Похоже, Степан Петрович собрался произнести что-то глубокомысленное - жду изречения его мудрой мысли, ища под курткой мятую пачку сигарет.
- Рожденный ползать, летать не будет.
- Это вы в мой огород булыжник бросили?
- Камень, Соколов, - я кинул камень. Ты что, русский язык забыл совсем?! Или ты его … не знал никогда?!
Конечно, сейчас так ему и скажу, что на русском с ним с первым словом перемолвился за несколько лет отсутствия. Я не только в речи русской навык теряю с годами, но и письменность вспоминаю с трудом - мне ведь и мыслить на русском тяжело в последнее время стало.
- Узнаешь с вами. Меня всему такие, как вы, учили. Так что ко мне претензий не предъявляйте.
- Хватит мне из себя строить! Ты сначала мысли излагать научись, как нормальные люди!
- Я с вами говорю, как думаю.
- Тогда думать учись, как нормальные люди!
- Нормальные люди не думают - им просто не нужно. Не придирайтесь к словам. Когда надо, я, как надо, говорю. Отдых мне нужен, устал я.
- Не будет тебе ничего, пока чисто не пройдешь! Худей, Слава!
- Вы что, серьезно?! Я же и так у вас тощий стал, как борзая обритая.
Я тихонько смеюсь про себя, а Степан Петрович так же тихонько скрипит зубами.
- Надо будет, ты у меня ободранной, а не обритой, борзой бегать будешь! Я приказ получил хоть шкуру с тебя спустить, а к цели тебя за считанные секунды подтащить! Худей!
- Я же тогда не только в коробе, а вообще - на ногах держаться не буду! Буду ползать, как…
- Хватит! Хватит с меня твоего красноречия и сквернословия!
- А вы меня грубостью на такие изысканные выражения не толкайте.
Степан Петрович покачал головой, прогоняя раздражение. Достаем мы друг друга в последнее время сильно. Конечно, заперты мы с ним вдвоем на базе довольно давно. И все время нашего совместного заключения гоняет он меня без устали в глухом лесу за высокими заграждениями. Оба мы измотались совсем, и нам обоим в руках себя держать достаточно трудно стало. Не подходим мы с ним друг другу - на одной выдержке железной держимся и дело общее не губим. Нас же с ним, как космонавтов перед полетом, на терпимость друг к другу не тестировали - просто заперли здесь приказом, как замком.
- Триста шестьдесят секунд - и ты должен пройти! Трое суток на воде - и ты пройдешь!
На этот раз зубами скрипнул я, но после этого молчаливого протеста мне пришлось покорно кивнуть.
- Понял. Трое суток на воде.
Прикурил сигарету. Строгий Степан Петрович посмотрел на меня нахмуренно и покачал головой еще пасмурнее и серьезнее.
- Курить эту … кончай. Прекращай. Сейчас, я с этой … и покончи, сказал. Туши окурок. Дышишь плохо.
- Посмотрел бы я, как бы вы после такого дышали.
- Ты меня, старика, с собой не сравнивай - в твои годы я и не такое мог.
- Могли и делали - разные вещи. Так вы могли или делали, товарищ полковник?
- Прямо тебе скажу - не пошел бы я с тобой в разведку.
- А вы и не пойдете.
- Не дерзи старшему по званию.
- А вам мое звание неизвестно.
- Молод ты такие речи со мной вести.
- А вам и возраст мой неизвестен.
Он покачал головой - на этот раз опечалено. Верно, размышляет над решением Игоря Ивановича поручить ответственное задание именно мне. Степан Петрович призадумался и пожал плечами - не знает он, кто я, где был, что делал… что со мной делали. Он так только - догадывается.
- Не знаю, зарываешься ты, Слава, или просто нервничаешь - только ты не должен идти у этого на поводу. Сосредоточься на проходе и старайся пройти.
Он стукнул меня по плечу, поднимаясь на встречу Игорю Ивановичу, идущему к нам через рощу и сияющему на утреннем солнце генеральскими звездами. Эх, придет время, Игорь Иванович, и на моих погонах генеральские звезды зажгутся! Загорятся на ясном солнышке, слепя глаза людям и нелюдям!
Степан Петрович отдал честь Игорю Ивановичу и рапортовал о своих мучениях со Святославом Соколовым - со мной. Начальник меня в наших секретных частях частенько Славой зовет - Святославом или Ярославом… только бы Слава в конце получалось. Не причуда у него такая - просто, путаницы так меньше. Вроде с ним в моем лице связь многие люди имеют, а всех в итоге одним именем назвать можно. Вот он и называет всего меня одним именем.
Игорь Иванович в последнее время не высыпается, и вид у него помятый, несмотря на безупречно выглаженный китель и выстиранную до свечения белую рубашку. Он наклонил голову, приветствуя меня издали. Я ответил ему таким же коротким кивком.
- Соколов, время?! На этом, на третьем, этапе?!
- Триста семьдесят пять!
Начальник подошел, подпер рукой подбородок и начал напряженно просматривать в голове варианты.
- В каком месте останавливаешься?
- Ясно, в каком. В коробе. В проводке путаюсь.
