29 июля 36 года 09:05
…Петя Ангелов раскалился до последнего градуса бешенства. Проклятый отчёт не сходился. Откуда-то, одна за другой, вылезали всё новые нестыковки. Например, в отчёте указывалось, что гибель детей была причиной, по которой молодой и перспективный Роберт Скляров бросил нуль-физику. А БВИ упрямо утверждал, что физик Скляров покинул Радугу не в 28-ом, и даже не в 29-ом году - в 31-ом.
Тут ещё требовательно зазвенело где-то в углу. Петя попытался вызов проигнорировать. Зуммер замолк. Потом завёлся снова.
Видеофон обнаружился в ящике стола Руди - древний, с помутневшим растрескавшимся экраном. Слегка попахивающий всё той же сельдью. Индикатор зарядки мигал на последнем издыхании.
- Упорный, как подшипник, - сообщил Ангелов видеофону, - Ну?
- Дон Румата? - осведомились с жутким акцентом.
- В Мирза-Чарле дон Румата. Депрессия у него.
- Га? - похоже, слово "депрессия" в словарный запас говорившего не входило.
- Ну… Неприятности… - в этот момент окончательно разрядившийся видеофон прощально пискнул и погас. Петя уронил его обратно в ящик. За это время он пришёл к выводу, что дело тёмное, и лучше всего будет пообщаться непосредственно со Скляровым.
Роберт сиял. "Совсем изменился человек", - порадовался Ангелов.
- О, Петя! Как ты? Как Руди, Джереми?
- Лучше всех! Роберт, тут у меня небольшой вопрос. Скажите, вы говорили, что покинули Радугу из-за гибели детей.
- Да, конечно… Это было…
- А в каком году?
- Сейчас, минутку… В 31-ом.
- Роберт, но катастрофа была в 28-ом?
- Как в 28-ом? Не путаешь? - короткое молчание, и чуть растеряно, - да, на самом деле…
- Так из-за чего же вы ушли?
- Я же сказал! А…а…кажется припоминаю, после той катастрофы там была такая ужасная атмосфера… Кто-то даже погиб… И Волны эти - раз в месяц… Бункеры высокой защиты… Ты не представляешь, Петя, каково это, неделями жить без окон и питаться одними концентратами.
- Роби, а откуда Волны? Ведь эффективное экранирование нуль-камер изобрели уже в том же 28-ом, - за это утро Петя основательно поднахватался в истории нуль-физики.
- Не знаю, - чуть не плача ответил Скляров, - это Гофман… нет тогда он уже погиб… А, вспомнил, проект Маляева. "Тьма". Звездолёты для полёта к чёрным дырам. На них ставили неэкранированные нуль-камеры.
- А зачем? Это давало какие-нибудь преимущества? Их же нельзя использовать вблизи планет.
- Не знаю… Так было надо! - и, внезапно разозлившись, - да что ты ко мне пристал?! Оставьте меня в покое!
Экран погас, лишь мерцала в углу надпись: "Доступ с вашего номера на номер "Роберт Скляров" заблокирован абонентом".
"Вот и поговорили", удивлённо подумал Петя, - "Гм… Это Джереми говорил, что 90 % всей секретной информации можно получить из открытых источников? Ну, проверим". И он с головой ушёл в технологию изготовления неэкранированных нуль-камер. Через некоторое время ему повезло. Петя так и не понял, для чего нужна деталь стандарта ГАЛСТ-379894-27, но это было не так уж и важно. Главное, она была положительно необходима для создания неэкранированной нуль-камеры и не использовалась больше нигде. Плюс к тому, обладала серийным номером. В годы с 28-го и поныне было выпущено 49 таких деталей - с номерами от 26 до 74. Ангелов дал поиск на корабли, для которых заказывалась эта деталь. Результат был странным - 49 кораблей, от зонда до лайнер-звездолёта. Корабли находились в консервации, разбросанные по космопортам галактики. Называлось всё это "Проект Йормала". Непонятки множились, как кролики.
"Если готовился массовый штурм чёрных дыр - почему об это не сообщали? Почему операцию законсервировали? Зачем нужны неэкранированные камеры? А ведь Руди сказал бы, что не в тех руках такой корабль может стать оружием", - мысль неприятно резанула - чужая, холодная, - и в то же время он знал - его собственная.
"Ох, Ангелов, с кем поведёшься - так тебе и надо."
Тут ритмичная перекличка аварийщиков в наушнике вскипела разворошенным муравейником.
Петя поднял глаза на экран планетного вещания как раз вовремя, чтобы увидеть дона Рэбу в полном епископском облачении, тяжко оседающего на лестницы Всемирного Совета. А ещё - невзрачного серого человечка с пистолетом в руке, делающего шаг с перил в километровую пропасть.
