- Можно ещё? - попросил он, и появившаяся из темноты хозяйка забрала тарелку, через минуту вернув уже наполненную.
Всё совершенно бесшумно, будто женщина была бесплотным призраком.
- Хозяин! - негромко позвал Ибар. - Присоединяйся.
Тот спустя секунду появился из темноты и уселся напротив наёмников, придвинув к столу деревянный табурет. Его лицо всё ещё было обезображено фальшивым дружелюбием и гостеприимством.
- Поесть в дорогу нам надо собрать. Сапоги вон на него, - обожжённый кивнул на Табаса, который с громким чавканьем пожирал суп, - транспорт какой-нибудь. Где ближайший город или крупное село?
- В какую сторону? - осведомился хозяин, на что Ибар, посмотрев на него исподлобья, ответил:
- На север.
Табас с надеждой подумал, что его напарник, видимо, должен был хорошо продумать маршрут побега, ведь на севере только владения Дома Адмет, и двух дезертиров в случае поимки не ждало бы ничего хорошего. Впрочем, так или иначе, другого выхода просто не было: Табасу, практически лишившемуся практически без одной ноги, оставалось только уповать на чутьё и живучесть старого солдата.
- Всё будет. Припасов соберём, на север отвезём. Ближайшее - километров за пятьдесят.
Ибар достал из кармана засаленную карту, кое-где порванную на сгибах, и положил на стол:
- Сюда?
Хозяин всмотрелся:
- Нет, - мужик ткнул толстым пальцем, покрытым грубой коричневой кожей в многострадальный лист бумаги. - Сюда.
- Но ведь это дальше! - не удержавшись, воскликнул Табас. В комнате за его спиной заплакал ребёнок. - Вот тут есть какая-то деревня. И всего в двадцати милях.
- Нету её там, - покачал головой хозяин, покосившись на наёмника с неодобрением. - Адмет не обновляли данные лет сто. Там давно никто не живёт.
Табас замолчал, смутившись, а Ибар сложил карту и поднялся из-за стола:
- Где можно переночевать?
- На веранде. Сейчас жене скажу - постелит. Помыться если хотите, там бочка с водой железная. Ещё теплая, не остыла.
Безмолвная хозяйка привела дезертиров на веранду и постелила им на двух узких жёстких лавках. Да, это не та постель, к которой Табас привык в городе, но уж всяко лучше, чем голая земля или песок. Поплескавшись в бочке с прохладной водой, смыв пыль, пот и усталость, а также по-быстрому простирнув грязный камуфляж, мужчины вернулись на веранду, где их ожидал хозяин, который мялся и, было сразу заметно, хотел что-то сказать.
- Хм? - Ибар, на ходу обматывавший голову чистым бинтом, издал непонятный звук и вопросительно посмотрел на визитёра.
- Да вот, зашёл посмотреть, всё ли хорошо… Ладно, спокойной ночи, - хозяин повернулся и собрался было уходить, но в самый последний момент обернулся. - Ребят, я тут это… Как там? Ну, на фронте. Всё хорошо?
- Военная тайна, - буркнул обожжённый наёмник, и хозяин закивал головой.
- Да-да, я понимаю. Сам служил, - сказал он с гордостью. - Срочную службу. Сотый пехотный полк Гвардии Его Превосходительства.
- Ага, - неопределённо кивнул Ибар, и хозяин, ещё раз пожелав солдатам спокойной ночи, удалился.
Молча улеглись. Табас подумал, что хозяин, наверное, должен был догадаться, что с двумя солдатами, зашедшими к нему на огонёк, не всё чисто, но Ибар был спокоен, и это внушало уверенность. На веранде было прохладно, но это и к лучшему - летняя ночь давала отдых успевшему изрядно прожариться на солнце телу. Табас, стоило ему принять горизонтальное положение, с наслаждением провалился в долгожданный сон, уткнувшись носом в скатанную валиком простынь, горько пахнувшую вездесущим песком и колючкой. Или ему так показалось после нескольких месяцев в пустыне?
Табасу в который раз снились треклятые окопы.
Удивительно, ведь он до невозможности устал от войны, грязи, пыли, соратников, готовых утащить всё, что плохо лежало, бесстрашных в своём отчаянии дикарей и почти постоянно свистящих над головой пуль. Было бы логично хотя бы во сне стремиться побродить по широким, шумным и зелёным улицам Армстронга с мороженым в одной руке и хрупкой женской ладошкой в другой. В том далёком времени, когда не надо было думать, как прокормиться самому и прокормить мать, куда устроиться на работу и чем отдавать долги. Никаких проблем, только спокойствие, умиротворение, отдых и солнце, не пытающееся зажарить тебя живьём.
Но нет.
Нервное напряжение доставало Табаса даже во сне, снова и снова рисуя картины, которые ему никогда не хотелось бы больше видеть.
