- Лады. - Ньют вернулся к своему стулу и уселся, положив блокнот на колени. Он написал ещё несколько строк, потом взглянул на Минхо. - Что это за плюк ты понёс? Дело серьёзное, брат. Извини, но тебе придётся очень хорошо обосновать своё предложение.
Томасу не терпелось услышать ответ.
Минхо устало вздохнул, но всё же приступил к защите своей позиции.
- Хорошо вам, шенки, сидеть здесь и трепать языками про то, про что не имеете понятия. Других Бегунов, кроме меня, здесь нет, а среди остальных единственный, кто бывал в Лабиринте - это Ньют.
Гэлли перебил его:
- Не только! Я тоже...
- Ничего ты не тоже! - отрезал Минхо. - И уж поверь мне, ни ты, ни кто другой даже не догадываетесь, каково это - быть там, снаружи. Ты сам налетел на иглу гривера, потому что сделал то же, что и Томас, на которого ты пасть разеваешь - нарушил Главное Правило. Это называется двойная мораль, ты, поганый кусок...
- Хватит! - прервал его Ньют. - Говори по делу. Обосновывай своё предложение.
Напряжение сгустилось так, что его, похоже, можно было пощупать руками. Томасу казалось, будто сам воздух в помещении превратился в стекло, грозящее вот-вот разлететься на тысячи осколков. Оба - и Минхо, и Гэлли - в упор уставились друг на друга, их лица побагровели, того и гляди - лопнут от натуги. Но в конце концов парни отступились и прервали поединок взглядов.
- Ладно, слушайте, - продолжил Минхо, садясь на своё место. - Я никогда ничего подобного не видел. Он не запаниковал. Не расхныкался, не заплакал, вообще не похоже было, чтобы испугался. Мля, он же здесь без году неделя! Вспомните, какие мы были - каждый из нас! - в самом начале. Прятались по углам, не знали, куда кинуться, ревели по сто раз на дню, никому не доверяли, отказывались хоть чем-нибудь заниматься... И так неделями и месяцами, пока не оставалось иного выбора, как послать всё к едрене фене и начать нормально жить.
Минхо снова поднялся на ноги и указал на Томаса.
- Всего через несколько дней после своего прибытия, этот парень бросается в Лабиринт, чтобы спасти двух шенков, с которыми едва знаком. Весь этот плюк насчёт того, что, мол, он что-то там нарушил - даже не глупость, а полный идиотизм. Он правил ещё даже толком не знает! Зато куча народу рассказывала и показывала ему, каково там, в Лабиринте, особенно по ночам. А он всё равно пошёл туда, несмотря на то, что Дверь закрывалась, и его заботило только одно - что двое парней нуждаются в помощи.
Он глубоко вздохнул, казалось даже, что чем дольше он говорил, тем больший прилив сил ощущал.
- И это было только начало. Потом он стал свидетелем того, как я махнул рукой на Алби и оставил его умирать. А я ведь ветеран, с опытом и со знаниями, так что, когда Томас увидел, что я сдался, он тоже должен был бы сдаться. А он - нет. Только подумайте, сколько сил и воли ему стоило поднять Алби на стену, дюйм за дюймом! Нет, это, на фиг, шизуха полная.
- Но это ещё не всё, - продолжал Минхо. - Появились гриверы. Я сказал Томасу, что мы должны разделиться. И пошёл накручивать круги, бегать по специальным маршрутам - мы их отработали на случай погони. А Томас, которому полагалось напустить в штаны, взял на себя контроль над ситуацией, отказался подчиняться физическим законам и задвинул Алби на стенку. После этого отвлёк гривера на себя, выиграл поединок с ним, нашёл...
- Да знаем, знаем! - вмешался Гэлли. - Этому шенку Томми просто дико везёт.
- Нет, безмозглый ублюдок, ни хрена ты не знаешь! - налетел на него Минхо. - Я здесь два года, а ничего подобного не видел! Повторяю специально для лохов: ничего подобного не видел! - Минхо замолк и потёр глаза, мыча от досады.
Томас только сейчас обнаружил, что сидит с разинутым ртом. Его душили самые разные эмоции: тут были и признательность Минхо за то, что тот горой стоял за него, Томаса, и негодование на Гэлли за его постоянную враждебность, и страх в ожидании окончательного решения Стражей.
- Гэлли, - сказал Минхо, немного успокоившись. - Ты всего лишь размазня и трус, ты никогда не просил и не пытался стать Бегуном. Какое ты имеешь право говорить о вещах, в которых ни шиша не смыслишь? Так что сиди и молчи в тряпочку.
Гэлли опять подскочил, пылая от ярости:
- Ещё одно слово - и я сломаю твою жалкую шею прямо здесь, на глазах у всех! - брызгая слюной, заорал он.
Минхо только расхохотался, потом поднял руку и, припечатав раскрытую ладонь к физиономии Гэлли, с силой толкнул его. Томас привстал, увидев, как приютель рухнул на свой стул. Шаткая мебель перевернулась, грянула о пол и разломилась на две половины. Гэлли растянулся на полу, затем ему с большим трудом удалось встать на карачки. Минхо шагнул к нему и, упершись подошвой ботинка в зад своего противника, послал того обратно плашмя на пол.
Томас плюхнулся на свой стул в полном ошеломлении.