- Пошли, Соколов… Скажу тебе…
Отошли в сторону. Игорь Иванович пнул шишку и присел на корточки перед хвойным муравейником, вдумчиво ковыряя его подобранной веткой. Сел рядом с ним, невзирая на поднятую им муравьиную армию, - прямо на настил колючей хвои. Прикурил еще одну. Он отмахнулся от дыма и кинул атакованную палку на землю.
- Слава, остановишься хоть на секунду - тебя будет ждать примерно такая реакция.
С неохотой потушил сигарету и стал рассматривать насекомых, среагировавших на вторжение крайне слаженно и агрессивно.
- Наглядно.
- Не сопротивляйся Снегиреву. Старайся, Слава. Изо всех сил.
- Понял. Пусть хоть шкуру спустит. Я справлюсь, Игорь Иванович.
Поднял палку, насадил на нее березовый лист и воткнул в муравейник подобно победоносному знамени.
- Снегирев - человек старой закалки. Он считает, что ты ему противишься всеми силами. А я считаю, что ты над ним просто насмехаешься.
- Нет, что вы.
- Слава, ты ведь смеешься над ним. Ты и мне в глаза молча смеешься. Я все вижу.
- Виноват. Веселый я, Игорь Иванович.
- Я понимаю… На войне у всех нас в груди не сердце стучит, а часы тикают. А в голове все другие думы одна сопровождает все время - о смерти, подстерегающей за углом или засевшей в засаде… и поджидающей всех нас, военных. Одна грязь у всех нас под ногами, одна темень над головой - находим мы на войне одно горе. Но мы не впадаем в отчаянье. Ведь, в итоге, - отчаянье одной из воюющих сторон решает исход войны, стирая в порошок войска, вооруженные и высокотехнологическим оружием. Ведь стоит воину потерять дух, - веру в своего предводителя, уверенность в своих силах - он потеряет память, а следом и разум, и волю… и силу. Но мы не поддадимся отчаянью.
- Так точно.
- Мы выдержим и выждем, когда и война, и время позволят нашим бойцам взять в руки отчаянье как оружие и направить его против противника, - тогда, в решающем сражении, мы сокрушим врага. Но не пришло еще наше время. Мы еще стоим на месте, - не сдавая прежних позиций, но и не занимая новых высот, не продвигаясь вперед. Нашим бойцам еще приходится преодолевать изнеможение и неизвестность, неопределенность и страх одной решимостью. Мы должны ждать и стараться сохранить остатками всех своих сил воспоминания о чистоте и свете, стремиться найти среди разрушений и смертей хоть осколок радости, хоть лучик веселья. Ты прав, Слава… Ты верно поступаешь, не тоскуя в засадах и не унывая в ожидании приказа к наступлению, - ты всегда готов к нападению… к защите своей страны или к захвату чужой.
- Вы, Игорь Иванович, конечно, мысли мудрые высказали, только вы, про меня рассуждая, маху дали - вы в мою голову запихнули размышления умнее тех, что на деле. У меня в голове места, может, и много, только всему не достает. Так что я, Игорь Иванович, и на войне, и так - всегда веселый такой.
- Не ври мне, Слава.
- Не вру.
- Не дурак ты всегда веселым оставаться. Вижу я все. Тяжело воевать стало?
- Как вам… как всем нам. Только что с того? Не важно, - по нашей воле или по чужой все своим чередом идет… война идет на нас, мы идем на войну. Война ничьего согласия не спросит, ничьего протеста слушать не станет. Жестка она с нами. Но и мы с ней жестки - вопросы ей не задаем, начищая оружие, ответы ее не ждем, начиная сражение, и на ее вопросы не отвечаем, вступая в очередную схватку.
Начальник через силу поднял углы рта, стараясь рассмеяться.
- Верно все, Слава… Всем бы такими умными, как мы быть, не тратили бы мы столько времени на войны… вернее, воин никаких и не было бы…
- Не было бы войн, не было бы и людей - мы друг другу, как лебеди, верны вовек, а в одиночестве оставшись гибелью обречены.
- Вели бы войны умные люди, и людей никаких бы не было…
- Была бы одна война - настолько простая, что веселая, настолько короткая, что не скучная. Такая война, что - всех и все одним ударом и к черту! Такая, что со всем и всеми покончила бы и, не начинаясь, кончилась бы! Только не время мечтать и в отчаянье впадать! Время на нас, подчиненных, как немец, четко рассчитанные планы строит - скупые отчеты про нас пишет, с точностью наши растраченные секунды считает и отмечает их нашими промахами. Время над нами, подчиненными, как англичанин, надзирает зорко - задачи задает сложные и их решения к скорому сроку просит приказным порядком, кнутом махая, напоминая о наказании за неисполнение. Тяжела у времени служба - требует оно все наши силы, всю скорость. Так что останавливаться и отставать нам никак, Игорь Иванович.
- Верно, Слава, верно, но не кончил я еще про Снегирева нашего строгого… Не трогай ты его, ему не только твое - ему все веселье в тягость.
- Не с сильной я злости, Игорь Иванович, над ним смеюсь. Подкалываю, просто, порой. Напоминаю иногда ему, ездоку, что на ежа не сядешь и не поедешь.