- Это недоразумение, - говорит ведьма, и физиономия у неё делается белой и растерянной.
Тут начинает у меня болеть голова, хоть я вроде бы ею не прикладывался. И отчего-то хочется мне прямо вот сейчас взять и пристрелить чету Макомберов. Очень хочется, еле сдерживаюсь.
- Контракт расторгнут, - говорю. - В империалистических разборках не участвую. Вы не предупреждали, что у вас могут здесь оказаться конкуренты…
Миссис Макомбер меня не слушает, но личико у неё все белеет и белеет, а глаза лезут на лоб.
Потому что майор Макомбер поднимается в инвалидном кресле во весь свой немалый рост и делает шаг вперёд.
- Сука, - говорит майор. - Старая сука. С каким наслаждением я сейчас прикончу тебя…
- Элмер, - говорит она дрожащим голосом. - Элмер, ты исцелился, как я и обещала… Господь наградил меня за мои старания…
Я ничего не могу понять. До Монолита ещё як до Киева рачки. А желание молодого калеки уже исполнилось, но мне всё сильнее хочется его пристрелить.
Я даже рожок отстегнул, чтобы не поддаться этому желанию.
Конечно, Монолит здесь ни при чём.
Это работа контролёра.
Сперва контролёр вёл этих самозваных миротворцев, а когда мистер Снупи их повалил, переключился на нас.
Но то ли контролёр не очень продвинутый, то ли слишком много сил он потратил, чтобы поднять парализованного Макомбера, поскольку я всё ещё сопротивляюсь воле монстра.
Кстати, где он?
- Гадина, - говорит герой Ирана. - Ты переломала всю мою жизнь. Лучше бы я умер тогда, под Тебризом. Но нет, твои коновалы вытащили меня с того света, чтобы ты наслаждалась моей беспомощностью. Ты и на ноги меня подняла единственно из-за того, чтобы…
Вряд ли контролёр заставляет парня всё это говорить. Просто он намолчался. И намерения у них совпали. Бедняга. Но вот когда тварь доберётся до мозгов мистера Снупи, если у него действительно человеческие мозги… Где же этот мерзавец…
- Снупи! - ору я. - Слева! Второй этаж, седьмое окно от угла! Ментальный монстр!
Снупи посылает гранату в указанное окно.
Мистер Макомбер разносит голову леди Рите.
Безголовая леди поворачивается ко мне и дважды стреляет из своего "дезерта".
Я пристёгиваю рожок и стреляю в майора - не знаю, по своей ли воле.
Впрочем, всё могло происходить и в обратном порядке, один хрен ничего не помню, "дезерт игл" дура серьёзная. Но как-то вот так.
А когда я открыл глаза, то увидел незнакомое лицо - это был доктор Крачковский, впоследствии Пилюлькин.
Потом слышу голос Большого:
- Бога будешь молить за этого салагу, сталкер!
- Какого салагу? - спрашиваю.
- Да того, который с Додоном пришёл… Юношу… Он-то тебя из города и вынес на закорках…
- Сильно меня повредило? - говорю.
- Кевлар пробило, - говорит доктор. - Но далеко пуля не вошла, пинцетом вытащил. А вот ты с двумя пальчиками на правой руке попрощайся…
- А где сейчас этот салага? - говорю.
- Ушёл, спешил куда-то, - говорит Большой. - Должно быть, снова кого-то спасает…
Вот так я перестал играть на гитаре и обменял два своих пальца на две ноги Мыла. И так я стал крестником Белого.
Мыло тоже стал считать себя его крестником.
А куда делся мистер Снупи, для всех загадка. Мисс Элис всё кричала, что это чрезвычайно ценный экземпляр и она сама пойдёт за ним в Зону, но я, раненый воин, убедил её поехать со мной в Испанию на корриду.
Как раз июль начался.
Кстати, мистера Снупи до сих пор ищут - и сталкеры, и вояки, и ребята из НАСА. Даже в болото лазили - правда, не все оттуда вернулись.
Потому что люди верят мне. И ты, фрилансер, верь - всё именно так и было…
Глава седьмая
Бар в Зоне - всё равно что поэт в России. То есть он больше, чем бар.
Это и гостиница, и филиал банка, и медпункт, и фактория для сбора артефактов, и клуб по интересам.
Интересы же у вольных сталкеров чрезвычайно разнообразны. Существует, например, ретро-бар "Золотая нога". Среди сталкеров имеются футбольные фанаты, но особого рода. Им дела нет до современности, они собираются для того, чтобы смотреть записи матчей прошлого, точнее, чемпионатов мира и Европы начиная с 1966 года. Причём болеют каждый за свою команду, спорят, ругаются и дерутся. И даже тотализатор у них работает, хотя результаты ристалищ уже давно и прочно вошли в историю.
Но всяк сходит с ума по-своему.
Есть свои бары у "Долга", у "Свободы", у военных, у научников… Чужому там лучше не появляться.
