…Двадцать семь башен, как он уже и сказал. По одной занимали члены семьи, несколько гостевых, башня-библиотека, башня для официальных приемов, оружейная, сокровищница, и так далее… не пощадив слушательницу, граф подробно живописал их все до единой. У каждой было свое имя. Львиная, Золотая, Кипарисовая… Каждая подобна алмазу в королевском венце.
Дворы между ними были предметом особой гордости. Фонтаны в одном, цветочные каскады в другом, сад-лабиринт в третьем… С горящими глазами Лаварро предложил:
- Оставайтесь до утра, госпожа! Мы можем поместить вас в Парусной Башне, там чудесно, вот увидите. А с утра я смогу показать вам здесь все, что пожелаете. И место, где будут стоять последние три. Возможно даже, вы сумеете дать мне совет…
Медленно прогуливаясь рука об руку, Палома с графом обошли почти весь зал; гости с почтительными поклонами расступались перед ними, девушка кожей чувствовала их ревнивые взгляды, слышала пересуды. Кто такая эта чужестранка? Кто что-нибудь знает о ней?..
В какой-то миг она встретилась взглядом с Грацианом, тот улыбнулся ей одними глазами. Потом еще одно знакомое лицо… Агиери, судья, что приговорил ее к смерти через одну луну. Маленький человечек скользнул по ней равнодушным взором - и отвернулся. Может, и вправду не узнал?
- Как вы добились такого чуда? - Палом.) указала на каменный пол, иссеченный крохотными узорчатыми трещинками, через которые в бальный зал проникал дымок благовоний. Она намеренно поспешила сменить тему, чтобы не отвечать на неожиданное предложение графа.
Тот, как видно, понял это и тактично принял перемену темы.
- Все очень просто - и одновременно, гениально продумано. В полу проложены каналы, в нужных местах расставлены курительницы. Воздух проходит и поднимается, разнося аромат повсюду. У архитекторов ушло полгода, чтобы отладить всю систему. Дым никак не желал идти равномерно…
Не обладая необходимыми познаниями, Палома с трудом могла оценить масштабность задачи, однако понимала, что дело это не из легких. Да и вообще, похоже, на устройство этой башни, главного здания дворца, где, как объяснил Лаварро, проходили самые торжественные коршенские приемы, ушло немеряно сил и средств. Чего стоила одна лишь резная галерея для музыкантов, почти парившая над залом… Или тончайшие лучи колонн, ажурными созвездиями арок расцветавшие под сводами башни… В этом зале не было тяжеловесности, так присущей аквилонским и особенно немедийским постройкам. Он скорее напоминал искуснейшей работы ларец, шкатулку для драгоценностей, и сейчас сверкающие толпы гостей и мириады свечей лишь усиливали это впечатление.
- Однако, когда нет праздников, здесь, должно быть, жутковато… - неожиданно для себя заметила девушка. Ее спутник лишь снисходительно улыбнулся.
- Нет. Здесь всегда красиво. Только чуть по-другому…
- И все же… странно… - Палома поджала губы, нахмурившись.
- Что кажется вам странным, моя госпожа? - Все эти затраты… разве не лучше было бы потратить деньги на наемников? А архитекторов просить укрепить городские стены? Такая красота… кто защитит ее?
От неожиданности, граф замер, как вкопанный, не сводя с девушки изумленного взгляда. Придворные вокруг, исподволь следившие за каждым шагом и жестом правителя, возбужденно зашушукались, теряясь в догадках, что же такого могла сказать гостья.
- Митра… Прошу меня простить, я не привык слышать подобные речи от женщин!
- Должна ли я прочесть в ваших словах осуждение, граф?
- О, нет, лишь восхищение, дорогая моя! Ничего кроме восхищения! Теперь я понимаю Грациана… ведь его никогда не привлекала одна лишь внешность, без иных достоинств, а у вас есть и ум, и живость, и отвага…. Однако - какую угрозу этой красоте вы предвидите здесь, в этом мирном краю?
- Угрозу? - разговор этот странным образом начал напоминать Паломе ее спор с камнерезом Тальером. - Никакой угрозы, месьор, однако о таких вещах приходится думать любому правителю. Разве нет? Как защитить то, что принадлежит тебе…
- Я потрясен, моя госпожа! - Граф склонился к ее руке. - У нас в Коринфии я никогда не слышал, чтобы женщины утруждали себя раздумьями о подобных проблемах. Неужели в Бельверусе это в порядке вещей?
Наемница покачала головой.
- Не везде, месьор. И уж, конечно, не в столице. Однако баронство Тора, откуда я родом, - это нечто совсем другое… - Серые глаза ее затуманились от воспоминаний. - Это суровый гористый край. Воинская дисциплина и доблесть почитаются там превыше всего прочего, как для женщин, так и для мужчин. Особенно в нашей семье…
- О… - Лаварро смотрел на нее с пониманием и лаской. - Мне почему-то кажется, что вы росли без матери, дитя мое. Я прав?
- Да. - Девушка кивнула с улыбкой. - И отец так никогда и не смог до конца осознать того факта, что она оставила ему дочь, а не сына…
- Но вы покинули его?
