Но индийцы все приближались. Звук от соприкосновения с мостовой их босых или обутых в сандалии ног напоминал постепенно усиливающийся шорох и резко отличался от грохота немецких сапог.
- Глупцы! - пробормотал фельдмаршал себе под нос и повернулся к своим людям. - Прицелиться!
Индийцы приостановились, увидев, как автоматы немцев взметнулись вверх, - в этом Модель был уверен. На мгновение у фельдмаршала мелькнула мысль, что последнего предупреждения окажется достаточно, чтобы привести участников шествия в чувство. Однако потом толпа снова двинулась вперед. Польская кавалерия, помнится, демонстрировала точно такую же безрассудную отвагу, атакуя немецкие танки со своими копьями, саблями и карабинами. Интересно, что думает о подобных методах войны нынешнее правительство польского рейха?
Кто-то наступил на носовой платок фельдмаршала.
- Огонь! - приказал Модель.
Прошла секунда, другая. Ничего не происходило. Модель бросил сердитый взгляд на своих людей. Дьявольская магия Ганди повлияла и на них; подлый, как еврей, он сумел обратить видимость слабости в некое подобие силы. Впрочем, годами насаждавшаяся дисциплина принесла наконец свои плоды. Кто-то нажал на спусковой крючок. Грохнул одинокий выстрел. Это словно бы послужило сигналом всем остальным, напомнив солдатам об их обязанностях, и немцы открыли пальбу. "Заговорили" и установленные на БТРах орудия. Сквозь грохот стрельбы Модель услышал крики.
Залп обрушился на первые ряды участников шествия с очень близкого расстояния. Кто-то упал, другие бросились бежать или, во всяком случае, попытались, потому что им мешали напирающие сзади. А немцы тем временем методично поливали огнем колонну индийцев. Собственно говоря, уже не колонну, а охваченную паникой толпу.
Ганди упрямо продолжал идти вперед. Какой-то убегающий раненый врезался в него, обрызгав кровью и свалив на землю. Неру и остальные из окружения Ганди тут же упали на своего вождя сверху, прикрывая его телами.
- Дайте мне встать! Дайте мне встать! - восклицал Ганди.
- Нет! - прокричал ему в ухо Неру. - При такой пальбе это самое безопасное место. Ты нужен нам живым. Теперь у нас и без тебя хватит мучеников, чтобы продолжить борьбу.
Но гибнут мужья и жены, отцы и матери! Кто будет заботиться об их близких?
На дальнейшие протесты у Ганди просто не было времени. Неру и еще несколько человек подхватили его и потащили прочь. Вскоре они вместе с другими участниками шествия уже убегали от немецких орудий. Пуля угодила в спину одному из тех, кто помогал нести Ганди. Ганди услышал характерный звук и почувствовал, как дернулся этот человек. Потом поддерживающие Ганди сильные руки разжались, и убитый упал.
Пленник попытался вырваться из хватки Неру и его соратников, однако на место застреленного тут же встал другой. Даже в этот ужасный момент Ганди чувствовал иронию своего положения: всю жизнь он боролся за свободу личности, а сейчас собственные последователи лишили его этой свободы! В других обстоятельствах это могло бы даже показаться забавным.
- Вон туда! - закричал Неру.
Несколько человек уже взломали дверь магазина и, как Ганди увидел спустя пару мгновений, черный ход тоже. Его втащили в проулок позади магазина и поволокли дальше по городу, через лабиринт узких улочек, напоминающий старый Дели, который сильно отличался от выстроенного по замыслу англичан Нью-Дели.
Наконец неизвестный человек, сопровождающий Ганди и Неру, постучал в заднюю дверь кафе-кондитерской. Возникшая на пороге женщина удивленно открыла рот, узнав нежданных гостей, сложила ладони перед грудью и отступила в сторону, давая беглецам войти.
- Здесь вы будете в безопасности, - сказал неизвестный Ганди человек, - по крайней мере какое-то время. А теперь я должен вернуться к своей семье.
- От всего сердца благодарим тебя, - ответил Неру, и незнакомец торопливо зашагал прочь.
Ганди не сказал ничего. Он задыхался, чувствовал себя разбитым, мучительно переживал провал шествия и то, какими страданиями это действо обернулось для большинства его участников и их родных.
Женщина усадила беглецов за маленький столик на кухне, предложила им чай и кексы.
- Теперь я оставлю вас, уважаемые, - сказала она, - чтобы там, в зале, ничего не заподозрили.
Ганди не притронулся к кексу, лишь выпил чай. Тепло растеклось по телу, и физически он почувствовал себя лучше, однако душевную рану исцелить было невозможно.
- Амритсарская резня бледнеет по сравнению с этим, - сказал он, ставя на стол пустую чашку. - Там англичане просто запаниковали и потому открыли огонь. Здесь ничего подобного не было. Модель сказал, что сделает это - и сделал.
Он покачал головой, все еще с трудом веря в то, что произошло.
