- Вопрос не в деньгах, а в голове. - Выдавив простодушную улыбку, я постучал пальцем по лбу. - Деньги сюда ума не вложат.
- Зато добавят энтузиазма, - предположил Салудо и отлепился от статуи Ермака. - Давайте, Сергей Михайлович, не будем создавать проблем друг другу. Вы, кажется, решили: пока идет работа, я получаю деньги, так зачем ее заканчивать? Во всяком случае, слишком скоро… - Он повел рукой, заметив мои протестующие жесты. - Я вас не упрекаю, я даже восхищен вашим очевидным здравомыслием. Ученые, они…
- Каталы и кыдалы, - раздалось с дивана.
- …не от мира сего, - невозмутимо продолжал Альберт, - а с этакой публикой бизнес не сделаешь. Я рад, что вы реалист… все мы рады - так рады, что хотели бы выслушать ваши предложения. Может быть, оплата не повременная, а аккордная? Не тройная ставка, а твердая сумма плюс премиальные за скорость? Предположим…
Тут он взглянул на Пыжа, и генеральный молвил веское слово:
- Пять! Пять тысяч и еще столько же, если сдадите работу в марте. К празднику!
Здорово их припекло! - подумал я. Затем, изобразив глубокое раздумье, поинтересовался:
- Это какой же у нас в марте праздник? - Международный женский день, батенька мой. Забыли? Или не знаете по молодости лет? - Ну почему же… Я принялся прикидывать на пальцах. Пересчитал их с мизинца на левой руке до мизинца на правой, потом наоборот и начал по новой. Хрумки с сосредоточенным видом следили за этими манипуляциями, не забывая об остальных делах: Пыж раскладывал банкноты треугольником, Керим зевал и чесал под мышкой, а Салудо пытался отпять у Ермака гранитную секиру. Закончив свои вычисления, я буркнул:
- День солидарности трудящихся мне больше нравится.
- Премия! - напомнил Альберт Салудо.
- А что премия? Все эти премии да аккорды - для лохов, а для серьезных людей желательно нечто другое. Скажем, доля в прибылях.
Словно бомба взорвалась! Пыж, смешав зеленые, подскочил в кресле, из глотки Салудо вырвался странный клекочущий звук, а Керим, с лязгом захлопнув челюсти, тут же раскрыл их вновь, что-то рявкнул на неведомом мне наречии, а затем перевел на русский добротным трехэтажным и почти без акцента.
Затем Альберт сделал шаг ко мне, явно намереваясь похлопать по плечу. Я изящно уклонился.
- Кажется, Сергей Михайлович, мы вас недооценили! И где же нынче таких ученых выпекают?
- В краях заокеанских, - с охотой пояснил я. - Там, понимаете, все реалисты - и бизнесмены, и ученые. Толковый математик там за десять тысяч даже извилиной не шевельнет.
- Там! - каркнул Альберт, махнув дланью в сторону Ермака. - А мы - здесь! - Он ткнул пальцем в пол.
- Бог повсюду велел делиться, Альберт Максимович. И там, и тут.
Наступила тишина. Мои хрумки обсасывали преподнесенную пилюлю, соображая, что их работник не так-то прост и, вероятно, знает, почем его извилины. Я полагал, что это верный ход - да и не я один, а вся заокеанская научная общественность. Есть сорок методов, как уклониться от нежелательного контракта, и лучший из них - действовать понаглее и требовать сразу миллион. Или миллиард, смотря по ситуации. После чего заказчик уходит, вращая пальцем у виска.
Однако в этот раз не вышло - то ли ментальность в наших краях иная, то ли моих хрумков и в самом деле припекло. Пыж снова пересчитал двенадцать сотенных, покосился на Керима, бросил взгляд на Салудо и вымолвил:
- Цена вопроса? Сколько вы хотите, отец родной?
- Я, Петр Петрович, тухлыми яйцами не торгую. Найду решение, будет цена. Ну а не найду…
Я развел руками и поднялся, но на пути к дверям стоял Салудо. Физиономия Альберта была, как обычно, равнодушной, бесцветные глазки уставились не на меня, а куда-то вбок, и все же в его лице и позе чувствовалось что-то угрожающее. Удав, готовый броситься на кролика, а кролик - вот он кролик, я!
- Позвольте пройти, Альберт Максимович.
- Позволю, Сергей Михайлович. Только хочу дать на прощание совет: помните о нашем разговоре. О том, насчет тети.
- Я вам сказал, что тети у меня нет.
- Ну кто-то же имеется… кто-то дорогой и близкий.
- Друг, - промолвил я, - лучший друг с незабвенного детства. Я за него в огонь и в воду, а он за меня - горой… И знаете, где он служит? В налоговой полиции.
Альберт нахмурился, Керим грозно запыхтел, а физиономия Петра Петровича перекосилась, став похожей на маску недоброго вестника из древнегреческой трагедии.
- Не поминай дьявола всуе, а то до беды недалече… - Он театрально перекрестился и передвинул зеленые на краешек стола. - Это вам, Сергей Михайлович. Берите, батенька мой, и считайте данную сумму авансом, в счет вашей доли грядущих доходов.
- Авансы обязывают, - заметил я. - К чему торопиться? Будет результат, будет и аванс.
- Ну как хотите. Была бы честь предложена… - Пыж кивнул Кериму, тот поднялся, сгреб деньги со стола и сунул в карман.
