В общем, ничего толкового до вечера успеть невозможно, таков был вердикт. Палома подняла брови.
- А бестолкового?
Она ожидала очередной тирады, бесконечной, как мучения грешников в царстве Нергала… но, на удивление, удостоилась лишь лукавого взгляда из-под седых ресниц - и насмешливого цоканья языком.
- Ты ведь не местная, дочка? Наемница покачала головой.
- И тебе нет дела, что о тебе будут говорить?
На такое Палома даже обиделась слегка.
- Как это, нет дела, очень даже есть. Чем хуже - тем лучше! Женщины, разумеется… Потому что мужчинам не будет до моего платья ровным счетом никакого дела!
- Тогда считай, у меня есть то, что тебе нужно. И… - Еще одна хитрая улыбка. - Пари держу, Месьор об этом знал!
…Пиронда не обманула, хотя и не пожелала раскрыть смысл своих слов. Более странного одеяния Паломе не доводилось носить.
Платье напоминало о моде столетней давности, когда одежды делались нарочито прозрачными и невесомыми, дабы подчеркнуть, что носителю их вовсе ни к чему выходить из дворца и подвергать себя капризам погоды. Вместе с тем, слоев ткани было так много - одних накидок не меньше пяти и, о боги! восемь нижних юбок, - что платье не оставляло открытым ни сенма кожи, если не считать лица и кончиков пальцев. И все они развевались на ходу, шелестели, распахивались разрезами в самых неожиданных местах, скрепленные где тончайшей золотой цепочкой, где нитью сапфиров, где сердоликовой заколкой…
Цвет ткани переливался от иссиня-белого до снежно-жемчужного - и на фоне этой ледяной белизны высоко подобранные кудри девушки казались отлитыми из серебра.
…Она слегка волновалась, когда экипаж Месьора катил ее к замку. Разумеется, Конан был рядом, но она все же чувствовала себя такой одинокой, незащищенной… Должно быть, еще и оттого что ей уже много лет не доводилось носить столь роскошных нарядов; платье невольно возвращало ее к временам далекой юности, такой наивной и уязвимой…
Но сейчас все не то, строго напомнила себе Палома. Я - убийца, наемница на службе немедийского престола. Мне нечего бояться этих людей. Никто из них не в силах причинить мне зла!
И все же она была рада, увидев, что экипаж Месьора подкатил к воротам замка одновременно с ее собственным.
- Прошу простить меня, дорогая, - как ни в чем не бывало приветствовал ее Грациан, - я не смог оказаться рядом с вами раньше. Но моя карета… она предназначена лишь для одного. Надеюсь, вы понимаете…
Палома заметила, что сам Месьор едва ли был одет лучше обычного, разве что перстней прибавилось; да и на обоих карликах были все те же черные костюмы. Не слишком ли роскошно нарядила ее Пиронда? И - почему спутник ничего не сказал о ее наряде? Это невежливо, в конце концов!
- О, вы совершенно восхитительны, дорогам моя! Если бы я не боялся дурной игры слов и смыслов, я бы даже сказал - сногсшибательны…
Он опять читает ее мысли! Понизив голос до ядовитого шипения, чтобы не слышали стражники в парадных доспехах, выстроившиеся парами на всем пути следования гостей, Палома отозвалась:
- Для человека, которому все равно, Месьор, вы слишком часто поминаете свое увечье…
Возможно, это прозвучало зло: у него стал обиженный взгляд. Карлики, которые тоже слышали ее, всем своим видом изображали негодование. Но брать назад свои слова Палома не собиралась.
- Тебе следует решить раз и навсегда, Грациан, хочешь ли ты вызывать страх - или жалость. И то, и другое сразу не получится!
Он молчал так долго, что она была уверена, что задела его всерьез. Чтобы скрыть неловкость, Палома принялась с независимым взглядом крутить головой, но окруженная каменными стенами, пустая мощеная площадь мало располагала к созерцательству. Вход в замок был ярко освещен, там толпились какие-то люди - должно быть, гости, подошедшие чуть раньше. Сзади донесся гомон голосов - другие приглашенные нагоняли их. Теперь, даже если Грациан и собирался что-то сказать ей, он уже не сделает этого. У Паломы внезапно возникло горькое ощущение, что она упустила нечто важное…
В тот самый миг, когда новоприбывшие гости поравнялись с креслом калеки, он неожиданно взял Палому за запястье. И мягким, незаметным жестом поднес ее пальцы к губам.
Это длилось одно биение сердца. Он тут же отпустил ее руку, она могла бы решить, что ей почудилось. Месьор уже окликал нагнавшего их мужчину, дородного, с пышной, окладистой бородой. Они приветствовали друг друга, как старые друзья. Спутница бородача, повинуясь светскому этикету, а возможно, из природной любезности, немедленно взяла Палому под свое крыло.
