Впрочем, стрелков оказалось всего четверо. И те усажены, чтобы отход прикрывать, а не чтобы переговорщиков выцелить. Пришедшие говорить с Крузом, похоже, хорошо понимали, на что играют.
Говорили через огонь - полдюжины разложенных рядом костров, пахнувших пряно, смолисто. За огнем и тонким ароматным дымом - трое в кухлянках. Старейшины. Морщинистые, синеглазые, мелкорослые, грязные. Круз видел много таких в давности, когда лазил с приятелями, мелкой гопотой, по питерским задворкам и спальным захолустьям. Полуспившиеся, полубомжи, полууголовники, подрабатывавшие там и сям на следующую бутылку. Выжившие и сделавшиеся главными мудрецами у людей, знавших прошлое только в виде пулемета.
Крайний справа ухмыльнулся, сверкнув фиксами.
- Привет, начальничек. Уже и не чаял, что свидимся снова!
- А ты меня видел раньше? - поинтересовался Круз.
- Может, тебя и не видел. А вот таких, как ты, гнид ментовских с ряхами в три полы, навидался досыта еще пацаном. Не сдохнуть умудрился и пришел шкуры драть?
- Это хорошо, когда понимают сразу, - Круз усмехнулся. - Пришел. Хороший наш мир. Закон - тайга.
- И как вы, гниды, не передохли все? Позасрали все, дохли напропалую. А что осталось, мы со своих земель выжгли. Видно, не всех.
- Ты не гони пургу, - посоветовал Круз. - Пошутили, и ладно. Я не пихаться с вами пришел.
- Так зачем ты пришел? - спросил средний медленным, скрипучим голосом.
- За людьми, - ответил Круз. - Мне нужны люди. Сильные мужчины и способные рожать женщины.
- Наше племя невелико, - сказал средний. - Ты хочешь убить нас?
- Я хочу сделать вас сильными, - сказал Круз. - Тут коллега твой про новые хорошие времена говорил. Только вот в старые плохие вы ни с кем не воевали. В прежние времена чуть рыпнешься - по шапке получишь. А сейчас у вас право сильного. Ты сегодня сдохнешь, а я - завтра. Так вот, вы можете стать сильнее всех оленных. А можете и сдохнуть. Решать вам.
Левый - самый маленький, сгорбленный, с торчащими из ноздрей пучками седых волос - покачал головой. Раскрыл рот - натужно, будто выдавливал слова - и прохрипел:
- Волков дашь?
- Дам, - пообещал Круз.
Левый вдохнул - тяжело, с присвистом - и выхрипел:
- Будут люди.
- Мы что, под этого фраерка ляжем? - крикнул правый.
- Ша! - прохрипел старик. - Мы сегодня не сдохнем, понял?
6
Когда накатывала лихорадка, Круз шептал: "Я не умру, не умру, не умру". Мантра. Повторить три тысячи раз, десять тысяч. Поверить - и не умрешь. Не станешь вовсе беспомощным, иссохшим, увечным, не начнешь гадить под себя. Сможешь и сегодня, и завтра, держась за стену, добраться до смердящей параши.
За стенами шумит море. Недалеко, совсем недалеко. За глухой бетонной стеной, за колючей проволокой и пулеметными гнездами. Оно как сон. Выбраться отсюда, заползти в свою яхту - и в теплую, волнистую синь. Там свежо. И чисто. Там нет невыносимой, удушливой, ядовитой вони умирающих тел.
Ждал чего угодно - пули, ножа, шальной волны, отвала, течи. Но подыхать от грязи в кишках… мать твою! Говорят, средневековье кончилось, когда люди приучились руки мыть. И вернулось, когда забыли, зачем это делать. Веке еще в восемнадцатом чуть не главный повод подохнуть - кишечная инфекция. Склонность не мыться после латрины и чесаться в складчатых местах.
Как все-таки смердит! Говорят, к такому привыкают и перестают замечать. Счастливцы. Уже пятый день - и все то же самое. Впрочем, это, наверное, не сам запах, а память запаха, намертво вцепившаяся в рассудок.
В углу, за перегородкой, застонали. Круз, морщась, приковылял туда. Глянул. Этот, как его, то ли Махмуд, то ли Жак - живой еще, надо же. Легкое навылет и лежит в собственном дерьме - а еще живой. Сосед его, коротыш кривоногий корсиканского вида, уже концы отдал. Глядит в потолок стеклянно.
Махмуд-Жак вдруг захрипел протяжно, вытянулся, зашарил по скользкому матрасу. Затих. На губах розовая пена. Пузырек за пузырьком опадают, лопаются. Брызжут на желтушную щеку.
Круз вздохнул и поплелся обратно. Прикинув маршрут, оттолкнулся, шагнул безопорно трижды до лестницы. Не упал, ухватился за поручень. И - медленно, втаскивая слишком большое, бессмысленное тело, побрел вверх.
Два пролета. Дверь, коридор и еще пролет. И дверь. Низкая, тяжелая. За ней - солнце и ветер с моря. Хорошо.
Упал на четвереньки. Завалился на бок. Это ничего. Полежать… чуть полежать. Отдохнуть. Воды бы. Там, за будкой, гнездо. Там пулеметчики и вода. Обматерят, конечно. Но дадут напиться. Вниз почему-то никто не несет. Опять махмуды насели, что ли? А смердит как! Точно, память запаха. Тут откуда вони взяться?
