охотно прочитаю вам все, что на них написано. А также и другие мои записи. Они у меня в гостинице. В мешке, среди других необходимых в путешествии вещей.
Конан вытащил из-за пазухи таблички и положил их перед Олдвином.
- Не вздумайте меня обманывать, - добавил он.
- Обманывать? - Олдвин выглядел удивленным. - Напротив, я очень рад возможности поделиться своими сокровищами…
На лице варвара появилось откровенное недоверие. Впервые в жизни он встречал человека, который испытывал радость, принужденный делиться с кем-либо своими сокровищами.
Олдвин придвинул к себе таблички, погладил их края пальцами, кашлянул и начал читать:
- "Нравы шадизарской толпы представляют причудливое смешение грубости и хитрости, а многие ведут себя так забавно, что я готов простить им даже мерзкую привычку наступить на ноги. Меня толкнули локтями четыре… простите, тут исправлено… шесть раз, а сколько раз просто пнули, проходя мимо, - я не успел сосчитать. И тем не менее я получаю удовольствие от созерцания грубых радостей этих простых людей. Многим из них для счастья бывает довольно лишь пребывания среди себе подобных. Таковы же и крокодилы, если верить Немуару Стигийскому - который, впрочем, был колдуном… (Это неважно, - добавил Олдвин). Некоторое время я провел в размышлениях, кто забавнее - человек с бородавкой на кончике носа и волоском на кончике бородавки, или же, напротив, человек с напрочь отсутствующим носом, как бы вплюснутым в лицо ударом кулака. Откуда вообще берутся таковые носы? Положительно, нос - самая уязвимая и одновременно с тем самая смешная часть лица. Этого ни в коей мере нельзя сказать об ушах, хотя оттопыренные иногда и вызывают насмешки окружающих, все же они несопоставимы…"
- И это все? - перебил Конан, не скрывая разочарования.
- То есть? - Бритунец оторвался от своих заметок и устремил на Конана недоуменный взгляд. - Что вы подразумеваете под высказыванием "и это все"? Это только начало длинного эссе, которое я намерен сделать достоянием бритунских аристократических салонов, а может быть, и учебного сообщества! - Он снова уткнулся в таблички. Неожиданно
он рассмеялся. - А как вам, интересно, понравится вот это? "Каждый встреченный типаж заставляет сожалеть о том, что я не владею искусством рисования. Однако это искусство вполне может быть заменено письмом, именно - умением слагать слова
таким образом, чтобы… ну и так далее… Вот интересное. Печальный и твердый взор его ярко-синих глаз поразил меня в первое же мгновение. Какая тайна скрывается в этом человеке? С другой стороны, его манера ухмыляться весьма простонародна, а когда он почесал загривок пятерней, я окончательно уверился в том, что он - простолюдин. И вновь меня разуверила в этом его благородная осанка. Держать плечи развернутыми, да еще таким образом, свойственно лишь прирожденным аристократам и мужчинам, которые живут за счет своих любовниц. И те и другие вращаются в высшем обществе. Любопытно было бы узнать, какова любовница этого субъекта. Мне давно хотелось прикоснуться к миру, где…"
Олдвин оборвал чтение и воззрился на Конана.
- Ну, как вам? Узнаете?
- Что? - удивился Конан, мысли которого уже уплыли далеко от читаемого отрывка. - Что я должен узнавать?
- Описание!
- Очень живописно, - сказал Конан, припомнив то, что обычно говорят в подобных случаях. - Выразительно и выпукло.
- Да, я не ошибся… - пробормотал Олдвин, очень довольный. - Манеры и прирожденный аристократизм. Наверняка вы живете на содержании у женщины.
Конан поперхнулся. Он ожидал услышать что угодно, только не такое.
- О чем мы сейчас разговариваем? - спросил он у безумного бритунца очень осторожно. (Олдвин - сумасшедший, сомнений нет!)
- Как о чем? О вас! - Олдвин показал на таблички и закрыл их. - Когда я стоял на площади, я набросал про вас пару слов. А ведь забавно читать подобные вещи! Я же тогда не знал, что мы станем близкими друзьями.
Конан перевел дух.
Кое-что прояснилось. Во всяком случае, в том, что касалось умственных способностей Олдвина.
- Поговорим о сокровище, - сказал Конан.
- Так мы все время о нем и разговаривали! - с жаром воскликнул бритунец. - Я читал вам мои заметки! Это и есть мое сокровище. Разве вы еще не поняли? Сокровище моей мысли, моей наблюдательности. Достояние моей души, можно сказать. И я охотно поделился с вами, по первой же вашей просьбе. Более того, когда я заберу все остальное, вы сможете наслаждаться…
- Ясно, - прервал его излияния Конан. Он ощущал себя обведенным вокруг пальца. Это было неприятное чувство.
- Вернемся к дервишу, - предложил Олдвин. - Я бы еще понаблюдал за ним. Дело в том, что он пел… Как, кстати, вы нашли его пение?
- Неприятным, - поежился киммериец.
- Очень точное слово! Определение, бьющее прямо в цель! - Олдвин полез за табличками и тщательно записал несколько слов. - Именно что неприятным! Он пел на языке древнего Ахерона. Вы не знали, что когда-то эти земли принадлежали Ахерону? О, заморийцы все прокляты от самого рождения, как бы они ни кичились своим древним происхождением. Тем-то они и интересны…
Конан знал заморийцев как людей, которым не следует доверять ни при каких обстоятельствах. Это были прирожденные воры и жулики. Киммериец так и сказал:
- Клянусь Белом, все они пройдохи!
- Если бы только пройдохи! - Олдвин вздохнул. - В пустынях севернее Замбулы, по слухам, некогда обитало племя галгворвов, - он произнес на
звание, старательно картавя и придыхая, так что слово прозвучало так, словно оно изошло из пасти зверя, а не из человеческого рта. - Галгворвы, - повторил он, наслаждаясь. - Они многое сохранили от древнего, погибшего Ахерона. Небольшой народ, затерянный глубоко в пустыне. Никто не может сказать, чем они там питались. Какой-нибудь колючкой, совершенно несъедобной. Но они были. И никто не знает, когда и при каких обстоятельствах они исчезли с лица земли. Это покрыто тайной.
- А их язык? - спросил Конан.
- Вы смотрите в корень! - воскликнул Олдвин. - Ваша покровительница наверняка имеет хороший вкус…
Конан спокойно сказал:
- Если я еще раз услышу что-нибудь о моей покровительнице, то отрежу вам язык и съем его на ужин.
- О, я понял! Прошу простить мою нескромность. - Олдвин опустил глаза и немного помолчал, показывая всем своим видом, что он отпускает на волю незримый призрак "покровительницы", которая отныне не станет тревожить его мысли. - Вы зрите в корень, - вернулся он к своей предыдущей мысли. - Речь дервиша! Он пел на языке галгворвов. В этом я почти уверен. Правда, до сих пор я видел только записи образцов этого языка и никогда не слышал его звучания, но ошибиться в значении некоторых слов просто невозможно.
- Это более вещественное сокровище, вы не находите? - сказал Конан, щурясь. - Такое, за которое стоило бы заплатить, а?
- Да, - согласился Олдвин. - Но возникает второй вопрос: а кто будет платить за это вещественное сокровище, вы или я?