Кухарский промолчал. Когда беглецы вновь подняли глаза, на дороге никого не было. Метляк все еще шарил свободной рукой по боку в поисках несуществующей кобуры, когда Константин Сергеевич скомандовал: "Вперед!"
Дорога делала поворот метров через пятьдесят, огибая желтый песчаный курган. Конечно, хорошо бы сходить вперед и разведать, но сил не было. Три дня без еды, пусть даже скудной лагерной похлебки да соломенного хлеба, ощущались с каждым шагом все сильнее и сильнее. Костя Кухарский уже не знал, кто кого тащит - было похоже, что они с Андрюхой опирались на безвольное тело Неделина, висящего на их плечах.
Из-за кустов, растущих вдоль поворота, вымахнул волчара, тот самый, огромный, и понесся навстречу беззвучными длинными прыжками. Искать острую палку или камень было поздно и бессмысленно - силы, необходимые для поисков и обороны, были истрачены. Уже было слышно, как слегка вразнобой шлепают по земле сильные лапы. Сейчас зверь сшибет всех наземь и начнет рвать… Волк резко остановился в шаге от замерших людей, нагнулся и выпустил из пасти темный комок. Некоторое время он посидел над комком, затем отвернулся, лениво потрусил к обочине и сел, изредка поглядывая в ту сторону, откуда примчался.
Андрей снова посмотрел на Костю. Кухарский поддернул сползающего Неделина выше и тихо сказал: "Андрей, держи!"
Метляк наклонился вбок, принимая на себя уже непомерную для одного тяжесть Юркиного тела, а Кухарский шагнул вперед, наклонился и поднял с травы темный комок.
- Птица.
- Что?
- Птица. Курица или утка. Жареная. Теплая еще.
* * *
- Мальчики, вы Волка не видели?
- Да здесь он где-то. - Андрей Аристархович вышел из смотровой вслед за Еленой Андреевной.
- Утку жареную схватил и умчался, - засмеялся Марис. Они с Иваном закончили накрывать стол в круглой беседке. Фрукты, свежие овощи, жареная дичь и отменный отварной картофель, дымящий горячим паром, - все это манило уставших обитателей имения.
- Наверное, девушку себе нашел, - хохотнул Виктор, смывая с рук мыльную пену. - Решил устроить пикник.
Последним к столу вышел капитан Ковалев - сияющий, кажущийся еще выше без своего гипсового панциря. Он все еще двигался осторожно, по привычке поворачиваясь всем корпусом, чтобы пройти к столу, но уже начал чувствовать неизъяснимую легкость и свободу.
Когда блюдо с картофелем опустело, а от румяной дичи остались обглоданные косточки, настало время чая. Андрей Аристархович заваривал чай из собранных собственноручно и высушенных трав. Золотистый горячий настой обладал изысканным вкусом и прекрасно завершал трапезу.
- Еще не желаете профессорского чаю? Прошу заметить, юноши, мой чай нормализует давление и восстанавливает силы. Впрочем, вам этого пока не требуется. - Андрей Аристархович был благодушен и умиротворен. Редко когда ему удавалось полностью отрешиться от воспоминаний, и то был как раз такой прекрасный миг - тени прошлого не тревожили, а будущее казалось недостижимым и несуществующим. Существовало только настоящее - хрупкая красивая женщина с морщинками возле глаз, пятеро мужчин, теплый солнечный день и ароматный чай на столе в зеленой беседке.
- Вот мы с Волком недавно ходили на охоту. А он возьми да потеряйся. Я ему - ay, ау, Волк! Темнеть стало, бор черный, густой; мы с ним километров двадцать отмахали - хотел я за три дня до озера дойти. Светояр называется.
- Светояр, - Ковалев откинулся, пытаясь припомнить что-то далекое, смутно знакомое. - Светлый Яр? Так это ли не…
- Оно самое, Александр Степанович, из "Сказания о невидимом граде Китеже".
- И деве Февронии…
- Именно: и деве Февронии! Как приятно, молодой человек… Вы и оперу слышать изволили?
- Нет, - смутился Ковалев. - Не довелось. Я либретто читал, почти наизусть помню. Так это озеро из оперы?
- Строго говоря, озеро первично, оно само по себе, - засмеялся профессор. - Впрочем, я сам так и сказал, слово в слово, когда понял, что именно в этих местах все и происходило. Сила искусства, знаете ли. А либретто писал мой родственник, дядя, Владимир Иванович Вельский. Помните - "Садко", "Сказка о царе Салтане"? Вот я некоторым образом и почувствовал особую сопричастность, извините за высокопарный слог. Захотелось самому на Светлый Яр посмотреть. Может, и звон колокольный услышать града Китежа, пусть из-под воды, уж сколько лет колокола на Руси молчат… Да и тетеревов хотел добыть, признаюсь. Так вот, потерялся, значит, Волк. Ищу я его, ищу, а тьма вокруг гуще, и уже в двух шагах дерева не различить.
- Андрей Аристархович! - простодушно вмешался в разговор Марис. - Простите за уточнение, но что-то мне кажется, что это не Волк в лесу потерялся, а кто-то другой.
Общий хохот стал ответом сержанту Эмсису, прятавшему широкую улыбку за кружкой ароматного чая.
