- Домработница… Почему сегодня, ведь через день должна? - Леди мэр на пару секунд прикусила губу: - Ладно. Потом разберемся. Иди наверх, сейчас поднимусь.
Она пришла минут через пять, бросила на постель синий костюм, рубашку и галстук:
- Вот, попытайся влезть. Коля постройнее будет, но этот, вроде, ему велик был. Сорочка вообще, как на чучеле висела. Бабушка не в размер подарила.
Рубашка и вправду оказалась в самый раз, а вот брюки и пиджак на Варнаке не сходились.
- Ерунда, - решила Алла Альбертовна. - Пиджаки мужчины и так никогда не застегивают, а брюк в машине не видно. Не будешь вылезать - никто и не увидит.
- В какой еще машине?
- Посидишь за рулем сегодня. Пусть посмотрят, кто у меня водителем. Сами поймут, что мы смогли договориться, и что вопрос закрыт.
- А мы смогли?
- В обед отвечу.
Короткая поездка на престижном "Ауди" с сиденьями из перфорированной кожи, отделкой из вишни, кондиционером, круизконтролем, встроенной "джи-пи-эс" и аудиосистемой, настолько мощной, что хозяйка опасалась ее включать, доставила Варнаку больше удовольствия, нежели труда. Вот только, доставив мэра на работу, выйти из этого великолепия он по понятным причинам не смог. Так и остался сидеть в прохладе и комфорте, словно цепной пес возле будки из красного дерева. Еремей даже успел задремать, когда в окошко тихонько постучали.
- Игорь Викторович? - опустил он стекло. - Какая приятная встреча! Как заявка? Успели подать вовремя.
- В этот раз тебе повезло, мальчик, - тихо сказал мужчина. - Но на будущее запомни: у тебя слишком длинный язык. От этого может пострадать шея.
- У меня не только язык, у меня еще и руки длинные, - усмехнулся Варнак. - Захотите прославиться красивым некрологом - обращайтесь. Всегда раз помочь хорошему человеку.
- Ты, кажется, слишком много о себе возомнил, малыш? - наклонился ниже Игорь Викторович. - Хочешь узнать свое место?
- На своем месте, - вздохнул Варнак, - я единственный, кто считает, что смертных убивать нехорошо. И что с вами проще договориться. Но вы можете попробовать от меня избавиться - попутного ветра. Мне не страшно - вам приятно. Вот только Аллу Альбертовну жалко. Она так просила, чтобы у нее в области никаких странных ЧП больше не случалось. С другой стороны, спросить за свежую тушку с меня она уже не сможет. Так что вперед - и шашки наголо. Будет весело.
- Только ради Аллы тебя и пожалею, - оставив последнее слово за собой, отступил Игорь Викторович. Но настроение у него явно испортилось.
Вскоре вернулась и госпожа мэр, плюхнулась на пассажирское сиденье:
- Поехали! Сперва в "Евробут" - купим тебе одежду по размеру, - потом где-нибудь перекусим и о твоем деле переговорим.
- Нет, - покачал головой Варнак.
- Что "нет"? - не поняла Алла Альбертовна.
- Никаких шопингов и веселий, - отрезал Варнак. - Я знаю, что ты королева, что можешь себе позволить любую вольность и любую щедрость. Так вот, запомни раз и навсегда. Мне не нужно от тебя никаких подарков, никаких праздников, никакого снисхождения и никакого покровительства. Я не хочу от тебя ничего, кроме твоих глаз, твоих губ, твоих прикосновений и твоей страсти. Даже свой лес я намерен отвоевать силой, а не выклянчить от твоей щедрости. Все ясно?
- Мы бедные, но гордые?
- Да ни хрена мы не бедные. Но ты нужна мне потому, что ты прекрасна, как мечта поэта, твой характер подобен ядерному реактору, а твоя воля способна пробить бетонную стену. Сжимая такую мощь в своих объятиях, я чувствую себя самым счастливым из богов, и кроме возможности целовать твои глаза, слушать твой шепот и касаться твоих губ, мне не нужно больше ничего.
- Прекрасная речь, мой юный герой. А теперь слушай меня. Я твоя королева, и я делаю с тобой все, что пожелаю. Либо ты на это согласен, либо не будет тебе никаких глаз, шепотов и прикосновений. Только водохранилище, секта и генплан. Вопросы есть?
- Вопросов нет, - усмехнулся Варнак.
А чего еще он мог ожидать от полновластной хозяйки целой области в ответ на попытку "качать права"?
- Что решил?
- Восстание подавлено, моя королева. Слушаю и повинуюсь.
- Правильный выбор, буйный якобинец, - улыбнулась она, - ты достоин награды. И раз нормальные подарки ты оценить, не способен… Поехали домой. Радуйся, ты оставил меня без обеда. Надеюсь, я об этом не пожалею. Только скажи, ты еще помнишь об обещанном митинге, или уже вовсе голову из-за меня потерял?
- Потерял, - согласно кивнул леший. - Но митинг будет, хоть завтра.
- Завтра в самый раз. Лучший способ отбить интерес к инвестициям - это устроить протесты "зеленых". Про тендер после них никто и не вспомнит, к бабке не ходи.
