- Алина Васильевна, у вас, случайно, сумасшедшие не регистрировались?
Зубова хмыкнула.
- Вы что, думаете, что сумасшедшие так и представляются: "Здравствуйте, это я, ваш шизик". У нас за это время двое сошли с ума, пришлось их изолировать. Один буйный, и женщина, у той тихая стадия помешательства.
- А клаустрофобией никто не страдает? - поинтересовался Столяров.
- Вы думаете, что пытался открыть шлюз больной клаустрофобией?
- А кто его знает.
- У нас были десять больных клаустрофобией, но мы их вылечили.
- Каким образом?
- У нас есть такой Симон Симеони, аргентинский иллюзионист, сильнейший гипнотизер. С его помощью мы блокировали эти участки сознания, и теперь все десять абсолютно спокойно переносят замкнутое пространство. Он излечил так же одного клептомана, и даже одного эксгибиониста. Тот все пытался ходить нагишом по Проспекту.
- Может, натравить его еще на голубых? - Со смешком предложил Столяров. Зубова восприняла эту идею на вид слишком серьезно.
- Их слишком много. Боюсь, они его самого перевербуют в свою веру.
Теперь улыбнулся уже французский генерал.
- Жалко, что я не встретил этого Симеони на земле. Натравить бы ее на мою покойную жену.
- А чем она страдала? - поинтересовался Свенсен.
- Не могла пройти спокойно мимо ни одного бутика. Спустила на шмотки состояние своего отца, да и все мои финансы тоже.
- Увы, Луи, тут гипнотизер не поможет. Это болезнь не лечится.
Зорич вернул всех в прозу их бытия.
- Ладно, теперь это уже не актуально. В космосе бутиков нет. Надеюсь, что эти странные штуки со шлюзом - все это несерьезно.
Увы, это пожелание Зорича рухнуло через два дня. А за ночь до этого произошло странное происшествие. В пищевом отсеке линкора задержали женщину. Что она там делала, было непонятно, но вид у ней был странный. Невысокая, с длинными, черными волосами, она, словно не понимала, куда попала, и на все расспросы только молчала. Дел у очередной смены было много: надо было загрузить все ингредиенты "Каши", так с подачи русских рабочих начали называть это неизменное блюдо, продуть трубы подачи. К восьми утра пища должна быть готова. Так что, немного помучившись с незнакомкой, и решив, что она либо не знает никакого языка, кроме, какого-нибудь экзотического, либо немая, ее проводили до двери. Про это странное происшествие все тут же забыли.
Но, через сутки в то же самое помещение проник еще один человек, и его уже никто не заметил. Он не стал заходить в помещение кухни, а поднялся по лестнице вверх. Через час он спустился, и торопливо скрылся в длинных коридорах Ковчега. А, через несколько минут, в помещении кухни взвыла тревожная сирена, а в рубке замигала ярким, кроваво-красным цветом один из экранов.
- В чем дело? - спросил Соболев.
- Не пойму, - пробормотал оператор внутренних систем. Это был стажер третьей смены, испанец Хосе. Фамилию его Александр так и не сумел выучить. - Что-то с системами очистки.
К ним подошел сидевший в стороне Накаями. При виде картины на экране он изменился в лице и сразу ударил по красной кнопке на его пульте.
В это самое время в отсеке сто двадцать-пятьдесят-сорок шесть, поднялась высокая, мужская фигура. Чуть пошатываясь со сна, мужчина пробрался на Проспект, потом свернул в сторону ближайшей столовой. Он привычным жестом нажал на синюю кнопку, и автомат тут же выдал ему пластиковую упаковку с водой. Развернувшись, он пошел к себе, и по ходу отхлебнул воды. Лицо его тут же перекосилось, тепло скрутила судорога, и он рухнул на пол. Когда на звук падения прибежал дежурный полицейский, то француз алжирского происхождения Жан Анри, еще бился в судорогах агонии. Собрался народ, никто ничего не понимал. А потом на пищевом автомате загорелась предупредительная надпись: "Автомат блокирован". Точно такие же надписи появились на всех пищевых автоматах линкора.
Через полчаса в рубке были все руководители землян.
- Какой объем заражения? - спросил Зорич.
- Если говорить о привычных объемах, то это три основных емкости из пяти, - доложил Столяров.
- Какая концентрация циананида?
- Очень высокая, - Зубова была подавленной. - Смерть наступает в течение трех минут.
- Потери.
- Пять человек. Четверо пили воду, одна женщина принимала душ.
- Есть возможность дезаквтивации всей этой отравы?
Маккормик тяжело вздохнул.
