Из сортира Бенджамиль вышел с опустошённым мочевым пузырём и с душой, исполненной надежды. "Всё образуется, - думал он, вставляя ракушку в ухо. - Ещё немного, и я буду спасён". Он так увлёкся мыслями о спасении, что чуть было не позвонил Ирэн, но, вовремя спохватившись, назвал номер своего друга, соседа по этажу и товарища по собирательству старинных безделушек Трустама Вайса.
"Тирлим-пам-пам, тирлим-пам-пам", - пропел сигнал вызова, и знакомый голос осторожно отрапортовал:
- Трустам Вайс слушает. С кем имею честь?
- Русти! - закричал Бен, прижимая пальцем ракушку. - Ты меня слышишь?
- Слышу. А кто это? Не имею чести…
- Это я, Бен! - перебил друга Бенджамиль. - Ты хорошо меня слышишь?
- Хорошо, - недоуменно отозвался Вайс. - А почему номер незнакомый?
- Я потом объясню! Русти, мне очень нужна помощь! Ты вот что сделай…
- А почему семёрка в начале? Ты откуда?
- Я в красно-синем секторе рабочего буфера, в полицейском участке номер пятьдесят два! Меня обвиняют в двойном убийстве, ну и ещё по мелочам! Ты…
- Какой участок? Какое убийство? - Голос Трустама стал испуганным.
- Я потом объясню! У меня мало времени!
- Кто это?
- Бенджамиль! Бенджамиль Мэй!!! - взревел Бен.
- У меня нет знакомых с таким именем. Вы ошиблись номером, - сказал Вайс ровным голосом и отключился.
Некоторое время ошарашенный Бен бессмысленно слушал короткие гудки, затем офицер Д. Смит тронул его за плечо и попросил вынуть телефон из уха.
Когда подавленный и расстроенный Бен вернулся в кишку, между Буддой и парнем со свёрнутым носом уже сидел новый постоялец - маленький жилистый человек с крючковатым носом и светлыми беспокойными глазами.
Бенджамиль прислонился спиной к решётке, им овладели тоска и апатия. Он даже не заметил, как Будда поймал его за рукав и почти насильно усадил рядом с собой, предварительно прогнав кого-то с лавки.
- Посиди-ка маленько, - сказал неожиданный покровитель, - а то маячишь, глаз натёр, весь вид закрываешь. - И, указав пальцем на входную группу участка, спросил, ни к кому конкретно не обращаясь: - Чего там за хрень-то происходит?
Бенджамиль невольно взглянул в указанном направлении. Возле шести детекторных рамок входа действительно творилось нечто странное. Издалека ничего не было слышно, но перед входом невесть откуда образовалась непонятная сутолока. То ли кого-то выталкивали вон, то ли, наоборот, не пускали в здание.
Бенджамиль вытянул шею, приглядываясь. Вдруг что-то треснуло коротко и зло, мерное гудение полицейского участка взорвала автоматная очередь, за ней вторая. Бен успел заметить, как над сутолокой взлетел человек с неестественно длинными и гибкими конечностями. Человек этот, скорее походивший на паука или обезьяну, мощно оттолкнулся ногами от чьей-то головы, зацепился за гладкую отвесную стену, совершенно невероятным манером взбежал по ней вверх и повис на решетчатой ферме перекрытия. Снизу по нему ударили аж в три ствола. Будда ухватил Бена за шиворот и повалил его рядом с собой за скамейку. Пули с противным визгом рикошетили от стен и потолка. Бен отчаянно выворачивал шею, пытаясь разобрать, что происходит. Он увидел, как обезьяноподобный человек спрыгнул с десятиметровой высоты, разбив вдребезги напольную плитку, прокатился по полу, вскочил на ноги и с утробным воем двинулся на стрелявших в него стопов. Пули с сочными хлопками попадали ему в грудь, заставляя всё тело содрогаться в нелепой пляске. Жуткий человек сделал несколько шагов, упал, и в ту же секунду рвануло.
У Бена заложило уши, он на несколько мгновений ослеп и даже слегка сошёл с ума, а когда стал способен хоть как-то воспринимать действительность, вокруг стоял полный кавардак. Отовсюду неслись крики и стоны. Где-то, захлёбываясь, визжали истошным голосом. Помещение заволокло едким дымом, и люди лезли друг на друга, ничего не видя и ничего не соображая. Сверху моросил мелкий дождик. Откуда-то вывернулся давешний крючконосый сосед по лавке, прокашлял:
- Давайте сюда! Здесь дырка! - И полез в белесый удушливый дым.
Бен, сам не зная как, уцепился за его брыкающуюся ногу и пополз следом. Углепластиковые стержни в нескольких местах оказались разбиты осколками. Бен на четвереньках пробрался в один из таких проёмов. Возле решётки торчком сидел труп с кровавой кашей вместо верхней половины лица. Пшеничные усики задорно топорщились над его оскаленными зубами.
В ужасе Бенджамиль отцепился от спасительной штанины, его вырвало густой горькой желчью. Он тихонько завыл и с упорством раздавленной улитки пополз туда, где редела дымовая завеса и где, по его разумению, был выход из этого ада.
Глава 5
Сжав голову руками, Бенджамиль слегка раскачивался взад-вперёд. Его тошнило.
- Нужно затолкать пальцы в рот, - посоветовал Лимкин.