С этим напутствием он и приехал в ашрам, уже незадолго до сумерек и на мотоцикле. Обнял по очереди всех сектантов, вполне искренне поклявшись им в любви, оставил на кухне коробку зеленого чая и пять упаковок овсяного печенья, после чего отправился в скромную келью старшей.
- Вы и правда ищете гармонии с природой, Галина Константиновна? - поинтересовался он.
- Конечно, брат мой, - кивнула женщина. - Почему ты спрашиваешь?
- Я знаю, что в планах местных чиновников числится строительство водохранилища в верховье Корзова. Этот проект убьет окрестные земли, затопит сто двадцать гектаров леса, лишит крова, а может статься, и жизни многие тысячи зверей и птиц.
- Как интересно. Повелитель проклятий и служитель зла вдруг захотел защитить невинных зверюшек и ничейные леса?
- Вы же сами говорили, Галина Константиновна, добро живет в душе каждого. Вот оно и рвется из меня на свободу.
- Если плотина затопит столько хорошей земли - зачем тогда ее строят?
- Из желания совершить добро. Предполагается, что с ее помощью получится отрегулировать водосток и сделать Корзов, который река, более полноводным. Все хотят добра, Галина Константиновна. Я желаю добра, они желают добра. И все мы стремимся к добру и гармонии с такой силой, что в любую секунду готовы перерезать друг другу горло!
- Не удивлена. Именно так и должно выглядеть добро в понимании служителей темной стороны.
- Но ведь вы не участвуете в наших дрязгах, Галина Константиновна. Вы можете честно и искренне заступиться за лес, земли и живые существа, которые там проживают. Зверятам вы подарите жизнь, в чиновниках разбудите совесть, а в кассу ашрама добавите три тысячи рублей за три дня искренних публичных медитаций. Пусть люди знают, что правда еще не забыта, что она существует.
- Правда теперь измеряется в деньгах? - вздохнула старшая. - По тысяче за день совести? Не боишься, что обману?
- И еще три тысячи, когда все закончится. Чтобы все вы могли спокойно медитировать, не беспокоясь о хлебе насущном, и привечать гостей, коих неизменно добавится после публичных медитаций.
- Полиция закончит все это уже через десять минут.
- Полиция даже близко не подойдет. Митинг согласован. Плакаты рисуют в местном доме культуры, электричество для аппаратуры на мне. Стихийный митинг протеста должен начаться в одиннадцать утра. Успеете, Галина Константиновна?
- Успеем. Поверю тебе на слово, Рома, что дело справедливое творим. Все же ты наш брат.
- Да, Галина Константиновна, - кивнул Варнак и положил купюры на подоконник. Ашраму, для пропитания готовому весь день копать грядки ради мешка картошки, они очень и очень пригодятся. И основательнице буддийской обители никогда в жизни не стать просветленной именно потому, что ради учения великого Гаутамы она готова почти на все.
Глава седьмая
Леший не ошибся: митинг протеста получился на славу - настоящим праздником. Используя мощный музыкальный центр, одолженный госпожой мэром, Варнак запустил "кундалини" на такую громкость, что медитацию было слышно половине города, а сектанты устроили настоящее представление из танцев и релаксаций. За танцующими буддистами стояли хмурые люди с плакатами: "Спасем Лущинский лес!", "Нет болотам вместо пашен", "Природа важнее денег" и "Мэр, помни о людях!". Эту массовку организовала, видимо, Алла Альбертовна. Больше было просто некому.
Где-то через час шумное представление обросло зрителями, часть из которых - видимо, уже подогретые пивом, - даже попытались танцевать и петь мантры вместе с буддистами. К этому времени подтянулись и телевизионщики, общей численностью аж в три камеры с разными логотипами. Журналистам дали возможность снять несколько ярких кадров с танцами и релаксацией - которая, как известно, связана с падением на теплый асфальт и полным расслаблением, со стороны похожим на смерть. Пользуясь паузой в звуковой дорожке, Варнак взялся за микрофон и толкнул краткую пламенную речь о том, что ради мелкой частной корысти чиновников строители готовы уничтожить прекрасный лес со всеми его ягодниками, грибницами и животными, и лишить тем самым горожан прекрасного места отдыха и свежего воздуха.
После Варнака микрофон взял странный мужичок в средневековой косоворотке, рванул рубаху на груди и закричал, что одной рукой власть требует с них мяса и молока, а другой - затапливает пастбища. Дослушать его Еремей не смог, поскольку его сцапала оживившаяся полиция. Веселый лейтенант с чапаевскими усами спросил у Еремея разрешение на митинг и, не дожидаясь ответа, широким жестом приказал:
- Грузите!
Двое полицейских заломили Варнаку руки за спину и поволокли через всю площадь к потрепанному "УАЗу" с решетками на задней дверце. Спецназовец, естественно, не сопротивлялся, но, когда его тащили перед камерами, издал громкий стон и сделал вид, что потерял сознание.
Это был первый случай в жизни Еремея, когда хоть кто-то оценил его актерский талант.