9.
- Приятно иметь с ним дело, - прошептал Димка, рассматривая бесшумно движущихся между деревьев стрелков Генки. - Фланговый дозор. Генка - умница.
Спорить с этим было трудно - отряд Новика шел по следу, как ищейка. Только вот сейчас он, похоже, влез в засаду - Димка круто свернул и вышел во фланг противнику по классической схеме. Правда, фланговый дозор осложнял дело.
Димка поднял ко рту ладонь и прокричал лесной птицей. Тут же донесся ответ. Дозорные остановились, но, прислушавшись, зашагали дальше…
…Женька вытянул вперед руку. Борька развел в стороны руки с растопыренными пальцами - Женька ушел вправо. Тошка - влево. Впереди передвигались отчетливо видимые спины в маскхалатах.
- Огонь! - выкрикнул Борька, нажимая спуск. Отрывистые, негромкие хлопки газовых выстрелов послышались в лесной тишине, разрушая ее - такие же звуки возникли дальше и левее. Атака из засады началась.
Капсулы с алой краской разрывались, как в кино. Двое видимых упали, третий прыжком сместился в сторону и открыл бешеный ответный огонь.
- Промазал! - заорал Тошка, бросаясь вперед. Но почти тут же ответные выстрелы послышались еще из четырех мест, и Тошка, закрутившись на месте, Грохнулся с воплем: - Меня подстрелили! - его маска была залита краской, что производило жутковатое впечатление.
- Это арьергард! - завопил Женька, падая за огромный корень, чтобы спастись от густых очередей. - Это не основные силы, мы напоролись!
Действительно, по ним двоим вели огонь пять ППШ противника, Борька проклял себя - как он мог упустить из виду железную дисциплину, которая царила у Генки! Его арьергард двигался на точном уставном расстоянии от ядра отряда и с честью выполнил свою роль амортизатора при атаке. Скорее всего, головной дозор сейчас окружает Димку, воюющего с одним из фланговых и частью основных сил, а второй фланговый - окружает его, Борьку! С досады мальчишка тихо и зло заскулил, понимая, что надо как можно скорее выходить из боя, пока не поздно… но в этом случае конкретно зажмут Димку!
Уходили секунды, драгоценные, как червонцы. Уходили, словно через дырявый карман…
* * *
Двенадцатью часами позже и на полтораста километров северо-западнее над лесами лежала беззвучная, тревожная предгрозовая ночь. Черные тучи скрыли Адамант, и под густыми кронами безраздельно господствовал мрак.
Безлюдно было на прогалине, ведшей к одной из многочисленных лесных молелен, поставленных вабиска во славу своих богов вдали от обитаемых мест. Черной тенью в черноте туч призрачно висел высоко вознесенный резной силуэт священной птицы, когда-то поднявшей из кипящего океана первую землю.
Всадники, один за другим выезжавшие на прогалину через кусты, были бесшумны и черны, словно они сами - беззвучные ночные птицы или призраки тех, кто осужден вечно скитаться после смерти за совершенные при жизни злодеяния. Нечеловеческие лица-морды выдавались вперед, на вытянутых вверх головах колыхались странные волосы. Молчали всадники, молчали их кони…
Да, именно кони! И, если присмотреться, наваждение исчезало. Не души, лишенные покоя, а кавалеристы на рослых жеребцах бесшумно рысили по прогалине к молельне. Морды оборачивалась масками ноктовизоров, странные головы - легкими шлемами, украшенными султанами из конского волоса, лучше всего прочего выдававшими охрану с латифундий Довженко-Змая. Впрочем, для тех, кто, по сообщениям службы безопасности латифундии, заночевал в молельне, такие ночные гости были хуже всяких злых духов.
Повинуясь бесшумным командам старшего - он сидел в седле, похожий чем-то на большого ловчего сокола - обнажив длинные, мерцавшие тусклым собственным светом шашки, кавалеристы окружили молельню. Двое спешились и, достав из седельных сумок короткие трубы реактивных гранат, встали на колено. В правой руке старшего изогнутый сполохом сверкнуло лезвие.