На этом мы и расстались, хоть и не очень довольные друг другом, но с перспективой кончить дело тихо-мирно, без привлечения тетушек и полицейских в качестве решающего довода. Все произошедшее казалось мне тогда похожим на второсортную оперетку - три искусителя-злодея строят честному парнишке козни, суля ему то кнут, то пряник. Вернее, пряник и кнут, если придерживаться хронологической последовательности…
Выглядело это несерьезно, и хоть методика нахального запроса не сработала, я все-таки обрел свободу и был доволен. Конечно, бродили в моей голове подозрения, что не машинка нужна хрумкам, а то, что эта машинка проверяет, но данная мысль оставалась смутной и неоформленной до конца. Не тянула эта троица на фальшивомонетчиков, совсем не тянула! Да и разведанное мной насчет заокеанской тайны было для них бесполезно, если припомнить фокусы с бумагой, сериями и номерами. Такое производство мелкой фирме не под силу - ибо, как говорили викинги, чтобы отправиться за золотом, нужно много серебра.
Я шел по заснеженному пустынному парку, утешаясь этой мыслью, пока за спиной не послышались хруст снега под торопливыми шагами и шумное тяжелое дыхание. Сизо, он же - Север Исакович Зон, мой ваятель-алкоголик… Метр шестьдесят с ушанкой, но коренастый, плечистый, похожий на гнома, с огромными руками и ногами. Был он, как всегда, навеселе, но это не сказывалось на резвости движений; язык, правда, заплетался.
- П-постой, Серега… Несешься, т-точно задницу наскипидарили… Еле да-агнал…
Я подождал, пока он отдышится. Повод мчаться за мной сквозь снега и льды был, разумеется, веским, не терпящим отлагательства: стрельнуть ту самую десятку, которой не хватало на пузырь. Такая уж была у Зона нравственная конституция, что больше десятки он никогда не просил, и эта сумма являлась, конечно, невозвратной. Впрочем, нашей взаимной симпатии это не вредило.
- Общался с нашими крровопийцами? - выдохнул он обдав меня сложным ароматом табака, спиртного и каменной пыли. - Н-ну, н-ну… Ты, С-сергуня, п-поберегись… гады они, да не простые… клопы на яйцах пролетариата.
- Я не пролетариат, а прослойка. - Моя рука нырнула за пазуху, нащупывая бумажник. Условный рефлекс российского интеллигента перед лицом алчущего пролетария…
- Но яйца-то у т-тебя есть, а им по фигу, чьи сосать, - пояснил Сизо и, втянув морозный воздух, добавил: - Ты, Серега, погоди, не шарь в карманцах… ты меня послушай… - Он дернул меня за рукав, заставив наклониться, и зашептал в ухо: - Альбертик наш с Никешей толковал… 3-знаешь Никешу? Эт-такий здоровый лось из н-новгородцев, а новгородцы у наших гадюк… эта… дочерняя предприятелка, а может, наоборот… В общем, лось Никеша у них за бригадира… тот еще душегуб! Он…
- Толковали-то о чем? - Я выпрямился, утомившись стоять в наклон.
- О чем, не в-ведаю, но твое драгоценное имячко я расслышал. Сегодня врроде бы звали т-тебя? И что? С-стра-щать принялись?
Я сглотнул, чувствуя, как учащается пульс. Не то чтобы я был напуган, но все же неприятно знать, что о тебе толкует кто-то с кем-то. Особенно такие типы, как Николай и Альберт Салудо.
- Стращали, но не слишком. Так, для порядка, чтоб место знал… Больше обещали. Капусту бочками, и вся как есть зеленая.
Сизо скептически хмыкнул.
- Не верь ты их п-посулам, не верь! Пришить не пришьют, а обманут т-точно! И чего ты с ними связался, п-па-рень? Н-не твоего поля навоз!
- Кушать хочется, и не мне одному, - пояснил я и, вспомнив о Белладонне, сменил тематику беседы. - Слушай, Север, работу не сделаешь? Но так, чтоб было недорого и приглядно?
Он недоуменно моргнул, потер небритую щеку широкой ладонью.
- Р-работу? Какую еще р-работу?
- Любимую кошку хочу увековечить. В виде статуи. Изваяешь?
Сизо вроде бы не удивился моей причуде, а лишь мотнул лобастой головой.
- Изваяю в полный ррост, хоть из грранита, хоть из мррамора. Цена п-по дружбе - ящик пива и три пузыря. П-пойдет?
- Пойдет, но кошка не простая, - уточнил я. - Белая, хвост серый, глаза голубые. Нужен особый материал.
- Н-ну раз особый, т-тогда четыре пузыря. - Сизо вздохнул, насупил брови, опустил взор и произнес: - Слушай, Сергуня, а ты десяткой н-не богат?
- Богат. - Я снова полез за пазуху.
Приняв с достоинством деньги и сдвинув ушанку на левое ухо, Сизо поскреб под ней и присоветовал:
- П-поберегись, Серега. К нашим гадам не ходи, лучше за девками бегай. Девки, они ничем н-не хуже кошек. Я знаю… Тот еще б-был ходок в твоих годах!
По дороге домой я размышлял над этим советом, всматриваясь в темные глаза Захры. Лучше за девками бегай… Было бы все так просто!
Я бы побегал, ноги длинные… Но как угнаться за сказочной принцессой? Где ты сейчас, любимая? Что делаешь, с кем говоришь, кому улыбаешься? По каким орбитам тебя кружит, звездочка моя?