- Ты называешь это неприятностью? - Карлик затряс бородой и застучал кулаком по деревянной крышке стойки. - Неприятность! - Он задрал голову к потолку и воззвал к низкой закопченной балке: - Взгляните, о боги, на этого киммерийского варвара! Взгляните на его подлость и коварство! Как он себя ведет с теми, кто слабее? Что он себе позволяет, когда видит, что ты мал и не в силах дать ему должный отпор? А? - Карлик гневно уставился прямо в лицо забавляющегося варвара. - Неприятность… Ну да, конечно. Сперва он приходит ко мне в таверну. Хорошо. Он отказывается платить. Ладно, и такое случается. Мы ведь цивилизованные люди, даже те из нас, кто на самом деле варвар… Мы умеем разбираться в проблемах. И понимать. И даже ждать с оплатой. Что ты мне говорил, Конан? - Карлик сделал неожиданное резкое движение и вцепился Конану в волосы. - Что ты обещал? "Как только подвернется подходящее дело, я тебе заплачу…" Ну - и что, спрашивается, ему подвернулось?
- Я ведь не говорил, что буду убивать его где-нибудь в темном переулке, - сказал Конан. - Место действия никак не оговаривалось.
- Конечно! Ну, разумеется! Все кругом дураки, кроме нашего великого Конана! - Карлик теперь обращался к Саламару, хотя при другом положении дел - и это было слишком очевидно, - вообще едва бы обратил на гирканца внимание. - И я дурак, и ты дурак, и наш великий правитель тоже полный дурак. Итак, Конан получает работу. Убрать одного из дворцовых евнухов. А, морщишься? - Карлик напустился на Саламара, грозя ему кулаками издали и беснуясь на своей стойке. Его короткие ноги так и стучали о дерево. - Ну, и напрасно ты морщишься! Евнухи бывают двух сортов. Первые - изнеженные женственные толстяки, которые сидят по гаремам и занимаются там разной грязноватой липкой пакостью: следят за наложницами, удовлетворяют по мере сил их желания, воруют сладости… Эти неприятны, но не опасны. Вторые - целеустремленные негодяи. Евнухов с доброй душой не существует, это закон. Но если евнух не разжирел, не обрюзг и не погряз в делах гарема, то это - опаснейший из людей! У него нет детей, нет жены - он весь сосредоточен на своем деле. К примеру, овладеть магией. Евнух, овладевший магией, - это… это… Ужас что такое! Или там устроить дворцовый переворот в пользу какого-нибудь принца. Тоже неприятно. Так вот, Конан подрядился убрать именно такого евнуха. Фаворит одной из жен, которая, в свою очередь, мать одного из принцев… Я понятно рассказываю?
- Более или менее, - ответил Саламар.
- Так более или менее? - взъелся карлик.
- Более.
Это слово, непонятно почему, разозлило карлика еще сильнее, и он разразился проклятиями. Некоторое время он так и сыпал бранными словами, а после опять вернулся к повествованию. Только обращал он свои речи отныне не к Конану и не к Саламару - явно недостойным его высочайшего внимания, - а исключительно потолочной балке.
- И вот Конан являтеся в мою таверну. Хорошо. Туда же приходит наш евнух. Очень злой.
Получил таинственную записку, явно составленную наемным писцом на рынке, потому что киммерийские варвары не умеют писать - во всяком случае, не теми буквами, которые призваны переносить на листы смысл слов, произнесенных в Аграпуре… Я понятно выражаюсь?
Потолочная балка послушно безмолвствовала. Конан и его спутник - тоже.
- Итак, все собрались здесь. Бум, шмяк! Море крови! У евнуха перерезано горло, Конан дерется с десятком солдат из охраны проклятого царедворца. Столы разрублены алебардами, везде лужи крови, ранено пять посетителей - это по самому гуманному счету… Никаких денег, естественно, не хватит, чтобы возместить мне ущерб. А на следующий день приходит начальник городской стражи. "Так и так, вчера здесь произошла настоящая баталия, убит важный царедворец и еще куча народу погибла. Ты должен знать того, кто это сделал, потому что, как утверждают люди, ты несколько раз называл его по имени и обращался к нему как к давнему знакомому". Ага! Именно так все и было. И что, я должен был идти на пытки и смерть ради человека, который разгромил мою таверну? Да ни за что на свете! Они бы все равно дознались… А Конан все равно бы освободился…
- В таком случае, поставь нам с другом выпить, - сказал Конан, когда карлик остановился и перевел дыхание.
- Что ж, - хозяин таверны пожал плечами, - так всегда и заканчивается.
Он ловко спрыгнул на пол и принялся колдовать над огромной бочкой с краном. Спустя короткое время карлик, киммериец и незадачливый Саламар уже сидели втроем за столом и пили неплохое кисловатое вино.
- Ах, - вздохнул Конан, прикочив единым махом огромную кружку, - после тюрьмы и пожара это - то, что надо!
- Не нравятся мне эти пожары, - заметил Тульпис, обтирая губы.
Конан хмыкнул.
