- В секторе управления.
- Идем!
Я решительно направился к двери. Антон последовал за мной. Сектор управления находился в учебном корпусе, поэтому нам пришлось миновать несколько длинных хорошо освещенных коридоров, прежде чем мы оказались в прозрачной подвесной галерее, соединявшей здания. За стеклянным цилиндром потолка галереи раскинулась непроглядная чернота ночи, словно мы шли по бесконечному туннелю на дне океана, где над головами мерцали острые иглы холодных белых огней, светивших из таинственных непомерных глубин. Звезды были настолько большими и яркими, их было так много, что невольно я почувствовал легкое головокружение. Чтобы избавиться от него я посмотрел вниз, где у далекого, едва угадывающегося в темноте горизонта протянулась полоса желто-оранжевых огней какого-то поселка, напоминавшая о реальности всего окружающего мира.
Тихий сумрак аудиторий навевал легкую тоску. Пустынные коридоры и безлюдные залы словно уснули на время, чтобы с рассветом снова наполниться шумом молодых голосов, суетой и заботами обычного учебного дня. Антон указал мне на боковой проход, и мы свернули направо, оставив за спиной обширный лекционный зал. Машинально я взглянул на часы: половина двенадцатого. До отбоя в жилом секторе осталось совсем немного. Нужно было спешить.
Антон открыл дверь в конце коридора, и мы вошли в просторное помещение, освещенное продолговатыми лампами на потолке, выходившее окнами в ночной сад. Нам навстречу поднялся молодой мужчина - широкоплечий, улыбчивый и светловолосый, одетый в молочно-белый комбинезон. Второй, немного постарше и серьезней, сидел в глубине комнаты, и я не сразу его заметил. Он расположился около стеллажа с фильмокассетами и просматривал по голаграфону какую-то учебную программу. Мельком я увидел несколько кадров: какие-то всадники в экзотических нарядах и доспехах мчались навстречу друг другу; пешие воины отчаянно размахивали оружием; кругом суматоха и свалка. Наверное, это была одна из обзорных программ по истории древнего мира. Наше появление отвлекло его от этого занятия, и он поднялся нам навстречу, радостно приветствуя моего товарища.
- А, Антон Куртис! Какие-то проблемы в "триэс"? Кого это вы привели к нам?
- Знакомьтесь, это мой школьный товарищ, Максим Новак, - представил меня Антон.
- Вижу, вы пришли к нам с серьезным делом, молодой человек, - обратился ко мне преподаватель, пожимая мою руку. - Не так ли? У вас очень решительный вид, - пояснил он.
Его молодой коллега смотрел на меня с любопытством, и я видел, как в его золотисто-карих глазах прыгают озорные "чертики". Невольно я улыбнулся и понял, что от моей решительности не осталось и следа.
- Действительно, я прибыл сюда по очень важному вопросу, - заговорил я, стараясь вернуть себе былую серьезность и важность. - Как представитель Охранных Систем Общества, я хотел бы поговорить с вами об одном человеке.
- Весьма польщен беседовать с представителем вашей профессии, - закивал преподаватель, рассматривая пластмассовую карточку моего удостоверения.
- Профессии? - переспросил я и с сомнением посмотрел на него. - Вы допускаете существование такой профессии?
- Да, да, именно профессии! - снова закивал преподаватель, и его глаза наполнились живым блеском. - Вам доверена величайшая и ответственейшая работа, - очищать души людей от той мути, что оседала в них на протяжении веков, поколение за поколением, чтобы она не всплывала теперь, в нашем обществе, и не навредила другим людям. Это тяжелейший труд, требующий большого терпения, высокого мастерства и большой душевной чуткости. Разве не так?
- Пожалуй, вы правы, - согласился я.
- Вот видите! Значит, мы говорим об еще одной профессии, без которой пока еще не может обойтись наше общество! По сути, мы с вами, молодой человек, выполняем одну и ту же работу, только вам приходиться значительно труднее. Вы вынуждены сталкиваться с рецидивами человеческой психики, последствиями испорченной морали и бездуховностью, явившимися результатом нашего недосмотра. Недосмотра наставников и преподавателей, призванных воспитывать нашу молодежь на лучших примерах человеческой истории, культивировать в ней высокие чувства и помыслы. Не всегда это удается нам в полной мере, и вы вынуждены исправлять наши ошибки и недочеты.
Он помолчал, глядя на меня немного грустными глазами. Потом, словно, спохватившись, представился:
- Мое имя Винод Чандра. Преподаватель истории Мирового Воссоединения и одновременно избран в сектор управления института. А это мой коллега, Тор Грин, физик. Он так же входит в сектор управления, - представил он блондина.
Тот почтенно склонил голову, не переставая улыбаться глазами.
- Так какой же важный вопрос привел вас сюда? - поинтересовался Винод Чандра, когда все формальности были соблюдены.
- Я разыскиваю студентку вашего института Дивию Рана, пропавшую пять дней назад. Горноспасательная Служба обратилась к нам за помощью.
