Так… едем дальше. Будем, несмотря ни на что, выполнять свой долг - а значит, ещё на шажок приблизимся к вратам рая. Хм… значит, касаемо фокусировки зет-полей сканирования. Ага… пишем: при введении переменной фита-прим с плавающим коэффициентом дивергенции в систему ходжа-уравнений, попытка интегрирования по всем обтекающим кривым в диапазоне от… э-э-э… оставим пока пробел… пусть Зия не выёживается и конкретненько так, нам это скажет… хе-хе!… эта попытка, значит, приводит к определённому математическому парадоксу… который я не без долгожданного ехидства назову "дурак-парадокс имени Зии"…"
* * *
Мулла-батюшка удивил Егора. Даром, что грозен и нелюдим. Но, ведь, лично прибыл, как раз в момент окончания привала, когда Егор тоскливо подумывал о том, чтобы продлить его ещё на полчасика.
И слава Господу-Аллаху, что прибыл, а то Егор совсем уж вымотался. Да и Ромка-джи еле-еле тащился. Дошли бы, конечно, что там говорить, - ползком, но добрались бы… но… всё равно - молодец мулла-батюшка, истинный воин и священнослужитель!
Самое смешное, что вместе со священником и Маринка прикатила. Вот уж не было печали! Перед девушкой её красоты надо орлом смотреться. Этаким крепеньким ген-саксаулом… зелёным и в пупырышках. Чтобы кудри по ветру и грудь колесом! А Маринка спорхнула с верблюда именно в том момент, когда у Егора болезненно ворочалось в животе нечто неуёмное… и тошнило, как Иуду.
Одно утешение - Ромка-джи и вовсе спал в надвинутом капюшоне и укутанный повязкой по самые глаза. Дёргался во сне, стонал… бедолага. А за компанию и не так обидно паршиво выглядеть, правда? Тем паче, что выходили они с Ромкой-джи кругом героями. Так сказать, по самые уши. Теперь на всю жизнь будет что рассказывать!
Мулла-батюшка сразу же начал осмотр Зии. Подивился тому, что тот крепко спит. Потом прикинул, что, скорее всего, именно сейчас медицинский нанотех взялся за наиболее болезненные жилки и посему усыпил пациента надолго. Егора похвалил за то, что тот обильно поил Зию, не поскупился на воду. Заворчал, когда Егор попытался, было, выглядеть орлом и, - вкалывая что-то Зие в шею, - велел Маринке Егора не щадить и проделать с ним всё то, о чём он ей в дороге говорил. Егор напрягся, но ничего страшного не произошло. Маринка просто воткнула ему иглу прямо сквозь рукав, а потом наклонилась над его лицом и, надавив на плечи руками, спросила:
- Сколько Маринок видишь?
- Одну… - недоумённо ответил распростёртый на песке Егор.
Нос у Маринки остренький, чуть-чуть курносый. На лбу крохотные капельки пота… так бы и попробовал на вкус… и солнце вокруг головы, как нимб у святого сияет. Красивая…
- Одну он видит! - серьёзно сообщила Маринка мулле-батюшке, - Других, говорит, таких, на свете нет!
- За периметром лучше следи, - заворчал священнослужитель, осторожно открывая лицо Ромки-джи. - Поди, не дома. Вот в городе нашуткуешься со своим милым…
Ромка-джи застонал.
- Ну-ну… тихо, тихо… Слышь, Егор?!
- Да, мулла-батюшка!
- Он кровью мочился?
- Вроде, нет… - смущённо ответил Егор, скосив глаза на Маринку. Вставать не хотелось. Хотелось лежать и смотреть, как она оглядывает окрестности с торчащего из песка раскалённого валуна, в тени которого раненная и контуженая троица отлёживалась вот уже второй час.
Ромка-джи закашлялся.
- Всё-всё… спокойно… - прогудел мулла-батюшка и поднял Ромку-джи на руки. - Маринка? Как там? - выпрямившись во весь рост, спросил он
- Чисто… вроде.
- "Вроде"… учишь вас, учишь… овцы кур-р-рдючные!
- Да чисто, чисто, дядя Коля!
- Дома я тебе "дядя Коля"… а здесь - командир!
- Чисто, командир! - Маринка спрыгнула с валуна и отдала честь розовой ладошкой.
Егор, кряхтя, сел.
- Зря кряхтишь! - сказала ему Маринка, помогая встать. - Я в тебя верблюжью дозу впрыснула! Ты теперь как ниндзя скакать и прыгать можешь… и вместо верблюда всё на своём горбу тащить!