- Да, есть, но это вопрос времени. Нам придется многократно перегнать воду через фильтры, а это сразу заблокирует работу всей системы водоподачи. Мы на неделю останемся вообще без воды.
- То есть, у нас нет отдельной системы очистки воды?
- Увы.
- Да, никто ведь не рассчитывал, что может такое случиться! - Манштейн словно оправдывался.
В это время подал голос оператор внутренних систем слежения.
- Полковник, я нашел ту женщину.
- Кто это?
- Клаудиа Антониоли, итальянка. Это ее браслет высветился прошлой ночью в то время.
- А сегодня где она была?
- Рядом с пищевым отсеком, но не внутри его.
- А с этим, загадочным привидением, там опять ничего не было?
- Ничего, - подтвердил Столяров. - Тот, кто отравил воду, не оставил следов.
- Ищите тогда ее. Из-под земли найдите и притащите сюда!
Через две минуты голос оператора продиктовал цифры расположения отсека итальянки. Еще через полчаса ее привели в рубку. Она казалась безмятежной, и напрочь отказалась говорить. Она просто молчала, не отвечая на вопросы. В конце-концов к Зоричу подошла Алина Васильевна, шепнула ему что-то на ухо. Тот кивнул головой. Через пятнадцать минут Зубова вернулась с невысоким, но достаточно экзотичным брюнетом. Он был брит наголо, но при этом сохранил эспаньолку с подкрученными вверх в стиле Сальвадора Дали кончиками усов. Это и был знаменитый аргентинский гипнотизер Симеони. Без долгих церемоний он подошел к женщине, несколько секунд смотрел в ее глаза, потом сделал два пасса руками, и отошел в сторону.
- Теперь спрашивайте, она вам скажет все, - пообещал он.
- Как вас зовут? - спросила Берта Хофман по-итальянски.
- Клаудиа Антониоли, - ответила та чуточку заторможенным тоном.
- Это ты отравила цистерну с водой?
- Нет.
- А кто?
- Бог.
На минут все смешались, потом Зорич шепнул что-то на ухо Берте.
- А как зовут бога? - повторила она.
- Джеймс.
- А фамилия?
- Хенденберг.
Столяров быстро забил в компьютер эти данные.
- Зачем он это сделал? - продолжал расспрашивать Зорич.
- Он хочет довершить начатый конец света. Он предсказал его еще десять лет назад.
Столяров тут же доложил:
- Джеймс Хенденберг, англичанин, место жительства - Гвиана, сорок девять лет, профессор химии. А вот это уже интересно: "Основатель секты "Копье Бога".
Итальянка сразу оживилась, глаза ее заблестели.
- Да-да, "Копье Бога"! Это было лучшее место в мире. Мы так хорошо жили, мы готовились к концу света, молились, очищались духовно и плотски. Мы жили одной большой семьей, все любили друг друга. Потом пришли эти твари, и всех съели. Мы были в это время с Богом в джунглях. Когда вернулись, там были уже ваши эти тарелки, и нас вывезли. Бог сказал, что это и есть конец света, а вы ничего не поняли и зря сопротивляемся неминуемому. Он решил сам поставить точку в истории человечества.
Зорич задал вопрос, давно мучавший его.
- Откуда у него столько цианида?
- Бог производил его несколько лет. Мы хотели отравить водопроводную систему Нью-Йорка.
- Ты разведывала для него систему охраны пищевого блока?
- Да.
- Где сейчас Хенденберг?
- Я не знаю.
- Где Хенденберг?! - снова повторил Зорич.
- Я не знаю.
- Где его браслет?
- Он его снял сразу. Бог сказал, что это система сатаны.
- А как он тогда ел?
Антониоли расстегнула кофту, на ее груди на цепочке висел браслет.
- Я брала на его браслет пищу и воду. Относила ему.
- Можете полюбоваться личиком этого самозваного бога, - Столяров вывел на экран изображение бородатого, рослого мужчина.
- Передайте его изображение полиции во все отсеки, - скомандовал Зорич. - Задержать любой ценой.
- Где его искать, Клаудиа? - Повторила Берта.
Она отрицательно покачала головой.
- Вам его не найти. Он знает Ковчег лучше вас.
- Как это?
- Он излазил весь корабль, все его коммуникации. Он знает много разных закоулков.
- Что у него есть еще? - Спросил Зорич. - Оружие, яды?
Берта тут же перевела.
- Бомба, - еле шепнула итальянка. Они еще не пришли в себя от шока, когда со стороны входа ощутилось какое-то движение. Все повернулись в эту сторону, и невольно испытал второй шок. В дверях рубки стоял Джозеф Райт.