И есть такие точки, где могут встречаться все и со всеми на нейтральной территории. Естественно, там господствуют вольные сталкеры, точнее - Большой. Его фотопортрет неизменно освящает красные углы подобных заведений: азиатские глазки, кавказский носяра, арийский подбородок…
Самый главный из этих баров носит название "Хардчо" - тем самым подчёркивается родство его с такими прославленными гадюшниками, как "Боржч" и "Шти". Пуленепробиваемая вывеска над входом гласит:
HURDЧО INN
Прежде всего бар славен тем, что в нём не переводится коньяк. Правда, каждый раз благородный напиток именуется по-иному: сегодня "Двин", завтра "Камю", потом "Наполеон". "Ахтамар", "Хеннесси", "Кизлярский", "Арарат", "Плиска", "Арманьяк" и Зона ещё знает как. Хотя на вкус и послевкусие они совершенно идентичны. Так ведь это и на Материке сплошь и рядом бывает.
Ветераны толкуют, что под "Хардчо" закопаны в землю несколько железнодорожных цистерн с коньячным спиртом. Якобы их бросили на станции ещё в достопамятном 1986-м, а Большой обнаружил, перетащил и собственноручно зарыл. Большому вообще приписываются нечеловеческие подвиги. Тем не менее коньяк в "Хардчо" действительно не переводился даже в самые блокадные времена, когда Зону пытались изолировать по-настоящему.
Многие посещают бар только из-за этого напитка.
Конкуренты из "Сталкера" и "100 рентген" распустили слух, что в одной из цистерн в своё время утонул бюрер, чтобы стало людям тошно и противно. Но слуху этому никто не поверил, тем более что и цена была божеская. А то некоторые взяли моду впаривать бродягам стеклоочиститель за джин "Капитан Сильвер" по полсотни евро за лилипутскую порцию!
Ещё "Хардчо" славен тем, что расположен не в Предзонье, а в самой Зоне, так что вольные сталкеры могут сдавать хабар прямо там, не рискуя нарваться на патрули и бандитов. И отдохнуть там можно, и в баньку сходить, и раны перевязать, и стриптизом утешиться, и девочку снять, и помахаться в специально отведённом для этого помещении.
К сожалению, вольные сталкеры уж такой дикий народ, что до бой-зала обычно не доходят, крушат мебель и посуду на месте, и уж с этим никакому Большому не совладать. Просто счёт увеличивается.
А ещё бродячий народ обожает "Хардчо" за то, что в нём можно запросто пережить любой Выброс. Когда Выброс, в бар может зайти практически всякий, кроме "монолитчика", не рискуя немедленно получить в пятачину. Другое дело, когда Выброс кончается…
С умом, с толком возведен бар на базе административного корпуса пионерского лагеря "Светлячок", крепки его толстые кирпичные стены, обшиты они листами противорадиационной защиты, и весь он как островок безопасности в море диких стихий.
Всю жизнь можно прожить в баре "Хардчо", не выходя наружу, - если денег хватит.
Но денег всегда не хватает, и всегда покидают вольные сталкеры свой оплот в поисках артефактов, да только не всегда возвращаются.
Поэтому первый тост - "За тех, кто в Зоне", второй - "За удачу в Зоне", а третий - "За тех, кто остался в Зоне". Верно поёт местный бард Серёга Воркута:
Когда ты придёшь оттуда.
На всё поглядишь иначе,
И горьким станет веселье,
И неуместной гульба.
С хабаром вернулся - чудо,
Живой вернулся - удача.
Патрульная пуля - везенье,
А всё остальное - судьба…
…Зайдут, бывало, в бар "Хардчо" несколько ветеранов - Зоной крещённые, Зоной битые, Зоной просвеченные. Зоной повязанные, - и слышны приветствия со всех сторон:
- А, это ты, Бабай!
- Здравствуй, Козолуп!
- Откуда тебя чёрт несёт, Дисбат?
- Ты как сюда зашёл, Долото?
- Здорово, Дракула!
- Здорово, Ирокез!
- Думал ли я видеть тебя, Симпсон?
И бродяги, собравшиеся со всей Зоны, целовались взаимно, и понеслись вопросы:
- А что Кощей?
- А что Даун?
- Что Бородавка?
- Что Короед?
- Что Намбер Ван?
И слышали только в ответ ветераны, что Кощея подловил контролёр у Пристани, что с Дауна живьём сняли кожу "монолитчики", что Бородавку одолели кровососы на Чёрном хуторе, что голову у Короеда откусила химера, а оплошавшего Намбер Вана повязали менты в Предзонье и увезли в самый Киев на неправедный материковский суд.
И понурили головы ветераны, и раздумчиво говорили:
- Добрые были сталкеры!
…Жалко, что не дожил Николай наш общий Гоголь до появления Зоны - уж он бы такое написал!
Взять хотя бы бармена Арчибальда. В Зоне ведь бармен тоже больше чем бармен - он и скупщик, он и брокер, он и посредник, он и третейский судья, он и банковский клерк.
Месье Арчибальд работал барменом в "Хардчо" с первого дня - его, должно быть, Большой завёз вместе с импортным оборудованием. Возможно, что Арчибальд даже являлся частью этого оборудования, поскольку был он совсем уж не простой бармен. Не как Володя и даже не как Шашико.
Во-первых, барная стойка его была глухая - ни он выйти из-за неё в зал не может, ни к нему нельзя зайти.