- Они вообще мало кому нравятся… Кроме мародеров и людей, решивших сбежать из тюрьмы. Сообщи какие-нибудь подробности, а то донас новости доходили такими урывками, что и пересказывать-то неудобно.
- Ты уже знаешь, - начал Тульпис, - что загорелось сразу два дворца.
- Приблизительно.
- Не приблизительно, а ровнехонько два дворца! - рассердился Тульпис. - Причем случилось это в один и тот же час. Практически одновременно. Все попытки погасить пламя ни к чему не привели. Сгорело дотла. Мародеры ушли ни с чем - ничего ценного не сохранилось.
Сплошной пепел.
- Но ведь так не бывает! - не выдержал Саламар. - Каким бы сильным ни случился пожар, всегда останется что-нибудь, что спасется от огня. Драгоценные камни или прочная мебель. Иной раз даже книги, если у них достаточно твердые переплеты.
- Тем не менее, - стоял на своем карлик. - Сгорело дотла! Дотла! На второй пожар я даже не пошел, нечего время терять…
Конан оглушительно захохотал и хлопнул карлика по плечу так, что тот едва не упал со скамьи.
- А люди? - спросил Саламар. - Люди тоже сгорели?
- Нет, - карлик покачал головой. - Они стояли вокруг и шумно причитали. Можно было полюбоваться на женщин, кому это интересно. На тех, которые обычно ходят, закутанные до самых глаз в покрывало, точно стигийские мумии, или путешествуют в носилках за задернутыми занавесками. Ну, я говорю о тех, кому нечем заняться, кроме как таращить глаза на чужих наложниц. Лично у меня полным-полно дел…
- Вряд ли нашего друга Тульписа могли бы заинтересовать женщины без бороды, могучей мускулатуры, да еще такие, что ростом выше трех локтей! - расхохотался Конан.
Тульпис зашипел и некоторое время не мог промолвить ни слова; когда же он обрел наконец дар речи, то произнес только:
- Не смей называть меня своим другом, проклятый верзила!
Конан пожал плечами.
- Если тебе больше нравится считать себя моим врагом - пожалуйста.
- Весь мир состоит из моих врагов, - сообщил Тульпис. - Любая громадина есть сущая гадина, и все вы - враги для маленького человечка, ибо только о том и помышляете, как бы доставить ему побольше неприятностей.
- Не стану тебя разочаровывать, - начал было Конан, но Тульпис завизжал: "Не смей!" таким пронзительным голосом, что Саламар невольно схватился за уши, а Конан сморщился.
- Довольно, - сказал он. - Поговорим серьезно. Итак, ты утверждаешь, мой добрый Тульпис, что загорелось два дворца одновременно, что пропали все находившиеся во дворце вещи, но люди не пострадали?
- Сомнительно, - сказал Тульпис.
- Что именно? - осведомился Конан.
- Сомнительно… - повторил Тульпис. И на долго замолчал, рассматривая вино в своей кружке. Конан не торопил его. Наконец карлик произнес: - Видишь ли, в обоих случаях погибло по одному человеку. В первом дворце это была старая няня господина, которая жила на покое. Во втором - мальчишка евнух, которого недавно купили где-то в Иранистане.
- А прочие?..
- Прочие спаслись, как и было сказано.
- Что же объединяло старушку няню и мальчика-евнуха? - продолжал расспрашивать киммериец.
Тульпис закричал:
- С тобой вечно чувствуешь себя так, точно попал в застенок к начальнику стражи, чтоб его солнцем спалило! Что ты меня допрашиваешь? Что ты мучаешь меня? Ну возьми, возьми на кухне крюки и ножи и подвесь меня над огнем!. Давай, издевайся! Для тебя же не существует ничего священного, коль скоро ты собственного трактирщика и собутыльника так терзаешь!
Конан смотрел на Тульписа так, словно прикидывал: не стоит ли принять совет карлика буквально. Затем проговорил, очень медленно, взвешивая каждое слово, как будто были эти слова золотыми монетами, и киммерийцу предстояло расплачиваться ими за некий товар:
- Если мы найдем между ними общее, то поймем причину.
- Причину чего? Философ! - фыркнул карлик.
- Причину беспорядков, - невозмутимо произнес Конан.
Саламар унылым тоном протянул:
- Лично я считаю, что причина мне известна… И чем дальше, тем хуже все происходит.
Конан бесцеремонно закрыл ему рот своей широченной ладонью.
- Что ты рот человеку затыкаешь? - спросил карлик, с подозрением глядя на Конана.
- Он надоел мне, - объяснил киммериец. - Твердит про свой глупый амулет, который сам же и проглотил…
- Человек, проглотивший амулет? - Карлик изумленно уставился на Саламара. Гнев закипал в маленьком человечке с новой силой.
Следует отметить, что гневался Тульпис почти непрерывно, но сила его негодования оставалась приблизительно на одном и том же уровне; зато он знал множество оттенков дурного настроения и мастерски ими пользовался. Он играл на ярости столь же искусно, сколь хорошо обученные музыканты играют на флейте или арфе.
- Я не люблю людей, глотающих амулеты! - сказал карлик и скрестил на груди руки. - В них есть что-то нездоровое.
Конан хмыкнул и налил себе еще вина.