Неожиданно Соня остановилась. Впереди ей померещилась человеческая фигура… Кто-то стоял на дороге и глядел на путницу широко раскрытыми глазами, огромными и пустыми, как глазницы черепа. Мгновением спустя видение исчезло.
Соня нахмурилась. Она слыхала о том, что такие вот гиблые места кишат призраками и разной нечистью.
- Кто ты? - крикнула она, стараясь, чтобы голос ее звучал властно и невозмутимо.- Что тебе нужно?
Тишина. Призрак исчез.
Соня сделала еще несколько шагов и снова остановилась. Она чувствовала - все ее звериные инстинкты буквально кричали об этом! - что таинственный призрачный гость никуда не исчез. Должно быть он где-то здесь - подстерегает… кто знает, для чего?
Во всяком случае Соня не позволит ему запугать себя. Кем бы он ни был - хоть упырем, хоть ожившим мертвецом, хоть беспокойным духом, не ведающим покоя могилы!
- Покажись! - снова крикнула она,- Что ты хочешь?
Неожиданно привидение вновь поднялось перед Соней во весь рост. Теперь Соня смогла разглядеть его получше. Это был высокий немолодой мужчина, седой, светлоглазый, с правильными чертами лица. На нем была богатая одежда, сшитая по последней аквилонской моде позапрошлого года, некогда роскошная, украшенная шитьем и драгоценными камнями, но сейчас страшно обветшавшая. Странно выглядели изумруды и рубины чистой воды, крупный жемчуг и сверкающие сапфиры на этих чудовищных лохмотьях. Несмотря на диковинное одеяние, незнакомец держался с горделивым достоинством. Несомненно, при жизни он был одним из представителей высшей аквилонской знати. И только в глазах призрака застыло выражение бесконечного отчаяния.
- Помоги мне…- прохрипел он.
Соня инстинктивно положила ладонь на рукоятку кинжала. Но странное явление, казалось, не обратило на этот угрожающий жест никакого внимания.
- Помоги…- повторил незнакомец, простирая к Соне дрожащие руки. Соня заметила, что с костлявых пальцев призрака клочьями свисают мох и сырая трава.
- Чем я могу помочь тебе, аквилонец? - спросила Соня.- Мне недосуг заниматься чужими делами!
- Следы… Ты ищешь следы, я знаю… Но зло… Храм Митры… Вечное проклятие, что тяготеет над родом… Порождение зла - о, несчастное порождение зла! - простонал призрак.
Соня насторожилась.
- Да, я ищу кое-кого. Но что ты знаешь об этом?
Однако на дороге больше никого не было. Когда Соня приблизилась к тому месту, где находился призрак, там лежал лишь белый, обглоданный зверьми и омытый дождями человеческий череп.
* * *
Уже под вечер молодая девушка приблизилась к воротам Велитриума и, заплатив небольшую пошлину за въезд, оказалась в городе.
Постоялый двор, где она решила остановиться, назывался "Дойная козочка" и располагался на центральной площади Велитриума, совсем недалеко от святилища Митры. Содержала это заведение пухлая женщина лет тридцати пяти, которую звали госпожа Элистея. Эта дама отличалась полной осведомленностью касательно всего происходящего в городе и крайней разговорчивостью. Оба этих качества - не говоря уже о превосходной стряпне - Соня сочла настолько ценными, что ради них с готовностью пренебрегла даже таким чудовищным, с точки зрения Рыжей Сони, недостатком постоялого двора, как невыносимая роскошь обстановки.
Комната, представленная госпожой Элистеей Соне, была битком набита подушечками - и круглыми, с кружевной каймой, и розовыми, в виде сердечек, и пышными, с бантами по углам, и совсем крошечными, "под локоток". На кровати с пуховой периной, в которой можно было утопить по крайней мере еще пять человек сложения и роста Сони, лежало стопкой четыре атласных стеганых одеяла.
На стене красовался гобелен, изображавший юную полуобнаженную красавицу с вьющимися золотыми волосами и выставленной напоказ розовой грудью. Красавица прогуливалась под цветущей яблоней, поглаживая очаровательную белоснежную козочку с бантиком на шее и позолоченными рожками.
Видимо, на обветренном лице Сони отразилась слишком сложная гамма чувств при виде всего этого великолепия, потому что хозяйка постоялого двора обеспокоенно заметила:
- Мы стараемся, чтобы постояльцы чувствовали себя у нас как дома. Знаете, дорогая моя, ведь в таверне редко встретишь настоящий домашний уют. Это оттого, что почти все хозяева таверн - мужчины. А что мужчины вообще могут понимать в домашнем уюте, не правда ли? Другое дело - мы, женщины. Верно?
- Меня зовут Соня,- напомнила путница, еле сдерживая раздражение и из последних сил стараясь вести себя вежливо.