Круз, кряхтя, встал на четвереньки. Обполз будку. И увидел возле пулемета, задравшего в небо ребристый ствол, раздувшийся труп.
Интересно, кто это? Франсуа? Вроде нет, Франсуа с бородой. Или молчун из Оверни? Да ляд с ним. Круз прополз мимо трупа, нащупал жестянку с водой. Тьфу, дерьмо. И тут воняет - но уже таблетками. Дезинфекция. Сковырнул крышку, приложился жадно. Заглотал, дергая кадыком. И тут же невыносимо заворочалось в кишках.
Далеко отползать сил не было, опорожнился прямо за пулемет. Потом сел, обессиленный, прислонился к стене. Закрыл глаза. Бриз шевелил волосы, гладил прохладно по щекам. Убаюкивал.
Когда открыл глаза, уже смеркалось. Болели пересохшие губы. Но в теле ощущалась легкость. Круз нашарил подле пулемета еще флягу, выпил. На этот раз пошло нормально.
В городе постреливали. Один. Один. Очередь. Снова один. Тут и не поймешь - перестрелка или просто от душевной тоски и обилия патронов. А может, Михай потрошит кого. Зачем, интересно? Скорее всего, просто потому, что может. Вместо того, чтобы плюнуть на всех и вся и сматываться из этого теплого места. Мститель, ети его. Кому и за что?
Тогда, в первый день, все и началось. Хоть Франсуа рубаху на груди рвал, мирил, клялся - хватило на две недели. Ненависть заразна. А у Михая будто предохранитель из мозгов вывинтили. Остервенел. Чуть живой был - но за полминуты сломал бедняге руку и переносицу. А из сорока трех бойцов на посту города Марселя - двадцать три мусульманина. Здравствуйте и приехали. А еще жара и гнусная вода. И гнилье по улицам. Еще через две недели из этих сорока трех осталось десятка два, так же увлеченно лупящих друг по дружке. И на хрена мы вообще сюда приперлись?
Круз вынул из кобуры кольт. Проверил. Вот он, ключик в страну чудес. Спокойнее с ним. Всегда под рукой. Интересно, как же выцелили бородатого? Наверное, из тех домов за набережной. Далеко, однако. Интересно, почему в гости не пришли? Впрочем, чего беспокоиться. Придут еще. Не те, так другие. Интересно только, куда подевались неспособные стрелять? Куда им теперь-то бежать? Было человек семьдесят гражданских всяких мастей, бабы большей частью, и пригоршня детей. Прятались по подвалам, а той просто сидели по домам, затихарившись. Неделю тому, когда еще мог ходить, видел семейство - старуху, пару баб, младенца, заботливо приколоченных гвоздями к паркету. Возможно, и не Махмудовых рук дело, а свои побаловались, те, кто за Михаем ходит.
Круз вынул обойму, защелкнул обратно. Надо черту провести. Звезды дождаться какой-нибудь или пока Михай вернется. Или до ста выстрелов сосчитать в городе. Нужна метка, ориентир уму. А то и зацепиться не за что, бессмысленность задавит, и ни мозги себе вышибить вовремя не сумеешь, ни подстрелить кого, если полезет.
Круз принялся считать выстрелы.
На тридцать первом поблизости залязгало, загрохотало. А на сороковом на набережную выкатился, поводя плоской башней, огромный пятнистый "Леопард".
Тогда Круз и встретил впервые Дана. В обличье прусского оберста, разве что в пятнистом вместо "фельдграу". Но с тростью и при пенсне. Улыбающегося снисходительно, краешками губ. Дан посмотрел на кольт в дрожащей Крузовой руке и спросил у Михая по-немецки:
- Так это и есть ваш ударный капитан?
- Я-я, херр коммандант! - отрапортовал Михай, ухмыляясь.
- Тогда забирайте его!
Приказал и сошел вниз, размеренно лязгая каблуками по ступенькам. А Михай присел на корточки подле Круза и сообщил:
- Теперь все хорошо. Конец черномазым.
- Кто это? - спросил Круз.
- Швейцарцы, - ответил Михай, улыбаясь. - Ты не пугайся - это хорошие швейцарцы. Которые в здравом уме. Они за людьми пришли. У них коммуна в горах и жизнь настоящая.
- А тут что? - спросил Круз ненужно.
- А тут пусть сдохнут все, - ответил Михай. - Пойдем, мой капитан.
Круз не помнил, как покинул Марсель. После разговора с Михаем рассудок нырнул в темное и липкое и выбарахтался оттуда к ночному ветру, шелесту над головой и приятной, очень чистой женщине в белом, охватившей Крузово предплечье и заботливо вгонявшей туда белесую жижу.
- Спите, спите, - сказала женщина, - вам лучше спать.
- Угу, - согласился Круз и закрыл глаза. Ему было хорошо от женщины.
Через два месяца она понесла от него сына. А через два года Круз, сделавшийся главой западной поисковой команды, вернулся в Марсель. Поисковые команды из Давоса периодически прочесывали города, когда-то приютившие иммунных. Марсель оказался пустым и мертвым. И пулемет все так же торчал, целясь в небо, и лежал подле него скелет. И жестянка с водой, опорожненная Крузом, по-прежнему валялась рядом. Ветер гнал по улицам пыль, и в озерке, разлившемся по площади от засорившихся сливов, уже завелись лягушки.