Из-под её армейского шлема выскользнула коса и Егор, сам того не ожидая, вдруг развернул Маринку за плечи и быстро поцеловал её куда-то в скулу.
- Потом начеломкаетесь! - рявкнул мулла-батюшка. - Маринка, шайтан-девка, быстро в дозор!
Совсем, как Мама-Галя, когда упрямилась, Маринка отвернулась от священника, капризно дёрнула плечиком, поцеловала Егора в губы - едва коснулась… но Егору показалось, что земля и солнце на мгновение прокрутились вокруг него, слившись в огненное колесо… - и вскинув калаш по всем правилам, прикладом к правому плечу, опустила щиток шлема и быстро скользнула вперёд, в дозор.
На песке остались её маленькие аккуратные следы.
Иисус-любовь! Егор бы упал и поцеловал их… но было неловко перед открывшим глаза Ромкой-джи.
* * *
Тихо бренчал дутар. Зия допил ген-кумыс и трясущейся рукой утёр губы. За стеной привычно заорал младенец. Егор, потупившись, смотрел в пол. Полоса жёлтого света тянулась от двери через всю комнату к стене. В углу комнаты, в темноте мерцала невиданной красоты башня. Белые облака над ней сияли. "Гонконг" - непонятно темнела надпись… и дальше что-то совсем уж несуразное на демонском языке.
Зия остановил запись.
- Саввы нет, - сказал он. - Тот был великий знаток истории. Жаль, не успел он с вами, ребятнёй, толком поговорить.
В противоположном углу шевельнулся староста Володя.
- Соплякам мудрого не открывай, - скрипуче произнёс он, - не доросли ещё.
- Мы сами мудрее их будем, - прошептал Зия, откинувшись на подушки. - Ты сам говорил… - он осторожно кашлянул и голос его окреп, - вот чёрт, в почках ещё пока отдаётся… Ты, староста, сам говорил, что жизнь ваша прежняя прекратилась. Не уйти от жизни-то…
- Посмотрим, - спокойно ответил староста и встал. Он повздыхал, прошептал короткую молитву, похлопал Ромку-джи по руке и убрёл, обронив на прощание:
- Во многие мудрости многие печали. Пусть живут, пока молодые, - жизни радуются.
- Ничего, боевая юность России… их не так-то просто правдой сковырнуть, - сказал Зия слабым голосом. - Маринка, подашь, красавица, мне ещё чашечку?
- Угу… - Маринка сняла с плеча руку Егора.
- И м-м-мне… - подал голос Ромка-джи.
- Описаешься! - отрезала Маринка. - Лежи и не жужжи! Дядя Коля сказал, что ещё два дня лежать надо. А ты опять ночью до ветру потащишься!
- Да всего-то третью чашку прошу, - недовольно заворчал Ромка-джи. - Зия, вон, уже четвёртую пьёт! И потом, что бы мне до ветру не сходить? Что я должен, в чайничек сикать?
- Именно, - рассеянно сказала Маринка, помогая Зие поправить подушку. - В чайничек, в баночку, в штанишки… постельный режим! Зия, вам удобно?
- Удобно, ослепительная, удобно. Спасибо! Ну-с, сполох-десант деревенский, поехали дальше! Здесь у меня файлик есть… специально для вас вытянул. Но учтите, староста не зря ворчит. Это, так сказать, не для детского ума! И вообще, запрещённая тема. В Москве меня могли бы запросто прижучить… так что не болтайте потом, где ни попадя.
- Спаси Господь-Аллах! - тотчас горячо отозвался Ромка-джи. - Что мы, не понимаем, что ли?
Егор молчал. Маринка снова уселась рядом с ним, и он обнял её за плечи, укрыв прохладным одеялом. Говорить и думать не хотелось. Хотелось целоваться.
Эх, Ромка-джи, не видать тебе теперь Маринки, как своих лопоухих ушей!
Ну, да ничего… он теперь горит весь! Каждый вечер Зия что-нибудь новое рассказывает и показывает. Говорит, что нельзя, мол, более в дикости жить. Надо, говорит, и о мире больше знать, и о нашем месте в нём.
А наше в нём место хорошее… с Маринкой рядом…
Егор украдкой поцеловал Маринку в шею и почувствовал, как вспыхнули её щёки. Она повернула голову и еле слышно жарко прошептала Егору в ухо: "Руки убери!"… отчего Егора как будто пробил разряд - так это было замечательно!.. И захотелось сграбастать Маринку целиком и утащить куда-нибудь подальше от файлов, Зии, истории и Ромки-джи…