В гостях у Смока
Друзья поднялись по тускло-освещенной, грязноватой лестнице во второй этаж и остановились перед обитой белой клеенкой дверью. Смок три раза, с равными промежутками, нажал кнопку звонка, и дверь распахнулась.
- Где ты пропадал с раннего утра до поздней ночи, Бен Смок? Если ты будешь продолжать в этом же духе, я разведусь с тобой, честное слово! - послышался у дверей звонкий веселый голос.
- Ой, Нэнси, не пугай меня, я такой нервный! Ах, я упаду в обморок! - дурашливо отозвался Смок и дружески втолкнул Грея в ярко освещенную маленькую переднюю. Грей поднял голову и с любопытством взглянул на жену Смока. "Старуха" оказалась молодой, голубоглазой, пышноволосой блондинкой с миловидным, загорелым лицом и яркими губами. Одета она была в чистое темное простенькое платье с белоснежным передником и в малиновые бархатные туфли.
- Это - мой старый друг Том Грей, Нэнси! - просто сказал Смок, вешан на гвоздь свою кожаную куртку.
Нэнси крепко, по-мужски, тряхнула руку Тома своей сильной, шершавой рукой и весело защебетала:
- О, мне Бен много рассказывал про вас! Он вспоминает вас почти каждый день! Я даже, признаться, начинала ревновать.
- Брось болтать глупости, старуха! - притворно сердитым тоном перебил ее Смок, - и давай нам есть: я голоден, как добрая сотня бродячих собак. Если ты не хочешь видеть труп своего мужа, умершего с голода, - дай мне бутерброд и стакан кофе. Иначе я не ручаюсь за себя! Или я умру, или съем тебя!
- Все готово. Я давно жду тебя и раз десять подогревала кофе, бродяга ты этакий! - весело засмеялась Нэнси и прошла в комнату. Оба друга последовали за ней и уселись за стол, на котором ароматным паром дымился большой медный кофейник и были аккуратно расставлены тарелки с холодным жареным мясом, ветчиной, сыром, яйцами и ломтями белого хлеба. Комната была небольшая, но чистая. Стены были оклеены светлыми обоями с маленькими букетами незабудок; крашеный пол был застлан дешевым пестрым ковром; на окнах висели кисейные занавески; в переднем углу кудрявилась зелень каких-то тропических растений в больших деревянных кадках; на стене висели дешевые олеографии в золоченых рамах, изображавшие лесные пейзажи. Комната освещалась яркой электрической лампочкой, под маленьким зеленым абажуром свисавшей над столом с потолка.
- У нас очень уютно, не правда ли? - заговорил Смок пододвигая себе тарелку с ветчиной. - Я как-то не удосужился побывать у наших миллиардеров, но, мне кажется, у них не так уютно. У них нет таких чудесных тропических растений и таких картин, Том! Эти растения и картины великолепны, и моя старуха вполне справедливо гордится ими. Видишь ли, Том, Нэнси мечтает еще о клетке с канарейкой и о маленьком чертенке в пеленках, который радовал бы ее в течение целых суток своим писком. Она уверяет, что без этого чертенка настоящей семейной жизни и уюта не существует и… что я - плохой семьянин…
- Эх, ты болтушка! - весело расхохоталась Нэнси, любовно толкнула кулаком в бок своего мужа, - лучше помолчи и ешь!
- Я-то не зеваю и ем, как честный человек, а вот наш гость как будто стесняется, - отозвался Смок, накладывая себе на тарелку солидный кусок мяса. - Если ты не будешь есть, как следует, Том, я рассержусь! Значит, тебе не нравится кушанье, приготовленное руками моей жены? В таком случае я не поеду с тобой и останусь дома.
- Как, ты собираешься уезжать, Бен? - дрогнувшим голосом спросила Нэнси и сразу опечалилась.
- Я должен ехать с Томом в Блеквиль, Нэнси! - серьезно ответил Смок. - Дело не терпит отлагательства. Соснем часок-другой и в путь. Денька через два я вернусь. Не беспокойся.
- Конечно, поезжай, если это необходимо! - подавляя вздох, проговорила Нэнси и принялась угощать гостя, который почти не прикасался к еде, и только теперь, под ее стремительным натиском, принялся за ветчину. Зато Смок с аппетитом рабочего человека, после длительного воздержания дорвавшегося до еды, уничтожал кушанья.
- Ну, кажется, я сыт! - заявил он, откидываясь на спинку стула и закуривая трубку. - Пойдем, старина, соснем малость рядом на кровати, как бывало в доброе старое время, когда мы с тобой снимали комнатушку с одной кроватью у тетки Салли. Помнишь? И как мы могли жить в такой грязной яме? Теперь я, благодаря Нэнси, приобрел буржуазные замашки и сплю на чистой простыне; ты только подумай! Идем, старина! Нэнси постелет себе здесь, на полу.
- Я не хочу спать и посижу здесь! - решительно заявил Грей, - я все равно не засну.
- Ну, как хочешь… - зевая отозвался Смок, - напрасно, очень напрасно! И тебе не мешало бы соснуть. Ну, коли так, пойдем, старуха!
