* * *
Каждый вдох давался Ласке с трудом. Перед глазами маячил огромный живот - отвратительно раздутый, оплетенный сизыми веревками вен; своей тяжестью он прижимал ее к ложу, словно там, внутри, таилась не трепетная плоть, а чугунная гиря… Спазмы следовали один за другим, потроха словно выкручивала чья-то грубая рука - но боли не было.
- Тужься! Тужься! Ту-у-ужься!!! - завывали поблизости чьи-то голоса. Она изо всех сил напряглась, стискивая кулачки, ногти впились в ладони. И живот вдруг лопнул, распахнувшись по всей длине, от лобка до подвздошья! Вместо крови из страшной раны брызнули изумрудные лучи, и над опавшим чревом развернулся Знак - страшный и противоестественный, помесь паука с иероглифом. В этот миг девушка проснулась. Стояла ночь. В недрах стального монстра постукивали паровые машины, и едва ощутимая, правильная вибрация хорошо отрегулированного механизма успокаивала.
- Что, опять кошмары? - на соседней койке скрипнули пружины. Озорник сел и принялся нашаривать спички.
- Не надо, не зажигай. Все в порядке. Я что, снова кричала во сне?
- Не знаю. Но от чего-то же я проснулся, верно? Слушай, может, тебе показаться судовому доктору?
- Он не скажет мне ничего такого, что я не знала бы сама. - Ласка помолчала. - Лева, послушай… Что с нами будет?
- Давненько меня никто не называл этим именем, - откликнулся Озорник. - Что будет? Думаю, все у нас будет хорошо.
Девушка невесело усмехнулась.
- Ну да, именно это ты и должен был сказать глупой брюхатой бабенке…
- Положим, глупой ты сроду не была, не льсти себе! - хмыкнул собеседник. - К тому же я и впрямь так думаю. Пока все складывается на редкость удачно: мы обзавелись союзниками и избавились от врагов; перед нами весь мир… И самое главное, с нами - Лексикон!
- Он-то меня и пугает… Знаешь… Я видела твое лицо, когда ты воспользовался этой вещью. Ты был как…
- Одержимый? - закончил фразу Озорник, и Ласка поняла, что он улыбается во весь рот. - Бешеный? У меня изо рта шла пена, а единственный глаз вылез на лоб, словно у циклопа?
- Тебе все шутки! Неужели ты сам не чувствуешь?!
- Чувствую, конечно. Мы с ним, некоторым образом, части целого - я ведь тебе рассказывал, помнишь? Человек, предмет и место… Не хватает только третьей составляющей, но и без нее я теперь могу… многое. Остался последний шаг, Ласка; и наши мечты исполнятся.
- Твои мечты…
- Наши! - с нажимом произнес Озорник. - Или ты готова отказаться от всего, за что мы боролись? Неужели ты думаешь, что все наши приключения - это зря?
- Нет, конечно…
"Просто теперь я отвечаю не только за себя", - хотела добавить девушка, но промолчала. В груди родился горячий комок, поднялся вверх, сдавил горло. Она чуть слышно всхлипнула, проклиная себя за эту слабость. Дочери инженера Светлова недостойно реветь, словно какой-нибудь истеричке. Озорник встал, пересек каюту и присел на ее койку. Ласка ощутила прикосновение его горячей ладони ко лбу.
- Все будет хорошо, мисс Лэсси Светлоу, Маленькая Ласка, все будет хорошо, - шептал этот невозможный, нелюбимый - и самый близкий ей человек.
- Знаешь, врагам так и не удалось завоевать Атаманство, - сказала девушка, немного успокоившись. - Я нашла месячной давности газеты, там есть пара заметок. Ордынские боевые машины прорвались за перевал, но были остановлены огнем артиллерии - а дружественные племена Снежной Страны ударили их армии во фланг. Похоже, ты был прав - эта война обойдется татарам куда как дорого! Хотела бы я знать, выжил ли кто-то из наших…
- Ты имеешь в виду из гарнизона Крепости? Да наверняка! Должен сказать, полковник Шолт-Норт произвел на меня впечатление. Думаю, такой человек просто обязан был предотвратить окончательный разгром и отступить. Например, по подземному ходу.
- Откуда ты знаешь про тоннель? - слабо удивилась Ласка.
- Догадался. Крепость возвели казаки, не самые худшие воины в мире; наверняка были предусмотрены и пути отступления, и ловушки для врага, и тайные тропы в горах.
- Были, - подтвердила Ласка. - Спасибо тебе, Лева…
- За что?
- Так… Знаешь, я бы хотела вернуться обратно. Ну, после всего.
- Ты все еще не понимаешь! - жарко возразил Озорник. - Если у нас получится, мы… Мы заживем в новом мире!
- И каким же он будет?
- Великолепным. Чистым. Свободным. Знаешь, я мечтаю дать людям право самим выбирать свою судьбу. Надо только разорвать незримую паутину, что соткали сильные мира сего, и тогда…
- А что выберут такие, как Стерлинг? - перебила девушка. - Собственное королевство? Абсолютную власть?
