры. Их число, кстати, резко сократилось: даже безнадёжные калеки с сожженными лёгкими и гниющими культями, живущие на морфиновой игле и кокаиновых понюшках, страстно желали продлить свои болевые ощущения лет этак на десять.
Но, видите ли, учить логрессу кормиться, маскироваться, лавировать в неспокойных водах Договора и просто письму, счёту и сравнительной анатомии - важное дело.
Но суметь разобраться с причинами своей личной депрессухи - наиважнейшее.
Не забывайте, что в глазах людей мы казались почти ровесниками. И хотя я легко представлял себе утончённого изгнанника, прижимающего к груди дитя, едва возникшее из утробы, отцом я его называл по большей части в шутку. Кузеном, старшим родичем - да. Хьяр относился в своей патерналистской роли куда как серьёзней. Скажем так, драматичнее. Трагичнее.
Хотя трагедия или там драма была во мне. Нашим девственницам хорошо - они не страдают кровями. Они чисты вдвойне: и от регул, и от соития. Зато нетронутые молодые мужчины испытывают двойной страх. То, чем набухает наш тройной орган, легко выделяется наружу - и это не семя, но тот самый ихор. Простыни после сна иногда имеют устрашающий вид, а почерпнутый из книг предрассудок насчёт того, что мастурбации и любое пролитие семени истощают организм, может буквально нас добить. К сожалению, о любви диргов не отыщешь никакой беллетристики, а специальная литература научного плана нн слишком достоверна. В ней нет самого главного: эмоций.
Младшему следует делиться тревогами, в том числе и по поводу своего целомудрия, со старшим - такое у диргов обыкновение. Но я не смел и приблизиться с этим к… Ну, всё-таки к родителю.
И разговор затеял именно Хьярвард.
Поздним вечером у притухшего камина, когда наша подружка уже удалилась наверх. Она куда больше нас обоих уставала от деятельности "для нужд фронта".
- Руна жалуется, что ты с ней не флиртуешь. Не кокетничаешь, - внезапно проговорил Хьяр, повертев в руке полный бокал и вернув на подставку. - Не носишь поутру кофе в постель, не присаживаешься вечером на край узкого девичьего ложа…
Размером два на два метра, чтобы оградить соблазнительную картинку еле прикрытого нагого тела пустым полем. Этакое натурально-художественное паспарту.
- С какой стати?
- Что - тебе кокетничать или ей жаловаться?
- И то и другое. Мы её вроде как удочерили. Мне она вообще как сестра.
- А я? Я тебе отец или вроде как отец? - резко ответил он.
Я не совсем понял. Ну да, мы с ним официально назывались двоюродными братьями и были вынуждены держать себя похоже. Только я все равно чуточку "подстилался под старшего", и Хьяр был этим не очень доволен. Но до сих пор не язвил по поводу.