- Попомни моё слово, Гэлли, - ощерившись, процедил Минхо, - если ты ещё хоть раз посмеешь мне угрожать, да даже если вообще когда-нибудь заговоришь со мной - это твоей шее несдобровать! Сломаю, на фиг, как только разделаюсь сначала с твоими погаными конечностями!
Ньют и Уинстон уже были на ногах и схватили Минхо, прежде чем Томас успел разобраться, что происходит. Они оттащили Бегуна от Гэлли. Тот тем временем поднялся с пола. Его лицо превратилось в багровую маску бешенства, но он не бросился на Минхо, только стоял, грудь навыкат, и хрипло, надсадно дышал.
Наконец Гэлли сделал несколько запинающихся шагов назад, по направлению к выходу из помещения, бросая по сторонам пылающие от ярости и ненависти взгляды. Томасу пришла в голову мрачная мысль, что Гэлли сейчас похож на преступника, совершившего убийство. А тот с отведённой за спину рукой пятился к выходу, нащупывая дверную ручку.
- Всё теперь изменилось, - выговорил он, сплёвывая на пол. - Тебе не стоило этого делать, Минхо. Не стоило. - И перевёл безумный взгляд на Ньюта. - Я знаю, ты меня ненавидишь, всегда ненавидел. Тебя надо бы подвергнуть Изгнанию за неспособность управлять этой группой. Ты просто стыдобище, и все вы здесь не лучше. Но теперь всё будет по-другому, уж я вам это гарантирую.
У Томаса упало сердце. Вот не было печали, как будто всей этой кутерьмы недостаточно!
Гэлли рванул дверь и выскочил в холл, но прежде чем кто-нибудь успел среагировать, сунул голову обратно в комнату.
- А ты, - злобно обратился он к Томасу, - просто Чайник, который думает, что стал грёбаным богом. Не забывай - я видел тебя раньше! Я прошёл через Превращение. И что тут решат эти шуты гороховые, не имеет ни малейшего значения.
Он помедлил, обводя взглядом каждого, кто был в комнате. Затем его горящий злобой взгляд снова обратился к Томасу, и он выплюнул свою последнюю угрозу:
- Зачем бы ты здесь ни объявился - клянусь своей жизнью, я тебя остановлю. Убью, если понадобится.
И, повернувшись, убрался из комнаты, громко хлопнув дверью.
ГЛАВА 26
Томаса как приморозило к стулу. Ему было нехорошо, желудок сводило до колик. За своё короткое пребывание в Приюте ему пришлось пройти сквозь целый водоворот эмоций: страх, одиночество, отчаяние, скорбь, даже что-то похожее на радость. Но совсем другое дело было слышать, что кто-то ненавидит тебя так сильно, что готов убить.
"Гэлли просто сумасшедший, - думал он. - Душевнобольной, не иначе". Но от этой мысли его тревога лишь усилилась. Кто знает, что может прийти в голову душевнобольному?
Члены Совета молчали. Похоже, только что пережитое потрясло всех так же, как и Томаса. Ньют с Уинстоном наконец отстали от Минхо, и все трое мрачно вернулись к своим стульям и расселись.
- У него совсем крыша съехала, - негромко, почти шёпотом, сказал Минхо. Томас не понял, хотел ли Бегун, чтобы его слышали другие.
- Да ты сам не святой, - буркнул Ньют. - О чём ты только думал? Тебе не кажется, что ты чуток хватил через край?
Минхо прищурил глаза и вздёрнул голову, будто сомневаясь в искренности слов Ньюта:
- Вот только не надо выделываться! Вы все получили массу удовольствия. Этот козёл давно нарывался, вот и схлопотал по чему положено. Пора уже было поставить этот кусок плюка на место.
- Он всё-таки член Совета, - возразил Ньют.
- Чувак, он угрожал сломать мне шею и убить Томаса! У парня непорядок с головой, и тебе лучше послать бы за ним кого-нибудь да запереть в Кутузке. Он опасен!
Томас был полностью согласен, и опять чуть было не нарушил приказ сидеть тихо, но вовремя остановился. Совершенно незачем навлекать на себя неприятности вдобавок к тем проблемам, в которых он уже утонул с головой. Однако долго он так не продержится.
- А может, он и не был так уж неправ, - еле слышно пробормотал Уинстон.
- Чего-о?! - гаркнул Минхо, озвучивая мысленный вскрик Томаса.
Уинстон даже вроде удивился тому, что сказанное им было услышано. Прежде чем пуститься в объяснения, он обежал присутствующих глазами.
- Ну... Гэлли же действительно прошёл через Превращение - гривер ужалил его среди бела дня, прямо за Западной дверью. Значит, у него есть какие-то воспоминания! И он сказал, что Чайник выглядит знакомо. С чего бы ему выдумывать такое?
Мысли Томаса переключились на Превращение. Особенно занимал его тот факт, что оно возвращало воспоминания. Раньше его эта идея не посещала, но теперь ему подумалось: кто знает, а не стоит ли попытаться нарваться на иглу гривера и пройти через ужасный процесс, чтобы вспомнить хотя бы что-нибудь? В сознании всплыл образ Бена, корчащегося на кровати, леденящие кровь крики Алби... "Ну уж нет!" - решил он.