- Пожалуйста, - простонала она, глядя на меня через плечо.
- Не понимаю, - буркнул я с раздражением.
- Я танцевала перед тобой, - сказала девушка.
- Верно, - согласился я, - ты танцевала, как рабыня.
- Я и есть рабыня.
- Но ты родом с Земли, - заметил я, почему-то закипая от злости.
- Женщины с Земли и есть прирожденные рабыни.
- Нет! - воскликнул я.
- Не презирай нас! Постарайся нас понять.
- Нет!
- Прими меня такой, какая я есть, - взмолилась Элисон.
- Никогда!
- Разве прирожденная рабыня недостойна даже этого?
- Недостойна!
- Почему?
- Не знаю! - прорычал я, продолжая злиться. - Не знаю.
- Может быть, потому, что таким образом вы, мужчины, проявляете свое презрение к нам?
- Может быть, - проворчал я.
- Отказать рабыне в ошейнике - слишком жестоко!
Я промолчал.
- Ты видел, как страстно я танцевала перед тобой, господин?
- Да. Ну и что?
- Ты возбуждаешь меня. Разве рабыня не вправе смотреть на мужчину с восторгом и желанием? Разве она не вправе мечтать о том, чтобы он захотел ее? Разве рабыня не должна стремиться ублажить его?
- Но ты земная женщина, а не горианская рабыня.
- Разве женщина с Земли - не женщина? Разве ей не хочется, чтобы вожделели ее тела? Разве не может она умолять об этом?
- Это противоестественно. И неприлично.
- Напротив, нет ничего естественнее. И это вполне соответствует горианским понятиям о приличиях. Во всяком случае, в отношении рабынь.
Я снова промолчал.
- Попав на Гор, - продолжала Элисон, - я испытала чувства и ощущения, о существовании которых прежде даже не подозревала. То, что сковывало меня раньше, не позволяя осознавать собственные желания, исчезло. Правда, для этого мне потребовалось познать насилие со стороны мужчин, а порой и кнут. Я научилась жить и чувствовать по-настоящему, поняла, кто я такая и какова истинная цель моей жизни. Любовь и служение - вот ради чего я существую. Я подлинная рабыня для наслаждений и счастлива всякой возможности покоряться всевластному господину.
- Хватит! - отрезал я и повернулся, чтобы раздвинуть шторы.
- Неужели мой танец не заинтересовал господина?
Я снова обернулся и взглянул на нее. Элисон по-прежнему стояла на коленях рядом со стеной, притянутая к кольцу веревкой. И тут до моего слуха донеслось легкое позвякивание колокольчиков, и взгляд скользнул по варварским браслетам и тоненькой цепочке, на которой дрожала слезинка жемчужины.
- Ты танцевала хорошо, - ответил я, сжав кулаки.
- В таком случае, я прошу тебя воспользоваться мной, господин. Я знаю, что не имею права ни о чем просить. И все же униженно умоляю тебя об этом! Умоляю не пренебрегать мною! Ты ведь можешь оказать снисхождение жалкой, связанной невольнице…
Я молчал.
- Я сделаю все, чтобы оказаться достойной твоего снисхождения, - добавила она.
Присев на пол позади Элисон, я обхватил ее руками. Рабыня задрожала, вжавшись в стену.
- Что именно ты сделаешь? - спросил я.
- Отдам тебе себя - целиком. Буду служить со всей сладостью покорной рабыни.
Я не ответил.
- Ты не пожалеешь, господин.
Освободив ее шею и запястья от веревки, я обнял девушку сильнее.
- Элисон будет старательно ублажать господина, - прошептала она, нежно целуя меня, а потом совсем тихо шепнула мне на ухо: - Мы, женщины с Земли, - прирожденные рабыни.
- Прекрати, - прохрипел я.
- Суди по мне, господин.
Повалив Элисон на меха, я покрыл поцелуями ее тело. Девушка тяжело задышала, потом начала постанывать и извиваться в моих руках.
- Разве я не истинная рабыня? - спросила она задыхающимся голосом.
- Да, - согласился я, - так оно и есть.
Ошибиться в характере ее движений было невозможно, они явственно выдавали в ней рабыню от природы. Как раз это меня и беспокоило.
Элисон легла на спину. Я окинул ее взглядом.
- О чем ты думаешь? - спросила Элисон.
- Думаю, что земные мужчины, увидев такую, как ты, были бы вне себя от восторга.
- Мы всегда ждем наших господ, - промолвила она с улыбкой.
Я прислушался к звукам музыки и шуму таверны, доносившимся из-за занавеса. Любой, кто уводил девушку в альков, имел право пользоваться ею, как и сколько пожелает. Она принадлежит клиенту до тех пор, пока тот не сочтет нужным вновь раздвинуть занавески. Ну а после закрытия таверны хозяин, проводив посетителей, привязывает девушку к кольцу или запирает в конуре.
- Думаешь, быть рабыней ужасно? - спросила Элисон.
- Ничего я такого не думаю.
- Тогда ты понимаешь, что для природной рабыни допустимо стремление удовлетворять свои природные, естественные потребности?