29 июля 36 года 09:15
…Отец Шига смотрел в облака. Лицо его было безмятежно - понимающий человек сказал бы, что боевой магистр Ордена весьма обеспокоен.
- Товарищ Рага, - сказал он по-русски, - Возьми себя в руки и повтори сначала.
- Товарищ Шига… Дмитрия убили… Смотреть страшно. Только по шраму на пятке и опознали.
Страшно было слышать слово "страшно" от испытанного брата, в Арканарском очищении к вящей славе Господней отпустившего души восьми десятков еретиков. Ни разу не повторившись в выборе способа отпущения.
- Знаешь, товарищ Шига… Я такое видел… Мне кажется… Дона Ита…
Только железная выдержка помешала боевому магистру привычно омахнуться большим пальцем, отгоняя нечисть.
- Товарищ Рага. Дмитрия пытали?
- Да.
- Что он мог рассказать? По максимуму?
В ответе не было и тени сомнения:
- Всё.
Секунду отец Шига молчал, прокачивая варианты. Значит, Ита с Земли? Что делал бы нормальный землянин, получив такую информацию? А ненормальный?
Наконец решение было принято:
- В космопорт! Поднять аварийщиков! Перехватить на посадочном портале!
29 июля 36 года 09:25
…Сабина нутром чувствовала засаду. И засаду эту она бы устраивала на посадочном портале. По всем правилам, сейчас полагалось всё бросить и повторить попытку в другой раз. Но бывают такие случаи, когда остаётся только плевать на всё и идти на рожон, надеясь, что времени хватит на пару слов, или, хотя бы, на пару выстрелов.
Ей не дали. Ни одно оружие не убивает мгновенно - но Сабину просто сбили парализаторами.
Уложили на носилки, понесли. Она по-прежнему была в полном сознании, но ни пошевелиться, ни слова сказать не могла. Только слышала, как, застёгивая кобуры парализаторов, аварийщики успокаивают встревоженных пассажиров: "Всё уже закончилось… Это несчастная больная женщина… Да её будут лечить… Нет, "Печора" уйдёт по расписанию". Над ней проплывали потолки. Потом коридор раскрылся в просторное, залитое ярким белым светом помещение. Где-то на стене бухтел экран планетного видения.
Откуда-то сбоку возник бодрый, хорошо поставленный голос:
- Вот она где, наша больная… Ну, будем проводить реморализацию.
Сабину уложили в реморализатор, разрезали на ней одежду. Щелкнули фиксаторы. На голову лёг шлем.
- Доктор Александров, - ещё один, чуть встревоженный голос, - моторная активность всё ещё не вернулась. Тонус скелетной мускулатуры - менее одного балла.
- А что сами-то думаете, коллега?
- Быть может синдром гиперчувствительности?
- Проще коллега, будьте проще… Не изобретайте сущностей сверх потребного. Ну, выставил кто-то парализатор на повышенную мощность, бывает. Ребята поволновались, горят рвением.
- Роман Леопольдович, а может дополнительное обследование? Ведь по протоколу реморализации…
- Коллега? Вы что? Мы за ней десять лет гоняемся! Эта женщина опасна! Да если б она была в состоянии - мы бы все уже здесь лежали с перерезанными глотками. Действуйте, коллега.
К Сабине подключили монитор - пульс, давление, кардиограмма, энцефаллограмма - она не шевелилась. Лишь глаза сфокусировались на экране планетного видения.
29 июля 36 года 09:45
…Директор Симонов был рассержен.
- Казимир, мы не можем позволить себе опаздывать на заседание Всемирного Совета!
- Прошу прощения, Александр Васильевич. Виноват.
И глайдер Сташевский вёл сегодня омерзительно - нестерпимо медленно, регулярно теряясь.
- Казимир, да что с тобой?! Не выспался?
Ответить тот не успел - ослепительная вспышка полыхнула точно впереди, ещё через несколько секунд машину тряхнуло и начало швырять в стороны. Казимир сбросил оцепенение, движения стали стремительными и точными. Каким-то чудом ему удалось удержать глайдер на курсе.
- Там должны быть раненные, - прокричал Симонов, но Казимир и так шёл на посадку.
Флаер сел в кромешном аду. Крики раненных, развалины зданий - и всё это засыпано серой пылью. Пыль забивала глаза, мешала дышать. Первое, что увидел Александр Васильевич, была девочка, которую придавило обломком стены. Она лежала молча, лицо у неё было бледным и отрешённым. Невероятным усилием он приподнял глыбу на несколько сантиметров. Внезапно стало легче. Казимир аккуратно принял вес на себя, отвёл от ребёнка и уронил. Симонов принялся оказывать первую помощь, а Сташевский бросился к следующему завалу….
Всё новые люди приходили им на помощь. Лица у всех были похожие - серые от пыли, злые, оскаленные. Это было странное единение - единение беды.