- Нет. Они очень агрессивные, а стрелять я не решился - народ кругом. Многие со страху в лес подались. Я пока отошёл немного, наблюдаю за ситуацией.
"Эх, Серёжа, Серёжа… Такую фигню надо в зародыше гасить. Сразу! Пока не разрослось!"
- Понял тебя, Трубач! Мне до тебя километров семь, может, чуть больше. Скоро буду! Оставайся на связи.
Я "пришпорил" машину. "Субару" взревела мотором, и за окном придорожные кусты слились в одну сплошную серо-зелёную стену.
- Ну, что я говорил? - однако тон Камчатки был не довольный, как можно было ожидать, а, скорее, озабоченный.
- Накаркал, шаман херов! Кулачки давай разминай! Слышал, стрелять не очень получится.
- Трубач Бесу! - Я снова взялся за рацию.
- Здесь я.
- С тобой ещё народ наш есть?
- Да, Витька-Химик и Терёшин.
- Это кто? - имена мне были не знакомы.
- Вы их не знаете, только сегодня пришли, - принялся объяснять Трубач. - Про Витьку вам ребята должны были рассказать, а Терёшин местный - из этого лагеря. Помогал нам укрытия устраивать. У него тут семья.
- Понятно! С оружием как у вас?
- Огнестрел только у меня.
- А у противников?
- Есть пара ружей и несколько "травматиков".
- А ружья откуда?
- У их заводилы с собой в машине были. "Сайга" и ещё какой-то незнакомый мне дробовик. Складной. У него ещё дульный тормоз, как у пушки.
"Н-да, исчерпывающий рассказ. У нас, стало быть, три "калаша" и кое-какие навыки, а у противника - численное превосходство и "живой щит". Почти патовая ситуация…"
- Ладно, на месте разберёмся. Минут через десять будем. Отбой. - Я повернулся к Андрею: - Всё слышал?
- А то! Какие приказания будут?
- А никаких. Диспозиция не ясна, пока только один вариант просматривается - попробовать их по одному отловить.
"Эдак до утра провозимся! Плакал мой ужин в кругу семьи!" - делиться подобными мыслями с подчинёнными настоящему командиру не пристало, а потому я показал Борматенко на рацию:
- Попробуй до штаба достучаться, у нас рация получше, чем у Трубача.
В свете фар вдалеке показался затор из автомобилей, и нам пришлось искать пролом в разделительном ограждении, чтобы объехать его по встречке.
- Штаб, ответь Камчатке! Клоун, ответь Камчатке! - бубнил в рацию морпех, пока я аккуратно пробирался через затор, поскольку и встречная полоса оказалась заставлена машинами. Слава богу, не так густо, как та, что вела к Твери.
* * *
Трубач встретил нас в паре сотен метров от лагеря, если я правильно сориентировался, когда мы уже вдосталь наскакались по разбитой дороге, сложенной из перекосившихся бетонных плит. В кустах три раза мигнул фонарик, и я выключил фары. Мотор глушить пока не стал.
- Ну, что за дела? - Ни противогаз, ни респиратор я надевать не стал - уровень радиации пока позволял - похоже, ветер поменялся (дозиметр вместо тех трёх сотен миллирентген, что мы зафиксировали после обеда, сейчас показывал всего сто), а удобство коммуникации в настоящий момент важнее.
- Химик наблюдает, а мы вас встречать вышли. В лагере немного поутихло, гады вроде барахло делят.
- Давай по порядку! С чего началось?
- Когда мы приехали, ну, там, помочь вентиляцию наладить, посоветовать, как от радиации укрыться, - начал рассказ Баталов, - всё тихо вроде было. А потом у одного из корпусов крики, шум. Мы туда, а там грабёж в полный рост идёт. Лагерь на консервации, похоже, был, и тот корпус, где всё началось, он самый лучший - стёкла все на месте, двери нормально закрываются, и к столовой вдобавок самый ближний. Ну, мы попытались вмешаться, а нам стволами в лицо тыкать начали. Ну мы… - Трубач замялся.
- Ну ты стрелять и не решился, - закончил я за него. - Ничего, не кори себя - дело житейское. К этому тоже привычка нужна. Расскажи-ка лучше, что тут в округе вообще творится?
- Короче, тут в округе, как выяснилось, до чёртовой бабушки детских лагерей. Мы только в радиусе десяти километров пять насчитали. Прямо тут их два - "Ромашка" и "Энергетик". Один закрыт, а во втором полторы сотни ребят. Метров на шестьсот левее - "Компьютерия". Понтовый такой. Коттеджи, Интернет, все дела. Там охрана нормальная. Пять парней с травматикой и баллончиками. Я с ними переговорил - своими парни оказались, быстро в тему въехали. На том берегу "Экспресс". Но это уже у самого Медного, я там с участковым договорился - у него телефонная связь с Торжком есть. У Тутани - "Ровесник". Там ещё пара сотен ребятишек.