- Огонь! - в полный голос скомандовал он. Трубы на плечах спешившихся длинно харкнули пламенем, озаряя грозным алым светом все вокруг; предназначенные для борьбы с техникой, оснащенной защитными экранами, гранаты были, похоже, переснаряжены старинным напалмом. Крыша молельни подскочила, просела и исчезла во взвихрённом смерче огня. Послышался резкий, гортанный крик; топча вылетевшую дверь, наружу выскочила отплясывающая горящая фигура, рухнула ничком; пламя на ее спине весело затанцевало, как живое. Еще двое выскочили в окна притвора. Один покатился по земле, сбивая с себя огонь, вскочил, но тут же снова повалился, неловко взмахнув отлетающей рукой - выстрел плазмомета угодил точно в грудь. Второй метнулся наискось к лесу, замер, попятился, доставая короткий широкий клинок, отскочил, уклоняясь от размашистого удара шашкой в голову, но второй кавалерист, бросив коня вперед, срубил его сверху в плечо.
Старший нападавших соскочил наземь. В его левой руке, словно живая, зашипела и щелкнула по голенищу сапога недлинная тугая нагайка. Из-под мохнатой папахи выбивался густой чуб с посверкивавшей сединой; такое же серебро посверкивало и в коротких офицерских усах. Глаз видно не было, огненные тени лежали у рта и на высоких скулах. Мягко, упруго ступая, он подошел к убитым. Нагнулся, поднял выпавший из руки зарубленного клинок..
- Что… - голос его осекся, он поднес оружие ближе к лицу - широкий одноострый клинок длиной в пол-руки, витая рукоять почти без гарды… Отбросил оружие, сильным движением перевернул убитого - свет пожара упал на правильное лицо, которое никак не могло принадлежать вабиска - перекошенный рот, светлые волосы, посыпанные алыми искрами отсветов. - Что… Что это такое?! - неожиданная растерянность в его голосе смешалась с отчетливым ужасом. Он метнулся, уронив папаху, к останкам второго убитого, даже не нагибаясь, увидел маскхалат, перетянутый широкими ремнями, полувыскользнувший из кобуры офицерский плазмомёт… - Что же мы наделали, бараны?! - он схватил под уздцы двух ближайших коней, зажал так, что они затанцевали, всхрапывая. - Это же германцы! - ужас в его голосе сменился больные бессилием. - Мы же своих перебили… - он выпустил уздечки, подобрал папаху, отряхнул ее о колено механически. Вернулся к первому убитому, вгляделся в лицо - лицо подростка лет 14. - Сканеры у них не сработали… на нас… - проговорил он, еще раз обводя глазами кольцо потупившихся всадников - тишину можно стало рубить шашкой. - Ай, молодца, - почти весело, ни к кому не обращаясь, для себя, сказал он, и нагайка с визгом рассекла воздух. - Ах, как они нас… здорово… - он засмеялся, и этот смех дико прозвучал на поляне. - Не удивлюсь, если завтра они нас отправят штурмовать Прибой вместо их пограничной крепости… У-у… - прорвалось у него, и в этом звуке прозвучало что-то такое, от чего мороз пробежал по коже дата у самых храбрых. - Так… - он почти пробежал вдоль строя, глядя в лица своих людей. - Так, кто? Кто, кто? Кто сообщил? Кто навел?
- Отшельник, - сказал кто-то.
- Так. Отшельника взять. Привезти на латифундию. Допросить. Узнать все. Кто. Когда, где дал ему сведения. Всё!!! - заорал он вдруг, снова полоснув воздух нагайкой. - Подгоните джип. Трупы грузите. И потушите вы… это!
- Напалм, - буркнул другой голос. - Чем его тушить?
- Нечем, нечем… - пробормотал седоусый. - Теперь долго тушить придется…