Хозяйка таверны ничуть не смутилась.
- Прелестное имя! Ваша мама и папа, должно быть, очень любили вас, коли дали вам такое очаровательное имя! И как они только отпустили такую красотку в далекое путешествие - совсем одну, без слуг и без защитников! Наверное, все глаза уж проглядели: где там наша красавица, не едет ли!.. Времена-то какие, ужас! Кругом одни беды, да горе, да разорение. Взять вот, к примеру,- тут болтливая хозяйка предусмотрительно понизила голос и мотнула головой куда-то в сторону,- взять хотя бы старый храм Митры. Ведь какой был богатый храм! И дары ежегодно от правителя, и четыре раза в год пышнейшие празднества с жертвоприношениями, и курения с благовониями… И рабов - видимо-невидимо!..- Глаза хозяйки таверны затуманились, в них даже показалась слезинка.- А теперь все погибло. Еле сводят концы с концами. Оставили в живых - и ладно.- Словоохотливая женщина огорченно махнула рукой.
- А храмовый жрец? - спросила Соня.
- Жрица,- поправила госпожа Элистея.- Жреца-то пикты разрубили… Да вы ничего и не слыхали, поди, дорогая моя, пока в странствии ножки о дорогу били! Как Скарроу-пикт у нас в городе утвердился, прогнал он всех, кто хотел ему служить, через клятву верности. Для примера, назидания и устрашения.
- И присягнули? - спросила Соня, презрительно кривя губы.
- А как же! - с жаром подхватила госпожа Элистея.- Очень даже присягнули! А куда им деваться-то, сами посудите! Не из города же бежать… У многих здесь и дом, и все добро…
- Неужто все как один склонили голову перед варваром? Неужели для аквилонцев "дома и все добро" оказались дороже гордости? - Соня не скрывала своего отвращения.
- Тише, тише! - Госпожа Элистея испуганно приложила палец к губам.- Склонили, дорогая моя, а как же! Как миленькие. Без этого же нельзя. Ну вот. Только один человек отказался поклониться вождю Скарроу - граф Ардалион. Взошел было на помост, поглядел на пикта Скарроу, на воинов его диких, плюнул себе под ноги да и спрыгнул вниз. Пикты хотели остановить его, да какое там! Вскочил граф на верного коня и умчался прочь - только его и видели…
- А жрец? - напомнила Соня. Если ее кто-то интересовал в Велитриуме, так это митрианский первосвященник.
Выслушивать восторженный рассказ упитанной хозяйки о геройстве аквилонского графа Соне было совершенно не любопытно. По ней так, чем больше аквилонцев истребят яростные варвары, тем легче будет дышать ей, Рыжей Соне.
- Я к тому и веду! - подхватила госпожа Элистея.- Жрец из храма Митры вышел, скрестил руки на груди, а в руках держит концы своего белого жреческого пояса. Потряс он поясом и вскричал громовым голосом: "Беги от нечестивцев, Ардалион, верный сын Митры, беги от зверопоклонников, облик имеющих звериный! Но помни: отныне и вовек не жди покоя, доколе не истреблен враг твой и не сгорит в священном пламени проклятие, тяготеющее над тобою!" Граф Ардалион проскакал мимо храма, а жрец поднял руку - и между графом и его преследователями упала молния. Кони испугались, понесли… Пока суматоха улеглась - графа и след простыл. Жреца тут же на помост - и прилюдно в куски изрубили мечами, а после то, что осталось, сбросили толпе на головы… Вот как оно все вышло, дорогая моя,- заключила госпожа Элистея не без удовольствия.
- Ну а нынешняя жрица Митры - она кто? - спросила Соня.
Госпожа Элистея взбила для постоялицы подушку, но, увлеченная захватывающим рассказом, по рассеянности плюхнулась на нее сама.
- Имя госпожи первосвященницы - Аресса,- значительно произнесла хозяйка таверны.- Она дочь графа Ардалиона и его покойной супруги. Красавица! Говорят, госпожа Аресса - девственница.
Еще говорят, что у нее не бывает кровотечений - ну, обыкновенных, тех, что считаются проклятием женского племени. Поэтому госпожа Аресса всегда чиста и незапятнанна.
- Как же пикты ее не тронули? - удивилась Соня.- По моему скромному разумению, первое, что надлежало сделать их вождю Скарроу,- это захватить в заложницы дочь мятежника.
- Так-то оно так…- Словоохотливая хозяйка покрутила головой, словно сокрушаясь о чем-то.- Да вот не посмели они и пальцем ее тронуть… Видать, что-то в ней, в госпоже Арессе, есть такое, особенное… Ну да об этом не нам с вами судить, дорогая моя.
Заключив на этом свое повествование, госпожа Элистея грузно поднялась с подушки и оставила Соню наедине с ее мыслями.