Преподаватель помрачнел.
- Да, да… - негромко произнес он, сокрушенно качая головой. - Мы все очень переживаем по поводу случившегося. Дивия была способной девочкой, многообещающей… Так ее нашли? - встрепенулся он, с надеждой взглянув на меня.
- К сожалению, пока нет. Но я думаю, мы уже очень близки к этому, и вы можете нам помочь в поисках. Собственно, я пришел к вам за некоторой информацией…
- Да, конечно! Мы полностью в вашем распоряжении! - Чандра переглянулся с Тором Грином, в глазах которого улыбка исчезла совсем. - Может быть, вам необходимо присутствие всего состава сектора управления?
- Нет, это лишнее.
- Тогда мы готовы ответить на ваши вопросы.
- В преподавательский состав института, - без дальних предисловий начал я, - входит лаборант по имени Вул Зениц. Он вам знаком?
- Разумеется! - подтвердил Чандра и снова переглянулся со своим коллегой.
- Как вы могли бы охарактеризовать этого человека?
Чандра задумчиво потер пальцами широкий подбородок.
- Вул Зениц довольно сложный и замкнутый человек. Вначале знакомства с ним невольно могут возникнуть мысли о том, что он возможно болен каким-то душевным расстройством. К счастью, это только первое впечатление и познакомившись с ним поближе, вы понимаете, что это очень увлеченный человек, до фанатизма преданный своей идее и своим увлечениям.
- Фанатизм в любой форме - довольно опасная вещь, - заметил я. - А чрезмерная увлеченность, постепенно переходящая в фанатичную, не сулит ничего хорошего. А чем увлекается Зениц?
- Его основное увлечение это древние религии востока - буддизм, манихейство, даосизм. Видимо, поэтому он и перебрался поближе к Гималаям, издревле слывшим средоточием и твердыней учения Будды. Именно в Гималаях, где-то среди снеговых вершин и льдов сокрыта недоступная простому человеку легендарная и вожделенная Шамбала… Так мне в свое время рассказывал сам Зениц. Мы с ним беседовали как-то на эту тему, - пояснил Чандра. - Отыскать дорогу в Шамбалу, вот заветная мечта Вула Зеница, цель всей его жизни.
- Дорогу в Шабалу? - задумчиво повторил я. - Но Шамбала это всего лишь аллегория веры, символический путь к постижению своего истинного "я" для каждого человека. Глупо искать пути туда среди гор и ущелий.
- Это для нас с вами, - заметил Чандра, и в глубине его темных глаз мелькнула великодушная улыбка. - Но для Зеница Шамбала - вполне реальная страна, скрытая от сторонних глаз снегами и льдами великих гор. Он верит в то, что где-то там, на север от Канченджанги лежит пещера. Вход в нее узок, но затем она расширяется и приводит в целый подземный город, из которого прорыт туннель прямо в страну Шамбалы.
- И именно этот туннель он отважился найти?
Чандра пожал неопределенно плечами.
- А что вы можете сказать про Зеница? - обратился я к блондину.
- Действительно, Вул Зениц излишне замкнутый парень, - подтвердил Тор Грин. - Я, конечно, понимаю, что у каждого человека свой характер, привязанности, но когда все время вот так вот только в себе, то неизвестно, что на таких "дрожжах" у него там, в голове подходит. Разумеется, я не хочу сказать, что в один прекрасный день это его "тесто" подойдет, полезет наружу, и все мы будем иметь от этого одни неприятности. Нет. Но, скажите, разве нормальна для современного человека такая замкнутость? Слова из него вытянешь! Общаться он практически ни с кем не общается, друзей настоящих у него тоже нет.
- И он всегда был таким, как сейчас? - спросил я.
- Нет, не всегда, - вмешался Чандра. - Когда он только приехал к нам в институт, он был вполне нормальным человеком. Достаточно общительным и веселым. Но после нескольких вылазок в горы, он буквально на глазах начал меняться. Особенно это стало заметно в последнее время. В нем появилась какая-то болезненная рассеянность и несобранность. Даже внешне он сильно изменился. Иногда создается впечатление, что он постоянно витает в каких-то своих фантазиях, или находится в трансе. Не знаю, может быть, он пережил какое-то душевное потрясение или даже горе, о котором не говорит ни кому. Иногда такое бывает. Человек вдруг замыкается, переживая в себе какую-то боль…
- А вы не пробовали посоветовать ему, обратиться к врачам? Вдруг он действительно чем-то болен.
- Я заговаривал с ним на эту тему несколько раз, но он всегда отшучивался и говорил, что абсолютно здоров. Хотя, глядя ему в глаза, я заметил что-то такое, что насторожило, и даже напугало меня.
- Что именно?
- Мне трудно объяснить это словами… Такое бывает, когда смотришь в глаза робота - холодные и безжизненные, лишенные собственной воли, подчиненные какой-то программе, управляющей им.
Я задумался над его словами. Определенно во всей этой истории было что-то не так. Спросил: