Андрей Аристархович оказался невысоким седовласым стариком с аккуратно подстриженной бородой. Его не новая, но добротная и ладно подогнанная одежда более всего подошла бы егерю. Сходство довершала двустволка за спиной и охотничий подсумок. Аккуратно сложив на пол двух уток и гуся, старик медленно прошел в центр комнаты и остановился, дружелюбно оглядывая честную компанию.
- Вы не пугайтесь, мы с Волком с черного подъезда, так сказать, по-свойски, запросто, - заявил старик мягким басом. - Тут на двадцать верст ни души, до самых лагерей. Деревня давно пуста, а в усадьбе только мы проживаем. Давайте знакомиться. Вельский Андрей Аристархович, профессор. Учил когда-то вот эту прелестную барышню премудростям хирургии. Теперь вот самому впору уроки у нее брать.
Ковалев представился сам и назвал каждого из экипажа.
- Давайте мы Леночку отправим отдыхать, а то я смотрю, она сегодня ходила много, а, госпожа Бусилова? - профессор смотрел на Елену Андреевну с нескрываемой тревогой. - Ну-ка, ну-ка, поднимаемся, Леночка…
Андрей Аристархович помог женщине подняться со стула, и всем стало понятно, что без посторонней помощи она бы встать не смогла. Профессор легко одхватил ее на руки и бережно понес в соседнюю омнату, бормоча себе под нос: "Что же ты, голубушка, опять без корсета? Как можно, ведь строго-настро запрещено, сама медик!"
Женщина только и успела махнуть танкистам тонкой рукой и пожелать спокойной ночи.
Минут через десять старик вернулся.
- Все, отдыхает. Вот как она без корсета гулять отправилась, вот как? Все ты, Волк! Не углядел? - Волк поднял морду, посмотрел на хозяина и прищурился. - Ага, вот и я не углядел. Поросята мы с тобой. Что, уже отужинали? Ну, молодцы. Поговорим, служивые? Каким ветром в наши глухие края?
* * *
- А сына ее, моего внука, Степана Павловича Буилова, через год после ареста отца отправили в лагерь ста километрах отсюда. Как она нашла его - ума не приложу, господа. Мать! - Андрей Аристархович поднял указательный палец вверх, восхищаясь и гордясь своей дочерью. - Конвойный ей спину прикладом перебил, когда к сыну бросилась. А он, мальчик мой, умирал уже. - Синие прозрачные глаза старика покрылись ледяной пленкой, а лицо стало вдруг каменным и спокойным. - Я ее здесь оперировал, в этой самой комнате. Потом привязал к двери, и так она лежала четыре недели. Потом корсет, учились держать голову, сидеть, ходить. Вот, собственно, и вся история. А тело нашего мальчика я выкупил да похоронил здесь, в парке. С тех пор и живем здесь, втроем с Волком. Его Елена Андреевна в поле нашла, окровавленного. Пулю извлекли, да он так и остался с нами. Наверное, испугался его кто-то, да и пальнул в бок.
Волк щурился, вывалив набок язык. Он шумно дышал, привалившись к хозяйской ноге, и блаженствовал в тепле и сытости, изредка зевая и щелкая сахарными клыками.
* * *
За две недели постоя экипажа тридцатьчетверки с буквами ВД и цифрой 100 на башне в имении Бусиловых изменилось многое. Появились полы из свежих досок, прохудившаяся кровля была залатана на совесть, окна закрывались и открывались без усилия. Все эти маленькие чудеса творились под руководством Вани Суворина и выздоравливающего капитана Ковалева. Полтавский крестьянин и донской казак, они оба имели солидные плотницкие навыки, но капитан был в гипсе, а потому оставил за собой роль подсобного рабочего и советника. Главным работником и руководителем стал механик-водитель Суворин, а все остальные усердно помогали сержанту и уважительно величали его Иваном Акимычем.
Лесной огород был тщательно перекопан, и клубни перекочевали в погреб под служебным флигелем. Поленница свежих дров подпирала потолок. Колодец во внутреннем дворике был очищен от обломков мебели и прочего мусора, закрыт двухстворчатой дубовой крышкой и утеплен на зиму. Канализация была прочищена и исправно работала. Ручная помпа легко и быстро качала воду из колодца в бак под крышей, откуда вода раздавалась по кранам в кухню, ванную комнату и туалет.
- Елена Андреевна, а почему здесь так безлюдно? - Ковалев сидел на ступеньках крыльца и чистил картошку, бросая ее в большой оцинкованный бак с водой. Близился обед, и пора было ставить основное блюдо на плиту.
- Кто на фронте, кто на заводе в Старицке. Заводские там же, в бараках живут. Семьдесят верст лесом - не наездишься, да и лошадей давно уж нет. Деревня пуста почти, две-три старухи.
Бесшумно выскочил из кустов Волк, без усилия неся в пасти крупного дикого гуся. Следом за ним на аллее показался Андрей Аристархович с дробовиком за плечами.
- Нагуляли жиру, нагуляли. - Охотник отстегивал тяжелый кожаный пояс, с которого свисали упитанные утки. - Волк, отдай гуся Леночке. Ай, молодец!
Волк послушно выпустил шею птицы из пасти и отправился лакать дождевую воду из широкого корыта под водостоком.
- Конечно, места здесь безлюдные, но пора что-то решать. - Андрей Аристархович энергичными движениями вытирал полотенцем вымытые докрасна руки. - Вас ищут - это наверняка. Конечно, ваш великолепный загар скоро смоется, а пока вы весьма отличаетесь не только от нас, но даже от своего коллеги Виктора.
Ковалев посмотрел на Мариса и на Витю Чаликова. Чаликов был покрыт крепким загаром средней полосы, но в сравнении с Марисом выглядел бледнолицым рядом с индейским вождем. Капитан усмехнулся.
- Кроме того, когда вас найдут… Не будете же вы… стрелять? - Елена Андреевна осторожно подбирала слова, приступая к первой утке. Андрей Аристархович в это время твердыми пальцами ощипывал гуся.
- Мы не будем, - криво улыбнулся Ковалев. - А вот в нас будут.
Он поежился - гипсовая рубашка крошилась, и колючие осколки под панцирем вызывали нестерпимый зуд.
- Сашенька, вам нужно уходить. Здесь вы уже никому ничего не докажете.
- Куда? - не понял Ковалев, но потом сообразил и засмеялся. - К Великому Дракону?
- Хотя бы и к нему. - Женщина точным хирургическим движением вспорола тушку гуся. - Я понимаю, что вам уже не верится ни во что, Сашенька. Да и я бы вам не поверила, но шрамы на вашем плече - это что-то удивительное. Современной медицине такое еще не под силу.
- Или уже не под силу, - вполголоса произнес Андрей Аристархович. - Уже не под силу, голубушка. В медицинских кругах ходили слухи, что где-то на Суматре местные знахари сращивают ткани подобным образом, но, сами понимаете, такие слухи всерьез учеными не обсуждаются, неловко. Очень может быть, что где-то так умеют. Да что я - может быть! Простите меня, Александр Степанович, ни малейшего недоверия к вашим словам! Я просто не привык еще к тому, что возможно все такое, что было с вами. Простите.
Ковалев церемонно поклонился негнущимся туловищем, и тут все начали смеяться, и смеялись долго. Подошедший Ваня Суворин с любопытством смотрел на веселящуюся компанию, да и сам начал сначала хихикать, а потом и хохотать.
Над лесом застрекотала этажерка - У-2 прошел над деревней в километре от усадьбы, держась заросшей травой дороги. Смех смолк. Все, включая умного Волка, провожали самолет долгим взглядом.
- Хорошо, что мы против солнца, мальчики. Он нас не видел, - нарушила молчание Елена Андреевна. - У меня все-таки и муж, и сын летали, знаю кое-что. Папа, приглашайте Сашеньку в смотровую. Если можно, сменим гипс на тугую повязку, а то наш капитан весь извертелся. Ванечка, командуйте кухней, обед почти готов. Уток нужно зажарить. Ах, как будет вкусно.
* * *
Кухарский, Метляк и Неделин бежали из лагеря. Замечательное изобретение большевиков - лагеря, - действовало на здоровье отвратительно. Кухарский, попавший на лесоповал позднее всех, был еще хоть куда, но Метляк с Неделиным шли медленно, с большими перерывами на отдых. Ягоды давно отошли, и Кухарский скармливал товарищам по побегу найденные сырые грибы, в которых мог наверняка опознать съедобные. Неделин выглядел хуже всех: оборванный, грязный и косматый, он тяжело хрипло дышал, с трудом различая тропу и часто спотыкаясь.
Когда над головами загудел аэроплан, Кухарский без лишних слов повалил беглецов в высокие кусты лицом вниз.
- Ищут с аэропланами. Собаки на хвосте, соколы в небе…
- И щуки!
- Что? - не понял Кухарский.
- И щуки в воде. И кроты под землей. - Неделин был так слаб, что говорил, не поднимая головы. Сил его хватило только на кривое подобие улыбки - страдальческий оскал.
- Понятно, шуточки. Шуточки отставить! - вполголоса взбеленился Кухарский, про себя безмерно радуясь силе духа беглого лагерника.
Метляк тем временем успел сесть на корточки, глядя вдоль дороги вслед самолету.
- Думаете, за нами? Вряд ли. Он к лагерю полетел, а мы - оттуда.
- Эх, Андрюха, устала твоя голова. Аэродрома на лесоповале нет. Вот он и взлетел с ближайшего аэродрома, да и летает над дорогой - мы-то тоже по обочине пробираемся, - Кухарский рывком вскочил на ноги. - Давай, берись, понесем. Юра, глаза открой! Давай-давай, не отключайся. Пойдем к дороге - черт с ним со всем, по тропе его не унесем.
С висящим между ними и едва приволакивающим ноги Неделиным, похожим на манекен в полуистлевшей форме, Кухарский и Метляк спустились в маленький придорожный овражек и замерли на подъеме к дороге. Прямо перед ними стоял матерый волк. Его широко расставленные лапы выдавали хозяйскую уверенность, широкая грудь дышала ровно, желтые глаза светились любопытством и даже некоторым участием. Метляк с трудом выглянул из-за висящей головы Неделина и нашел глаза Кухарского:
- Ну что, Константин Сергеич, щуки-ястребы?