* * *
Волк выскочил из кустов, отделявших беседку от аллеи, и начал метаться от ступеней беседки к широкой дорожке, как бы приглашая людей за собой. Андрей Аристархович спустился из беседки и посмотрел из-под руки в сторону ворот. Двое с трудом волокли третьего, подставив шеи под его безвольные руки. Профессор позвал танкистов, и Иван-да-Марис с Виктором выскочили из-за стола. Ковалева удержала Елена Андреевна, усадив на место и строго отчитав за излишнюю прыть.
Через пять минут Ваня Суворин и Марис принесли к крыльцу изможденное тело в изорванной военной форме без знаков различия и ремней. Профессор и Виктор привели еще двоих, кое-как передвигавших ноги.
- Леночка, приготовь все к осмотру. - Андрей Аристархович сыпал короткими точными распоряжениями, и все, кроме Волка и Ковалева, оказались вовлечены в круговорот, возникающий обыкновенно в госпиталях при большом стечении раненых. В конце концов, все скрылись в доме, а Ковалев остался сидеть на крыльце. Волк лег на нагретую землю возле нижней ступеньки и положил морду на вытянутые передние лапы, глядя в сторону ворот и изредка настораживая правое ухо в сторону дома.
Капитан думал, рассеянно слушая щебет птиц и звуки из открытого окна комнаты, которую профессор величал смотровой. Мысли его сначала метались хаотично, но затем стали выстраиваться в определенные линии, как железные опилки под действием магнитного поля.
Александр достал папиросу, прикурил, не затягиваясь, подержал дым во рту и выпустил его синеватым облачком, осторожно принюхиваясь. Курить ему было позволено только сегодня утром, и он боялся закашляться с непривычки. Еще с первых юношеских затяжек Ковалев помнил, что кашель во время курения порождает во рту ужасную горечь, надолго лишая процесс всякого смысла и привлекательности. Подымив некоторое время вхолостую, Александр осторожно затянулся. В голове капитана царил стройный порядок. Вновь прибывших он отмел сразу - за недостатком информации. Все существенное было сказано за обедом.
- Итак, - Ковалев достал из нагрудного кармана свой белый жетон-коммуникатор и рассеянно нажал кнопку-шеврон. На поверхности растерянно вращался зеленый треугольник. Полная апатия. - Итак, мы оказались по общему правилу примерно в сотне километров от перехода. Почему-то коммуникатор направления не показывает. На это может быть несколько причин, одна из которых - большое расстояние. Получается, что искать узел для перехода нужно почти наугад. Почти - потому что если переход не на озере Светлый Яр, тогда я вообще ничего не понимаю. А? Что думаешь, волчара?
Волк обернулся и сощурился, громко дыша открытой пастью, затем зевнул и прищелкнул клыками. Ковалев понажимал на все кнопки коммуникатора, с удовольствием затянулся и выпустил струйку дыма, развернувшуюся в толстое кольцо.
- Град Китеж Великий. - Ковалев с удовольствием рассуждал вслух, глядя на мельтешащие по земле солнечные блики, пробивающиеся сквозь листву высокой березы. - Китеж. Интересно, аэроплан по нашу душу летал или совпадение? Тут еще эти парни. Точно из лагеря. Так что если не нас, так их искать начнут - все равно нужно уходить. Интересно, а что с дорогами? Не хотелось бы лес валить всю дорогу до озера. Так можно и не успеть. Авиация у нас на высоте, вколотят в землицу по уши. Да и болота наверняка здесь бездонные. Нашелся бы хоть какой-нибудь проселок для нашего Великого Дракона, хоть какая-никакая дорога, а, серый?
- Найдется, - серьезно ответил Волк низким сиплым баритоном. - Есть дорога.
На крыльце появился взмокший Иван Суворин и с жалостью смотрел, как его командир хрипит и бьется в приступе кашля, то хватаясь за ребра, то отмахиваясь руками от остатков невидимого дыма. На миг Суворину показалось, что Александр Степаныч приложил палец к посиневшим от натуги губам и как-то особенно вытаращил глаза. Наверное, просил повременить с докладом. Недовольный Волк, согнанный с места страшным командирским кашлем, поднялся на ноги и отправился в беседку.
- Бежали из лагеря, все трое, - сообщил Ваня, когда Ковалев перестал хрипеть и задыхаться. - Самому слабому еще и пуля в спину попала. Не курил бы ты пока, Степаныч! Охота пуще неволи, я понимаю, но не надо бы, а?
Ковалев беспомощно смотрел на Суворина слезящимися после кашля глазами, и во взгляде командира Ивану померещилось непонятное сочувствие.
* * *
Елена Андреевна уже собрала инструменты в автоклав, и теперь раскладывала медикаменты по полочкам. Андрей Аристархович сидел на стуле возле пациента и считал пульс, поглядывая на карманные часы. Бледное бескровное лицо лежащего на кушетке не выражало ничего - ни страдания, ни облегчения, ни даже безразличия.
Ковалев вопросительно посмотрел на профессора.
- Спит. Теперь он будет долго спать. Пулю извлекли. Должен бы выкарабкаться, но сильно истощен. Если ночь переживет - будет жить.