В конце концов, зачем притворяться, когда ты абсолютно беспомощен? Тепловатая вода с неприятным вкусом просочилась ему в рот, и он попытался сделать глоток. Ощущение было такое, будто он глотал крошеное стекло. Джезаль закашлялся и выплюнул воду - точнее, попытался выплюнуть и обнаружил, что это слишком больно. В результате ему пришлось наклониться вперед, чтобы вода сама вытекла у него изо рта. Большая часть струйкой пробежала по шее, впитавшись в грязный воротник рубашки. Он со стоном тяжело откинулся назад и здоровой рукой отпихнул мех.
Девятипалый пожал плечами.
- Ну хорошо, но потом придется попробовать еще раз. Тебе надо пить. Ты помнишь, что произошло?
Джезаль покачал головой.
- Была драка. Мы с этой вот красоткой, - он кивнул на Ферро, которая ответила угрюмым взглядом, - управились почти со всеми, но троим все-таки удалось нас обойти. Ты неплохо разобрался с двумя, но третьего не заметил, и он врезал тебе по зубам палицей. Попало тебе сильно, и что из этого вышло, ты и сам знаешь. - Он кивнул на забинтованное лицо Джезаля. - Потом ты упал. Похоже, он ударил тебя еще пару раз, так что у тебя сломаны рука и нога. Могло быть гораздо хуже. На твоем месте я бы благодарил мертвых, что Ки оказался рядом!
Джезаль моргнул, переводя взгляд на ученика. При чем тут он? Но Девятипалый уже отвечал на его вопрос:
- Ки подбежал и треснул его по башке сковородкой. Да не просто треснул! Разнес ему голову вдребезги, правильно я говорю? - Он ухмыльнулся ученику, а тот сидел, уставившись на равнину, - Крепкий удар для такого худышки, а, малыш? Сковородку, правда, жалко.
Ки лишь пожал плечами, словно пробивал людям головы каждое утро. Джезаль подумал, что должен благодарить этого хилого дурачка за спасение жизни, но как-то не чувствовал себя спасенным. Вместо слов благодарности он выговорил - шепотом, стараясь как можно тщательнее произносить звуки и ничего себе при этом не повредить:
- Эфо офень фтрафно?
- У меня бывало и похуже. - Вот уж воистину небольшое утешение! - Ты справишься, не волнуйся. Ты молодой. Рука и нога срастутся быстро.
То есть лицо, заключил Джезаль, будет заживать целую вечность.
- Рана - это всегда тяжело, и тяжелее всего в первый раз. Я плакал, как ребенок, над каждой из этих ран. - Девятипалый указал на свое искалеченное лицо. - Почти все плачут, тут ничего не поделаешь… Если это тебе поможет.
Джезалю это не помогло.
- Офень… фтрафно?
Девятипалый поскреб густую щетину на своей щеке.
- У тебя сломана челюсть, не хватает нескольких зубов, рот порван, но мы заштопали тебя как надо.
Джезаль сглотнул, с трудом осознавая происходящее. Его худшие страхи подтверждались.
- Рана у тебя серьезная и неприятная. Пока ты не сможешь ни есть, ни пить, ни говорить без боли. Ну и целоваться, конечно, хотя здесь об этом можно не волноваться. - Северянин ухмыльнулся, но Джезалю было не до смеха. - Да, плохая рана, это точно. Именная рана - так говорят там, откуда я родом.
- Чт-то? - промямлил Джезаль и тут же пожалел об этом. Боль пронзила его челюсть.
- Ну, именная рана - это, понимаешь… - Девятипалый покачал обрубком своего пальца. - Рана, по которой тебе дают имя. Теперь тебя могли бы назвать Разбитая Челюсть, или Мятое Лицо, или Беззубый, или еще как-нибудь.
Он снова улыбнулся, но чувство юмора Джезаля осталось там, на холме среди камней, вместе с выбитыми зубами. Он почувствовал, как глаза защипало от слез. Ему хотелось плакать, но едва он скривил рот, как швы стянули распухшую губу под повязкой.
Девятипалый сделал еще одну попытку.
- Попробуй взглянуть на это с хорошей стороны. Рана, скорей всего, больше не угрожает твоей жизни. Если бы она загнила, было бы уже видно…
Джезаль задохнулся от ужаса, раскрывая глаза все шире и шире по мере того, как до него доходил смысл последнего замечания. Его челюсть, несомненно, отвисла бы, если бы не была разбита и крепко-накрепко примотана к лицу. Рана больше не угрожает его жизни? Мысль о том, что она может воспалиться, даже не приходила ему в голову. Гниль? У него во рту?
- Похоже, я тебя не слишком утешил, - пробурчал Логен.
Джезаль прикрыл глаза единственной здоровой рукой и постарался плакать так, чтобы было не очень больно. Его плечи вздрагивали от беззвучных всхлипов.
Они остановились на берегу широкого озера: серая неспокойная вода под хмурым небом в опухолях туч. Сумрачные воды, сумрачное небо - все казалось полным тайн и опасностей. Волны сердито набегали на холодную гальку. Птицы сердито перекликались над волнами. Боль сердито пульсировала в каждом уголке тела Джезаля и не собиралась стихать.