- Понимаю, - ответил я.
- И уж конечно, господину не зазорно пойти навстречу ее желаниям. Разумеется, он ничего ей не должен, но может по доброте своей снизойти до нее.
- Это уж как ему заблагорассудится, - сказал я.
- Разумеется, - торопливо подтвердила Элисон, - ведь рабыня ни на что не имеет права.
- Но из того, что ты, Элисон, являешься прирожденной рабыней, отнюдь не следует, будто все земные женщины таковы.
- Все девушки, что были скованы со мной одной цепью, оказались таковыми.
- Это ничего не доказывает.
- Полагаешь, в нашей партии по чистой случайности собрались редкие, необычные особы?
- Не знаю, - ответил я, пожав плечами.
- Все мы были самыми обыкновенными земными женщинами, - заявила танцовщица.
- Может быть, так, а может быть, и нет.
Элисон улыбнулась.
- Ты давно поняла свою рабскую природу? - спросил я.
- Давно, - ответила она, - можно сказать, еще девочкой. В фантазиях я воображала себя игрушкой в постели сурового господина, но думала, что это извращение, предаваться которому можно только втайне. Но потом меня доставили на эту планету. Здесь я открыто ношу ошейник и, не таясь, преклоняю колени перед моими хозяевами.
- Что верно, то верно, - сказал я.
- Разве господин недоволен этим?
- Ничуть. Мне даже нравятся твои причуды. Они делают тебя идеальной рабыней для наслаждений.
- Но ты не хотел бы, чтобы все женщины были похожи на меня?
- Нет, этого бы я не хотел.
- А что, если бы такими оказались все?
Я взглянул на нее сердито.
- А может быть, - высказала догадку Элисон, - ты хочешь, чтобы только одна девушка походила на меня?
- Нет, - отрезал я.
- Ну, а если бы она все-таки была именно такой?
Я закрыл глаза. Мысль о мисс Беверли Хендерсон в качестве рабыни для наслаждений будила во мне, надо признаться, невообразимые эротические фантазии. С трудом взяв себя в руки, я выбросил Беверли из головы. О подобных вещах мне не следовало даже думать.
- Не отказывай женщине в том, чего требует ее природа! - сказала Элисон.
- На колени перед плетью! - взревел я, и девушка, дрожа от страха, пала ниц, зарывшись лицом в мех и сложив запястья крест-накрест, как будто они были связаны. Я возвышался над ней с плетью в руке.
Плеть взвилась… и была сердито отброшена мною в сторону. Я присел и, взяв Элисон за волосы, приподнял ее голову. Она тянулась ко мне губами, но я удерживал ее на расстоянии и разрешил прикоснуться к себе, лишь когда ее глаза наполнились слезами.
- Спасибо, господин, - прошептала девушка.
Ну что ж, в конце концов, она была истинной рабыней, и я позволил ей услужить мне.
- Мне пора уходить, - сказал я.
- Господин разыскивает какую-то определенную рабыню, верно? - спросила она.
- Может быть, - ответил я.
- Не позволяй ей забывать, кто она есть, - сказала девушка.
- Мне пора уходить, - повторил я.
- Возьми меня еще раз, - взмолилась она.
Так оно и вышло. Потом наконец я поднялся на ноги, расстегнул застежки и раздвинул кожаные шторы. Таверна уже опустела и была закрыта для посетителей.
Я обернулся и снова взглянул на Элисон. Та, уже успев надеть украшения, стояла на коленях в позе рабыни для наслаждений.
- Мне трудно думать о тебе как о женщине с Земли, - сказал я.
- Я всего лишь горианская рабыня, - возразила Элисон.
- Ты хорошо танцевала, - похвалил я.
Из боковой двери появился служитель и, щелкнув Элисон пальцами, приказал:
- Ко мне, девка.
- Слушаюсь, господин.
Поднявшись с колен, она торопливо подбежала к нему, и он взял ее за плечо.
- Та, кого ты ищешь, - рабыня? - снова спросила меня девушка.
- По закону - да. Но не по природе своей, - ответил я.
Потом служитель увел Элисон за боковую дверь, где, как я полагал, находились подсобные помещения таверны: кухня, кладовые, погреба и каморки для рабов.
Уже в проеме служитель позволил Элисон задержаться, и она, обернувшись ко мне, сказала:
- Удачной охоты, господин. И не оказывай ей никакой милости!
Танцовщица, коснувшись губами кончиков пальцев, послала мне воздушный поцелуй, и я ответил ей тем же. Дверь за ней затворилась, и до моего слуха донесся лязг задвигавшегося засова конуры. Вернувшийся вскоре после этого служитель вывел меня наружу через главный вход, который тоже был закрыт на тяжелую щеколду сразу за моей спиной.
Оказавшись под ночным небом Ара, я бросил взгляд на висевшие над башнями луны и звезды, поразмыслил и направил стопы к улице Тарнов. Имелась надежда, что там, среди многочисленных лавок и лачуг, мне удастся договориться о перелете на север, к салерианскому городу Лара.