Бенджамиль помотал головой. Потом всё-таки сунул указательный и средний пальцы в горло. Пустой желудок мучительно сократился. Блевать было нечем.
- Это вы в участке надышались. - Лимкин старательно мял в пальцах полу сюртука, пытаясь оттереть тёмное пятно. - Ясное дело.
- А почему вас не тошнит? - с трудом спросил Бен.
- Я пятнадцать лет работал на "Кемикал Данг Фактории", - очень серьёзно сказал Слэй Лимкин. - Теперь меня тошнит только от химических удобрений. Хотя в остальном работа была хорошая и должность не из последних, но потом у меня обнаружили синдром Патча и сразу выставили за ограду. Мистер Мэй, вы знаете, что такое синдром Патча? Не знаете? Вот и хорошо, лучше и не знать.
Бенджамиль с омерзением посмотрел на свои светлые брюки. От вида бурых заскорузлых пятен на коленях его замутило сильнее.
- Может, всё-таки дождёмся сумерек? - уже в сотый раз предложил Лимкин.
Бен поглядел на изрисованную похабными картинками стену с обвалившимися кусками штукатурки, на полусгнившую оградку палисадника и в сотый раз покачал головой.
- Вы только покажите мне направление, а сами идите домой. Чего вам со мной таскаться? - неуверенно сказал Бен.
Ему до ужаса не хотелось искать трубу в одиночку, он даже готов был терпеть навязчиво-многословного Лимкина с его бесконечными жалобами.
- Да нет, чего уж там. - Лимкин пожал плечами. - Мне всё равно в те края топать.
- Вы живете около тубвея? - Бенджамиль даже обрадовался.
- С чего вы взяли? У нас тут один патрубок на полторы сотни кварталов. Это вам не аутсайд. Мой дом вон в той стороне. - Лимкин указал куда-то за спину. - Один патрубок и один стоповский участок на четыре сектора. Был…
- А вы вроде сказали, что нам по пути, - удивился Бен.
- По пути, но домой я пока не пойду, - рассудительно сказал Лимкин, - Отсижусь пока у одного приятеля, вдруг искать будут. Так что дома я буду не скоро. - Он протяжно вздохнул. - Замиля будет волноваться… и дети. Когда их теперь увижу? - Лимкин судорожно всхлипнул, размазывая по грязным щекам слезы. - Вы уж извините меня, мистер Мэй, что я при вас плачу, это у меня болезненное. Никогда не могу удержаться.
- Ничего страшного, - сказал Бен устало, Лимкин плакал уже третий раз с тех пор, как они выбрались из взорванного участка.
Дурнота постепенно утихала. Бенджамиль отвернулся от утирающего слезы Лимкина, вытер руки о штаны и полез за пазуху.
Кружок оракула был тёплым, ощутимо весомым, надежным, единственным, что еще как-то связывало Бена с привычным и безопасным миром делового кольца, с уютной квартирой в бело-оранжевом секторе аутсайда, с неразобранным ящиком антикварных комиксов под кроватью. Бен шмыгнул носом и шесть раз крепко сжал оракула в руке. На дисплее, словно всплывая из темной глубины, проступили буквы:
В этом мире неверном не будь дураком:
Полагаться не вздумай на тех, кто крутом.
Трезвым оком взгляни на ближайшего друга -
Друг, возможно, окажется злейшим врагом.
- Ну вот, - тихо сказал сам себе Бен. - Нужно было спрашивать советы до, а не после. Это, конечно, не совсем то, чего я ожидал, но про Вайса всё сказано предельно верно. Если бы я загодя знал, что Трустам такая скотина, то позвонил бы кому-нибудь другому.
"Кому бы ты позвонил? - осведомился ехидный голос внутри Бена. - Тебе тридцать два, и твой единственный друг оказался полным дерьмом, а новых друзей у тебя не будет, ты ведь не любишь ничего нового, кроме антикварных безделушек. Ха-ха! И даже эти безделушки далеко не новые!"
- Что там у вас? - спросил Лимкин, вытирая крючковатый нос.
- Ничего, ерунда, - ответил Мэй, пряча оракула. - Можно идти дальше.
- А как самочувствие?
- Сносно, - сказал Бен, поднимаясь с треснутого пластмассового ящика.
- Лучше бы погодить до темноты, - просительно сказал Лимкин.
Бенджамиль упрямо помотал головой:
- Мне нужно идти. К тому же ночью здесь опасно.
- Здесь всегда опасно, - уныло сказал Лимкин, - и днём и ночью. Только ночью меньше шансов попасться на глаза стопам. Я думаю, патрули уже прочёсывают ближние сектора. Им же надо найти виноватых. А по темноте мы бы живо проскользнули. Я ж в этих кварталах вырос, каждый закоулок знаю… Ну, нет так нет… - Лимкин поднялся на ноги. - Тогда пойдём, что ли?
Проведя всю свою сознательную жизнь в окружении механизмов, так или иначе отсчитывающих часы и минуты, Бенджамиль даже не предполагал, сколь сложно определять время, не имея перед глазами ни одного циферблата. Лимкин утверждал, что они идут часа два, Бену казалось - гораздо дольше. Они шли черными дворами, подворотнями, совершенно невообразимыми закоулками, время от времени со всеми предосторожностями пересекая большие радиальные и сегментарные улицы.