Ферро присела перед ним на корточки, как всегда угрюмая, и принялась разрезать повязки, а Байяз стоял за ее спиной и наблюдал за работой. Первый из магов, по-видимому, вышел из оцепенения. Он так и не объяснил, что с ним случилось и почему он так неожиданно пришел в себя, однако вид у него был больной. Он казался старше, чем прежде, и еще худее, его глаза провалились, кожа истончилась, стала белой и почти просвечивала. Однако Джезаль не был расположен кому-либо сочувствовать, а в особенности - виновнику всех несчастий.
- Где мы? - прошептал он, стараясь избежать приступа боли.
Говорить было уже не так сложно, но все же он делал это осторожно, почти не двигая губами, отчего слова выходили неразборчивыми и запинающимися, как у деревенского дурачка.
Байяз повернул голову, указывая подбородком на широкую водную гладь.
- Это первое из трех озер. Мы неплохо продвинулись к Аулкусу. Я бы сказал, что сейчас у нас за плечами больше половины пути.
Джезаль нервно сглотнул. Полпути… едва ли это можно считать утешением.
- А сколько времени…
- Я не могу ничего делать, пока ты шлепаешь губами, идиот! - прошипела Ферро. - Оставить тебя как есть или заткнешься?
Джезаль заткнулся. Она осторожно отодрала повязку от его лица, внимательно оглядела бурые пятна крови на ткани, понюхала тряпицу, сморщила нос и отбросила ее в сторону. Какое-то время Ферро сердито рассматривала его рот. Джезаль вглядывался в ее смуглое лицо, пытаясь понять, о чем она думает. Сейчас он отдал бы все свои зубы за зеркало - если бы имел все свои зубы.
- Ну как, очень страшно? - неуклюже пробормотал он, чувствуя привкус крови на языке.
Она бросила на него гневный взгляд.
- Спроси у того, кому есть до этого дело.
Полукашель, полувсхлип вырвался из его горла, глаза защипало, и ему пришлось заморгать, чтобы остановить рвущиеся наружу слезы. Воистину жалкое зрелище! Достойный сын Союза, храбрый офицер Собственныйх Королевских - победитель турнира! - едва сдерживает рыдания.
- Ну-ка, прекрати! - резко сказала Ферро.
- Угу, - прошептал он, глотая слезы, чтобы не дрожал голос.
Он прижимал конец свежей повязки к лицу, пока Ферро обматывала ткань вокруг его головы, прихватывая под челюстью, так что вскоре он снова почти не мог раскрыть рот.
- Ты выживешь.
- Это утешение? - промычал он.
Она пожала плечами, отворачиваясь.
- Многим это не удалось.
Джезаль почти завидовал этим "многим", глядя, как Ферро шагает прочь сквозь колышущуюся траву. Как бы он хотел, чтобы Арди была здесь! Он вспомнил, как в последний раз виделся с ней, как она глядела на него снизу вверх под моросящим дождем, вспомнил ее кривоватую улыбку. Она бы никогда не покинула его в таком положении, беспомощного и больного. Она сказала бы ему что-то успокаивающее, прикоснулась бы к его лицу, взглянула бы на него своими темными глазами, нежно поцеловала… Сентиментальная чушь! Скорее всего, Арди уже нашла себе другого идиота, которого можно дразнить, водить за нос и мучить. Вряд ли она хоть раз вспомнила о Джезале. Он представил ее с другим мужчиной: как она смеется над его шутками, улыбается ему, целует его в губы. Теперь-то Джезаль ей точно не нужен. Теперь он никому не нужен. У него снова задрожали губы и защипало в глазах.
- Знаешь, все герои древности, все великие короли и знаменитые полководцы время от времени сталкивались с превратностями судьбы.
Джезаль поднял голову. Он забыл, что Байяз стоял рядом.
- Страдание - вот что дает человеку силу, мой мальчик. Так сталь, по которой бьют кувалдой, становится только крепче. - Старик, морщась, присел рядом с ним на корточки. - Любой будет чувствовать себя уверенно, когда его окружает покой и благоденствие. Лишь то, как мы встречаем трудности и несчастья, показывает, чего мы стоим. Жалость к себе происходит от эгоизма, а для вождя нет более прискорбной черты, чем эта. Себялюбие - удел детей и глупцов. Великий вождь ставит других превыше себя. Ты удивишься, когда узнаешь, как это помогает переносить невзгоды. Чтобы действовать по-королевски, нужно всего лишь относиться к каждому как к самому себе.
Он положил ладонь на плечо юноше. Возможно, это был жест отеческий и воодушевляющий, но Джезаль чувствовал, как дрожит рука мага. Байяз замер так на какое-то время, словно у него не было сил убрать руку, а затем медленно, с усилием поднялся и побрел прочь.
Джезаль безучастно глядел ему вслед. Несколько недель назад такая лекция заставила бы его кипеть от негодования, а сейчас он спокойно и смиренно выслушал ее до конца. Он теперь сам не знал, кто он такой. Трудно чувствовать собственное превосходство, когда во всем зависишь от других людей. Причем это те самые люди, о которых он был столь невысокого мнения до недавних пор. Больше Джезаль не питал иллюзий. Без дикарского знахарства Ферро и неуклюжего ухода Девятипалого он, скорее всего, был бы уже в могиле.