Смок с женой удалились в спальню, а Том Грей откинулся на спинку стула, закрыл глаза, вытянул ноги и задумался. Он горел непреодолимым желанием поскорее добраться до Блеквиля и принять участие в борьбе. Эта досадная задержка раздражала его, и он в душе даже сердился на Смо-ка. "Что-то творится и восставшем городе? Может быть, там на улицах кишит жаркий бой, гремят выстрелы, и его товарищи изнемогают в борьбе с прислужниками буржуазии. Впрочем власти, вероятно, не скоро опомнятся от неожиданности: симпатии большинства солдат на стороне рабочего класса; они откажутся стрелять и удержат своих товарищей. Кроме того, во всех городах Штатов имеется Всемирная Ассоциация Рабочих; эта Ассоциация растет с каждым днем и сумеет поддержать в борьбе своих товарищей. Через океан Коммунистический Интернационал протянет руку помощи борцам за рабочее дело. Вот, разве машины, танки, аэропланы, которые имеются в распоряжении капиталистов… но ведь и машины управляются людьми!" Эти мысли успокоили Грея, и только теперь он вспомнил о Долли. Поезда не курсируют, и она в Блеквиль не приедет. Пожалуй, так будет лучше; он будет за нее спокоен. Ее присутствие в такой серьезный момент будет его только нервировать. А вдруг решительная девушка, несмотря на все препятствия, найдет способ пробраться к нему? Нет, пусть лучше она не приезжает. Он тогда будет спокойнее и всецело отдастся борьбе. Том Грей пошевелился и взглянул на часы. Сквозь кисейные занавески вливалась в комнату голубая муть рассвета, и свет лампы под потолком приобрел бледно-молочный оттенок.
- Смок, старина, вставай! - тихо позвал Грей.
- Я уже и то встаю, - послышался из спальни веселый голос Смока. - Здорово я заспался, уже светает. Ну, да ладно, дорогой мы наверстаем потерянное время и будем лететь, что есть мочи!
Шофер, уже совсем одетый, показался из спальни, а за ним следом вышла Нэнси с побледневшим от бессонницы лицом.
- Я тоже не спала, мистер Грей! - прошептала она, - я ведь первый раз расстаюсь так надолго с Беном. Сейчас я сварю кофе. Без кофе я вас не отпущу, как вы хотите!
Она порхнула в кухню, а Бен направился на двор к своей машине, чтобы приготовиться к отъезду.
По дороге в Блеквиль
Через полчаса "такси" мчался полным ходом по улицам спящего города. Том Грей по-прежнему сидел рядом с шофером. Серые громады домов были молчаливы и мрачны; лишь кое-где в окнах сияли электрические звезды, тускло светились огромные витрины магазинов, и зелеными шапками мелькали мимо деревья сонных парков. Восходящее солнце уже золотило острые верхушки тополей и освещало концы бесчисленных, вонзавшихся в глубину чистого неба фабричных труб на окраине, когда "такси" вырвался на широкое, прямое шоссе и полетел еще быстрее. Вдали показалась черная точка, скользившая навстречу "такси" с необычайной быстротой, увеличиваясь по мере приближения, и скоро друзья увидели большой четырехместный открытый автомобиль. В автомобиле сидело двое мужчин в широких серых пальто и в канотье и изящно одетая полная дама в широкополой белой шляпе, которую немилосердно трепал ветер. Когда автомобиль был уже метрах в тридцати от "такси", у одного из пассажиров ветром сорвало шляпу; она полетела птицей назад и покатилась по шоссе. Автомобиль остановился; коренастый, смуглолицый шофер в черной куртке, соскочив с сиденья, погнался за ней. "Такси" пролетел мимо встречного автомобиля и тоже остановился. Смок соскочил на шоссе и побежал рядом с незнакомым шофером, словно желая помочь ему догнать шляпу, которая, прокатившись еще несколько шагов, шлепнулась на камни.
- Не из Блеквиля, товарищ? - отрывисто спросил он, - ну, что там слышно?
- Удираем во всю мочь! - весело осклабился шофер, шагая с ним рядом; - шумят ребята, и здорово трещат буржуазные горшки. Мои еле удрали оттуда. Запоздали малость; остальные буржуи удрали пораньше. Такая каша заварилась! Любо-дорого посмотреть!
- Город во власти рабочих? - продолжал спрашивать Смок.
- Ясно! Не скоро опомнятся буржуи… - ответил шофер, нагибаясь и поднимая шляпу, - удрали все, как зайцы! Впрочем, их не особенно стремились задержать. Рады были избавиться.
- Когда же это началось?
- Вчера, часов в шесть утра. А когда стало об этом известно у вас в Нью-Йорке?
- Вчера вечером.
- Ага, значит, власти скрывали это от публики, - заметил шофер, направляясь к своему автомобилю, - зато, чай, теперь всему миру известно: шила-то в мешке не утаить. Скоро по всем Штатам пойдет потеха, уж я знаю! И давно пора!
- Счастливого пути! - отозвался Смок, вскакивая на сиденье; и "такси" снова рванулся вперед. Смок немедленно передал Грею свой разговор со встречным шофером.
- Вперед! - вскричал нетерпеливо Том.
Снова побежали навстречу высокие телеграфные столбы с густой сетью проводов и зеленые шапки деревьев, окаймлявших шоссе, которое развертывалось, как огромный серый свиток, перед глазами путников. Изредка Смок останавливал "такси", внимательно осматривал его со всех сторон, закуривал трубку и снова пускал машину.
- Пока ничего не видно, - заговорил он, обращаясь к своему спутнику.