Вот он сидит на дне окопа, сжимая в руках автомат и вспоминая, сколько патронов осталось в магазине. Очередная атака дикарей. Огонь артиллерии с высотки за их спинами. Одиночные выстрелы из автоматов: патроны в постоянном дефиците, и тратить их на неприцельный огонь - непростительное расточительство. Где-то неподалёку короткими гавкающими очередями по два-три патрона работает крупнокалиберный пулемёт, но Табас, даром что недавно в пустыне, уже успел понять, что никакой огонь не сдержит тех, кто поднялся в атаку с той стороны. Дело даже не в наркотической жвачке из вездесущей пустынной колючки - смерть ждёт этих людей на любой стороне. Если они не погибнут сейчас, то месяцем позже, от голода, жажды и лихорадки, попутно наблюдая за тем, как тихо угасают их дети и женщины. Вот дикари и рвутся к единственному шансу спастись. Идут в атаку со своими примитивными самодельными ружьями и древними ржавыми автоматами, не кланяясь пулям - смуглые, тощие, одетые в рваное тряпьё и вооружённые как попало. Десятками остаются истекать кровью на ненавистном раскалённом песке, но те немногие, кто всё-таки дойдёт, - о, Табас и это успел увидеть! - устроят в окопах самый настоящий ад. Кривые ножи будут колоть и резать тех несчастных, которым не повезло оказаться на первой линии. Дикари сполна отыграются за свои былые потери, и горе тем, кто не сумеет отбиться или не успеет убежать.
Пять. Да, кажется, в магазине Табаса осталось пять патронов. Рядом с ним стоит Ибар и с промежутком в две-три секунды спускает курок. Сухо щёлкает выстрел, и можно не сомневаться: наёмничья пуля нашла свою цель. Хладнокровию Ибара могли бы позавидовать многие рептилии. Чего не скажешь о Табасе - его сердце едва не разрывается. Очень не хочется умирать, и идея заработать лёгких денег на "сафари" уже не выглядит такой привлекательной.
- Выходите все! - кричит кто-то, и Табас удивлённо думает: неужели атака? Это же самоубийство!
Выстрел раздается практически над ухом.
- Выйти, я сказал! Именем Дома Адмет! Это приказ!
Табас вздрогнул и проснулся, едва не упав с лавки.
Солнце ещё не взошло, но уже было достаточно светло. Не очухавшийся после сна наёмник с удивлением осознал, что выстрелы и крики никуда не исчезли. Табас скатился на пол и увидел лежавшего рядом с ним Ибара, сжимавшего автомат и глядевшего через щель между старыми сухими досками на то, что происходит на улице. Последовав его примеру, Табас нашёл себе подходящий наблюдательный пункт, подполз к нему, чувствуя локтями и коленями каждую песчинку на полу, и выглянул наружу.
- Выйти! Всем выйти!.. - надрывался стоявший на небольшом пыльном пятачке земли верзила в форме Вольного Легиона. Неподалёку от него топтался ещё навскидку с десяток наёмников - вооружённых, озиравшихся по сторонам, нервных и готовых применить оружие по прямому назначению.
В домах заскрипели двери, но на площадь никто не выходил - народ отнёсся к нежданным гостям настороженно.
- Чего орёшь? Случилось что? - крикнул кто-то невидимый из соседнего двора. Верзила повернулся:
- Помощь нужна! Именем Дома Адмет!.. Все сюда!
Половица под Табасом прогнулась, и он, обернувшись, увидел хозяина дома, глядевшего то на тех наёмников, что залегли у него на веранде, то на тех, что созывали народ на площадь.
О чём он думал - было бы понятно даже самому не обременённому интеллектом человеку. За спиной хозяина из приоткрытой двери появилось испуганное женское лицо.
Ибар махнул рукой хозяину, мол, проходи, и приложил к губам указательный палец. Хозяин кивнул и, переступая через наёмников, спустился с крыльца. Выйдя со двора, он направился к кучке Вольных, к которым уже подтягивался народ: в основном, сонные и полуодетые мужики. Табас видел красную спину хозяина дома, валики жира на его боках, обрамлённый сединой затылок и напряжённо думал, сдаст он их или не сдаст. Впрочем, тут даже не стоило гадать. Он явно не рискнёт подставлять собственную семью из-за двух дезертиров.
Табасу стало ужасно тоскливо от осознания, что скоро их найдут.
Впрочем, иногда выждать и потянуть время - было даже полезно.
Ибар высматривал что-то, и юноша, заинтересовавшись, тоже пригляделся к Вольным и увидел, что всё не так просто, как казалось вначале. Отряд, который стоял на площади, был похож на дезертиров даже больше, чем Табас и Ибар. Чумазые, оборванные и раненые, некоторые без оружия - даже для Вольного Легиона подобное разгильдяйство было уже чересчур.
- Пошли, - шепнул Ибар, взял автомат за ремень и пополз к приоткрытым дверям. Табас последовал за ним, слыша, как верзила-наёмник на площади фальшиво причитает: "Ну вы же свои! Ну как же так?"
Добравшись до сеней и поднявшись на ноги, наёмники прошли внутрь, где сидела хозяйка дома, окружённая детьми и прижавшая их к себе, как наседка. Она смотрела на них с неприязнью, но молчала. Табас попробовал ей улыбнуться, но не смог: губы сами собой искривились в дурацкой усмешке, истолковать которую можно было как угодно. Они прошли в одну из комнат с противоположной стороны дома, заваленную всяким пыльным барахлом - тюками с одеждой, какими-то сундуками и инструментами.