- Наш разговор все больше походит на диспуты, которые мы вели с товарищами в Петербурге! - неожиданно рассмеялся Озорник. - О, эти бесконечные споры - за окнами метет метель, позабытый чай стынет в граненых стаканах… Изменить человеческую природу не в моих силах, уж извини! Разве что уничтожить большую часть человечества в надежде, что оставшиеся заживут праведной жизнью. Но, помнится, даже у Господа не получилось - только зря сгоношил старика Ноя.
Ласка помолчала, переваривая услышанное.
- Ты ведь это в шутку, правда?
- Насчет "уничтожить человечество"? Да как тебе сказать… Не совсем. Это как раз возможно. То есть будет возможно, когда я отнесу Лексикон к источнику мощи. Вообще, соблазнительная мысль: устроить всемирный потоп или что-нибудь еще в этом роде, извести род людской под корень. И воссоздать его заново, в надежде на лучшее будущее. Но - абсолютно лишено смысла, знаешь ли. Человеческую природу не переделаешь; я не настолько глуп, чтобы изображать Господа Бога.
- Куда мы держим курс? - спросила девушка чуть погодя.
- Есть по меньшей мере три места, где можно пробудить возможности Лексикона: это Австралия, Антарктика и - Новый Свет, да. Капитан с моей подачи выбрал последний вариант: ледяной континент слишком суров, а по пути к Австралии запросто можно столкнуться с военными судами. Этот остров-континент давно уже стал самой большой в мире тюрьмой. Любой корабль, обнаруженный в тамошних территориальных водах, рискует по меньшей мере досмотром со стороны имперских военных.
- Но в Новом Свете тоже каторга…
- Верно; однако Атлантика в этом отношении куда более спокойное место, чем Индийский океан. Достаточно держаться в отдалении от привычных маршрутов. - Озорник вдруг зевнул. - Знаешь, давай все-таки спать. Как говорит наш мохнатый друг, утро вечера мудренее.
- Ты имеешь в виду Потапа? - пробормотала Ласка, кутаясь в одеяло.
- Кого же еще? Этот медведь - настоящий кладезь московитских пословиц и поговорок.
* * *
- Все не так уж плохо, Огюст; перестаньте, наконец, хмуриться. - Сильвио Фальконе промокнул губы салфеткой и довольно откинулся на спинку стула. - Наслаждайтесь жизнью, дружище! Бьюсь об заклад, это лучший ресторан в Альбионе, по крайней мере, из тех, где я бывал. Итак, пока вы отсутствовали, я раздобыл кое-какую информацию. Похоже, наш мистер Инкогнито наконец-то перестал быть таковым. Я задействовал свои старинные связи в разведке; и вот сюрприз - буквально вчера получил любопытнейшие бумаги.
- Скажите мне только одно: эти бумаги как-то помогут нам определить его местоположение? - сварливо откликнулся Легри, ковыряя вилкой омара.
- Вполне возможно! - спокойно парировал Сильвио. - Смотрите. Вот здесь - список участников второй, печально известной экспедиции Семенова. Между прочим, неподалеку от тех мест побывал некогда и небезызвестный сэр Дадли. Забавное совпадение, правда? Ну, к этому мы еще вернемся. Здесь - подробный отчет о стычке с разбойниками.
- Вы уже показывали мне это, - Легри поморщился. - Я тогда ясно высказался относительно беспочвенных предположений…
- А теперь появились и доказательства! - торжествующе улыбнулся Фальконе. - Взгляните: список убитых и пропавших без вести… В последнем - только одна фамилия. Интуиция меня не подвела, сэр! Итак, позвольте представить вам нашего Инкогнито. Его имя - Лев Осокин. Рост - немного ниже среднего, худощавого телосложения, черноволос, глаза имеет карие…
- Глаза?
- Не забывайте, этим бумагам свыше двадцати лет. Полагаю, окривел он как раз после исчезновения; кстати, если помните - сэр Дадли тоже был одноглаз. Этот Осокин - вообще любопытнейшая личность. Выходец из черты оседлости - знаете, что это такое, да? Дикие московитские нравы… Единственный способ выбраться оттуда - принять крещение; что он и сделал.
- Выкрест! - В устах француза слово прозвучало грязным ругательством. - Ненавижу эту публику!
- Почему?!
- Да потому, что это худшие представители рода людского. Отвергшие собственное естество, одинаково глумящиеся над верой предков и новообретенной - поверьте, я уже сталкивался с такими! Нельзя жить в двух мирах одновременно, поймите! Такое уродство не просто греховно, оно противно самой душе человеческой! Это разрушители, Фальконе, упыри; они не способны ничего созидать - такова их ядовитая суть. И что самое худшее - они отравляют этим ядом тех, кто имеет неосторожность оказаться рядом! У них нет ничего святого…