- Вот именно. - Неру, словно голодный волк, проглотил сначала свой кекс, а потом и кекс Ганди, к которому тот явно не проявлял интереса. Его до этого безупречно чистый белый френч и брюки были порваны, заляпаны грязью и брызгами крови; пилотка сидела на голове криво. Однако глаза, обычно мрачные, сияли яростным огнем. - И этой своей жестокостью Модель отдал себя в наши руки. Теперь все поймут, каковы немцы на самом деле. По всей стране у нас появятся тысячи новых сторонников.
- Да, я объявлю кампанию сатьяграха, - сказал Ганди. - Никакого сотрудничества. Таким образом мы продемонстрируем, что не признаем иностранное правление, и это дорого обойдется Германии, потому что теперь немцы не смогут эксплуатировать нас. Ненасилие в сочетании с незыблемой твердостью духа, безусловно, пристыдит их и заставит вернуть нам свободу.
- Да… так оно и будет. - Видя, что его наставник оживился, Неру поднялся, обошел стол и обнял старика. - Мы еще победим.
- Конечно, - ответил Ганди и тяжело вздохнул. Он полжизни отдал борьбе за свободу Индии и никак не предполагал, что на смену одним "хозяевам" придут другие, еще более жестокие, и это после падения Англии и России. Англичане, в конце концов, уже начали прислушиваться к нему - и тут немцы смели их. Теперь все придется начинать сначала. - Хотя это и дорого обойдется нашему несчастному народу.
- Прекратить стрельбу! - приказал Модель.
Собственно, стрелять на Кутб-роуд было уже практически не по кому; почти все участвовавшие в процессии индийцы или лежали на земле, или сбежали.
Но даже после того как стрельба прекратилась, тихо на улице не стало. Большинство людей были еще живы и душераздирающе кричали. Нельзя сказать, что Моделя это удивляло; русская кампания уже научила фельдмаршала тому, как трудно убить человеческое существо.
Тем не менее эти крики досаждали ему, как, очевидно, и Лашу.
- Нужно облегчить их страдания, - сказал майор.
- Точно. - Внезапно Моделя озарило: - И я знаю, как это сделать. Пошли со мной.
Они повернулись спиной к месту недавней бойни и обошли стоявшие в ряд БТРы. Проходя мимо командовавшего взводом лейтенанта, Модель одобрительно кивнул ему:
- Отличная работа.
Лейтенант отдал честь.
- Благодарю вас, господин фельдмаршал.
Солдаты, которые слышали этот обмен репликами, оживленно закивали друг другу. Ничто так не поднимает боевого духа, как сознание того, что командир тобой доволен.
Однако у немцев, стоявших позади машин пехоты, не было причины гордиться собой. Ведь именно они позволили участникам шествия зайти так далеко. Модель остановился, похлопывая по сапогу маршальским жезлом.
- Вас надо отдать под трибунал, - холодно заявил он, сурово глядя на проштрафившихся. - Вам ведь прекрасно известен приказ о запрете сборищ, и тем не менее вы пошли у индийцев на поводу. Точно псы, а не солдаты. - И он с отвращением сплюнул.
- Но… - начал было сержант и тут же осекся, наткнувшись на взгляд Моделя.
- Говорите, - приказал фельдмаршал. - Просветите меня… объясните, что же подтолкнуло немецких солдат к столь недостойным действиям. Может, вами овладел какой-то злой дух? Эта страна кишмя кишит ими, если верить туземцам… По всей видимости, один из этих духов добрался и до вашего отделения.
Ирония Моделя заставила сержанта вспыхнуть, но в конце концов он воскликнул:
- Господин фельдмаршал, просто мне показалось, что эти люди не способны никому причинить вреда, вот и все объяснение. Старик, который шел во главе, клялся, что они настроены мирно, и он выглядел слишком хилым, чтобы заподозрить его в обмане, если хотите знать мое мнение.
Улыбка Моделя по теплоте могла сравниться с декабрьской московской ночью.
- И вы поступили очень мудро, оставив без внимания приказ командования. Результат этой вашей мудрости теперь налицо. - Фельдмаршал на мгновение позволил себе услышать вопли раненых - звуки войны, которые он научился не замечать. - А теперь слушай мою команду: пойдете со мной - вы, сержант, и остальные "добрячки" тоже; по крайней мере, те, кто желает избежать трибунала.
Как он и предполагал, все солдаты двинулись за ним следом.
- Это ваших рук дело. - Модель кивнул на окровавленных людей и продолжил еще более жестко: - Это вы в ответе за то, что они лежат там, - если бы вы действовали, как положено, то разогнали бы индийцев задолго до того, как они зашли слишком далеко и собрали столько народу. Самое меньшее, что вы теперь можете сделать для этих несчастных, это освободить их. - И, скрестив руки на груди, он замер в ожидании.
Никто не двинулся с места.
- Господин фельдмаршал? - еле слышно спросил сержант, который, по-видимому, считал, что должен говорить от имени всего отделения.
Модель сделал нетерпеливый жест.
- Идите и прикончите их. Пуля в затылок успокоит любого раз и навсегда.
- Вот так, хладнокровно?