Я почувствовал, что голова начинает идти кругом. Одно дело - спасать взрослых или семьи, но тут обнаружилось, что на нас внезапно свалилось под тысячу "бесхозных" детей! Причём многие лагеря, как я понял, находятся в непосредственной близости от разрушенной Твери! Можно, конечно, послать гонца к участковому и вызвать подкрепление из Торжка, но ситуацию надо сейчас разруливать, потому что непонятно, во что всё это может вылиться? А вдруг "бунтари" решат пройтись по всем окрестным лагерям? Еду, к примеру, будут искать. Или топливо? Нет, так не пойдёт!
- Давай по существу, здесь сколько человек поднялось? И чего они хотят?
- Поначалу их пятеро было, потом ещё столько же присоединилось. А что хотят? Жить хотят. Говорят - на всех всё равно не хватит, так зачем балласт кормить.
- "Балласт"? Ты слыхал, Камчатка?
- Да, командир, - голос Андрея звенел от злости. - Пойдём, капитан, покажем сухопутным, как балласт продувают!
- Э, не заводись, пляжная пехота! Давайте в машины, и ты, Серёга, мне сейчас всё подробненько нарисуешь, а там и веселье будет…
* * *
"Хорошо, что противники наши - люди городские и лесной темноты боятся! - размышлял я, лёжа на невысокой крыше пристройки у столовой, куда меня пять минут как подсадил наш морпех. - Часовой, вместо того чтобы ходить кругами, маячит на освещённой веранде, откуда разглядеть что бы то ни было сложно, если вообще возможно".
Но и у меня задачка ещё та - проползти несколько метров до слухового окошка по растрескавшемуся и обомшелому шиферу, который так и норовит расколоться под моим весом.
Медленно отрываю тело от крыши и ощупываю поверхность перед собой.
"О, справа кусок шифера откололся и чуть подаётся под рукой. Значит, мне левее. А то поедет ещё… Чёрт! - Рука проваливается сквозь мох, и что-то острое больно оцарапало мне обратную сторону кисти. - Ничего, можно потерпеть! Зато я ещё на полметра приблизился к цели. Плохо, что рации у нас без гарнитур и их пришлось выключить. И хорошо, что противники наши не имеют ни малейшего представления, как защищаться от диверсантов! Во-первых, они разделились. А во-вторых, у тех, кому выпало сторожить снаружи, нормального оружия нет, только "резинострельные" пистолеты. И по ним мы можем спокойно стрелять, не боясь задеть гражданских!"
Нам с Андреем, как наиболее подготовленным в боевом плане, досталось нейтрализовать основную и наиболее вооружённую группу бунтовщиков, засевшую в помещении столовой.
"Я полегче и поподвижнее, потому и на крышу лезть пришлось. Под нашим габаритным товарищем она бы уже точно провалилась. Выяснилось это, правда, только когда я на неё забрался. Все-таки хорошо быть предусмотрительным! Вот долезу, на чердак проникну, всё разведаю и фонариком сигнал ребятам подам, чтоб начинали… Интересно, слышит ли меня часовой?"
Развлекая себя таким образом, я, наконец, добрался до круглого, забранного частым переплётом окошка и осторожно ощупал облупившиеся деревяшки: "Так, трёх стёкол из шести не хватает, остальные держатся на честном слове…"
Достав из кармана фонарик, я осторожно посветил внутрь.
"Ага, петель нет, рама просто плотно вставлена и закреплена гвоздями. Если их получится отогнуть, то окно целиком достать можно".
Этот ножик я купил много лет назад на выставке. Внешне невзрачный на фоне "расписных свиноколов", он лежал тогда на витрине одного мастера из Нижнего Новгорода. Однако глаз сразу зацепился за его функциональную форму и какую-то гармоничность, что ли… Десятисантиметровый, почти симметричный клинок с полуторной заточкой, плоская рукоять с простыми деревянными накладками. Вроде ничего необычного… Но когда я попросил его посмотреть, оказалось, что ножичек очень удобно сидит в руке, да и резать им оказалось весьма комфортно, а сталь клинка неплохо держала заточку. И вот теперь ему предстояло поработать в несвойственной роли гвоздодёра. Я, признаться, придерживаюсь популярной у ценителей ножей поговорки: "Нож - резать, а для рубки гвоздей есть зубило!", но сейчас другого выхода не было. С противным скрипом первый гвоздь выскочил из рассохшегося дерева, ещё два я просто отогнул. Вставив клинок в щель между рамой и наличником, осторожно надавил и стронул раму. "Теперь можно и ручками!" Спустя несколько секунд я был уже на чердаке.
Белый луч мощного фонарика выхватывал в темноте то полдесятка мятых алюминиевых чайников - точно таких же, какие я помнил по своему пионерскому детству, то сваленные у стены изломанные столы, то мешки с непонятно какой рухлядью… Наконец заметил в дальнем от меня углу чердака проём люка. Теперь главное - осторожненько туда добраться, что, учитывая многолетние отложения грязи и пыли, покрывавшие пол, задача не из лёгких. Прошлогодние листья, занесённые сюда через окно, шуршали, рассохшиеся и местами насквозь прогнившие доски пола грозили проломиться подо мной, но дойти до люка, не нашумев, все-таки удалось. Плюнув на брезгливость, я растянулся на полу и прислушался. Снизу не доносилось ни звука.