- Он умер. Старые раны не давали ему покоя… - Как всегда, когда она вспоминала отца, Паломе хотелось плакать и смеяться одновременно. - А потом - у меня не было другого выхода.
- Прошу простить, если любопытство мое навязчиво - но ваша история заинтересовала меня. - Палома кивком дала графу знак продолжать, и он задал очередной вопрос: - Почему вы выбрали себе столь необычную жизненную стезю. Я хочу сказать, для дочери знатного рода это несколько…
- Необычно? О, да. Но я же сказала, во всей Торе царит воинская дисциплина. Мы покорим воле родителей и еще более того - воле сюзерена. И когда отца не стало, наш правитель, барон Торский, решил взять мою судьбу в свои руки.
Лаварро понимающе кивнул.
- Выдать вас замуж, полагаю?
- Совершенно верно. За своего младшего сына, Амальрика.
- И что же - юноша был вам столь отвратителен, что вы предпочли участь наемницы? - Граф был поражен.
Палома не смогла сдержать улыбки. Никакое другое слово не могло быть менее точным, чтобы описать ее отношение к Амальрику. Ей вспомнилась его гибкая жилистая фигура, тонко очерченные скулы, серо-стальные, не знающие улыбки глаза. Как она могла бы объяснить этому человеку… Да, впрочем, и кому угодно другому!.. Может, только Грациан понял бы - они ведь чем-то похожи…
- Он сам не хотел на мне жениться. Я узнала, что Амальрик решил заплатить одному из своих дружков, чтобы тот скомпрометировал меня - тогда я была бы погублена для замужества в глазах его отца. - С уст Паломы не сходила мечтательная улыбка. Как все это было давно… - И тогда я пришла к нему и предложила сделку.
- Сделку?! - чем дальше слушал юную наемницу коршенский граф, тем сильнее округлялись его глаза. - Какую же?
- У меня совсем не осталось денег после смерти отца - одни долги! Я сказала Амальрику, чтобы он отдал мне то золото, что приготовил для своего дружка. За это я навсегда исчезну из его жизни, и ему не придется жениться. - Она не переставала смеяться, и Лаварро, несмотря на ужас, что внушала ему эта история, не выдержал и засмеялся тоже.
- И что было дальше. О, не томите, госпожа моя, я сгораю на огне любопытства!
Палома развела руками, затем, подозвав слугу, взяла себе еще бокал вина, который и осушила по-солдатски, одним махом, мысленно провозгласив здравицу в честь Торы и всех ее обитателей.
- Этих денег мне хватило на отличный меч, доспехи и на то, чтобы безбедно прожить какое-то время в столице. Потом я отправилась бродить по свету… Вот и вся история, месьор!
- Отец, прошу меня простить, но месьор Галбейя просил напомнить, что ему пора уезжать, и ты обещал… - Мужчина лет тридцати, красивый, хоть и чуть обрюзгший, склонился в поклоне перед графом. Во взгляде, мимолетно брошенном им на Палому, читалось тайное злорадство. Еще один, приревновавший гостью-чужестранку к хозяину дворца…
- Ах да, мой драгоценный казначей… - Лаварро явно был раздосадован помехой. С виноватой улыбкой он обернулся к наемнице. - Госпожа, мне крайне жаль прерывать нашу беседу на столь интересном месте, надеюсь, мы еще сможем поговорить сегодня… и не забудьте, я ведь обещал показать вам дворец!
- Буду признательна вам, месьор… - Палома присела в изящном поклоне. - Это я должна просить прощения за то, что похитила вас у ваших гостей и отняла столь драгоценное время
- Пронтий, - обернулся правитель к сыну. - Будь любезен, замени меня ненадолго. Я хотел бы, чтобы ты поведал пока нашей гостье о том, почему Коршен не страшится иноземных вторжений…
- Что-о? - Лицо мужчины вытянулось от изумления.
- О, да. - Лаварро улыбнулся. - Позволь представить тебе Палому, самую умную и очаровательную женщину, какую мне только доводилось встречать. Я уверен, разговор с ней немало обогатит тебя.
- Месьор мне льстит. - Палома смущенно потупилась, одновременно отмечая все нюансы обращения отца с сыном. Граф говорил мягко, однако видно было, что каждое слово его равнозначно приказу. Во всяком случае, Пронтий воспринял это именно так. Посмотрев вослед отцу, покинувшего их с сухим полувоенным поклоном, он обернулся к девушке, и выражение его лица с натяжкой можно было бы даже назвать любезным.
- Вам и правда интересны все эти утомительные подробности?
- О, да. Я не слишком злоупотребляю вашей добротой, месьор?
Губы Пронтия на миг сжались в тонкую бледную нить.
- Отец пожелал, чтобы я рассказал вам… Я исполняю его волю.
Какая трогательная покорность - в тридцать с лишним лет! Надеется таким образом заслужить отчую благосклонность и унаследовать трон? Палома припомнила, что говорил ей Грациан о своем сводном брате. Все совпадало. Но, насколько она могла оценить характер графа, его сын избрал не самую правильную политику, чтобы добиться своего.