Именно госпожа Ива ввела ее в дом графа и представила его дочерям. А затем покинула на растерзание…
- …Ваш замок очарователен. Я бы даже сказала, сногсшибателен, - с тайной усмешкой, смысла коей та не могла понять, заметила Палома Эвлалии. Навыки придворной беседы возвращались сами собой, всплывая из глубинных слоев памяти, и вот уже девушка ловила себя на том, что искренне наслаждается всем этим. - Он не похож ни на один дворец, что мне доводилось видеть прежде!
- О, он очень мил, это правда. - Маленькая, хрупкая, с огромными распахнутыми глазами, младшая дочь графа походила на ребенка, украдкой пробравшегося на взрослый праздник. Когда она походя сообщила новой знакомой, что у нее растет пятилетняя дочь, Палома была потрясена. - Вам стоит поговорить об этом с папой. Потом, я представлю вас… Ничто не доставляет ему такого наслаждения, как рассказать новому человеку о своем детище. Ведь, вы же знаете, замок совсем новый, его начали строить, когда папа пришел к власти. Раньше был этот ужасный дворец, где сейчас живет один бедняжка Грациан, ну, вы знаете… О, там так жутко, каждый раз, когда я там бываю, я ему говорю, Грациан, душа моя, пора тебе перебираться из этих казематов, мы найдем тебе уютную башенку, чтобы ты мог…
- Башенку? - Палома удивленно сдвинула брови, с трудом вычленяя жемчужины смысла из непрерывного журчания Эвлалии.
- Ну, да. В этом весь смысл, почему замок такой необычный. Вам стоит посмотреть при дневном свете. Стены ограждают всю площадь целиком - а внутри башни, башни, башни… Есть высокие и низкие, но все они отдельные, хотя и соединены галереями. Между ними - площади, сады, или разные пристройки. И каждая башня - для своей цели.
- И сколько же их всего? - Наемница была потрясена. Никогда прежде ей не доводилось слышать ни о чем подобном. Это должен быть муравейник, а не замок…
- Двадцать семь, - произнес уверенный мужской голос у нее из-за плеча. - А должно быть тридцать. Надеюсь, я успею закончить их при жизни. Эвлалия, дитя, представь меня своей прелестной подруге.
- Ее зовут Палома, папа. Палома, познакомься, граф Лаварро, мой отец.
Она обернулась.
Чего она ожидала? Трудно сказать. По скупым рассказам Конана - ничего хорошего. Властолюбец, интриган, возможно, убийца.
С другой стороны, она видела Коршен. А город может многое рассказать о своем правителе. Так вот, город выглядел опрятным и сытым, возможно, изнеженным - но не прогнившим.
Поэтому она не знала, чего ожидать от графа Лаварро Коршенского. И теперь поняла, что он нравится ей.
На вид правителю было лет пятьдесят пять, у него была выправка солдата и обветренное лицо человека, который не побоится спать под открытым небом. Густая, слегка редеющая шевелюра была тронута сединой, но волосы еще сохранили золотисто-каштановый цвет. Глубоко посаженные глаза смотрели прямо и словно бросали вызов - осмелится ли собеседник быть столь же открыт. Палома, не колеблясь, вызов приняла и вернула взгляд.
- Я рада, что вы пришлись друг другу по вкусу! - Эвлалия переливчато засмеялась. - Папа, можешь рассказать ей про дворец, а я пойду, меня зовут. - Она махнула рукой стайке молодежи, где преобладали расфранченные молодые люди в коротких плащах всех цветов радуги - последняя мода в Коршене. - Увидимся, Палома!
Пряча улыбку, наемница проводила ее взглядом, затем обернулась к графу.
- Ваша дочь - достойное украшение праздника, месьор.
Он удивленно приподнял седые брови.
- Это скорее мужской комплимент, госпожа. Неужто вы лишены женской ревности?
Интересно, что граф знает о ней? И что наплел отчиму Грациан, чтобы получить для нее приглашение? Проклятье, и почему она не догадалась расспросить его?! Теперь бы не было этой отвратительной неловкости.
- Я - не придворная дама, месьор, - промолвила она осторожно, словно пробуя воду. - И у меня много иных интересов, они не оставляют места для… мелочей.
- О! - Он помолчал, переваривая сказанное. - Да, Грациан говорил, вы ведь та самая наемница, его гостья? Позволено ли мне будет осведомиться, что за дела привели вас в наши края? Может, вина?
- Что? - Она не сразу поняла. Потом облегченно вздохнула, увидев, что граф указывает на поднос с бокалами. - Да, благодарю. Розовое коринфийское, если есть.
- Разумеется. - Правитель с поклоном преподнес ей хрустальный бокал на высокой ножке, в котором плескалась ледяная жидкость. - Это наша гордость. С южных склонов горы Латаш. Урожай…
- Года Кометы, я уверена, ведь это был лучший год для латашских вин, - перебила его Палома. И задержала дыхание, пробуя на языке восхитительный букет. - Божественно, месьор. А вы еще спрашиваете, зачем я здесь!
Он засмеялся.
- Я счастлив видеть перед собой человека, способного оценить это сокровище по достоинству. Воистину, госпожа, ваше присутствие сделало этот вечер настоящим событием. Итак, позвольте, я расскажу вам о замке.