Она попыталась успокоиться, но это было так же, как с медитацией - ей просто не удавалось сосредоточиться.
- Откуда будешь? - устало спросил жукан рядом с ней.
- Нас взяли близ Геллерона.
- Я не о том. Раз ты здесь, значит, сбежала откуда-то? Далеко ли ушла?
- Со мной это впервые. Раньше я никогда не была… рабыней.
Жукан, похожий на исхудавшего Стенвольда, понимающе кивнул.
- Жалко мне тебя, девочка.
- А других что, не жалко?
Жукан покачал головой, и разговор продолжил его желтый, высоколобый, неопределенной расы сосед:
- Мы-то беглые. За побег в Империи полагается суровая кара, а ты попала к нам без всякой вины - потому мы тебя и жалеем.
- Вы тоже не виноваты. Нельзя осуждать раба за то, что он хочет освободиться.
- Очень даже можно. Нас и не за то судят.
Чи попыталась рассмотреть в темноте лицо человека, в которого, видимо, долго вбивали эту покорность.
- Я никогда не буду рабыней - по крайней мере вот здесь, - упрямо заявила она, постучав себя по лбу. - Что бы со мной ни делали. - Оглядев тех, кто был к ней ближе всего, Чи обратилась к меднокожей муравинке: - Все муравины, насколько я знаю, воины - что думаешь на этот счет ты?
- Я участвовала в Майнесском восстании, - ответила женщина. - Мы держались две недели, пока их армия не вернулась с фронта. Они распяли на городских стенах четыреста человек, не только повстанцев - всех, кто попадался им под руку. Угнали в рабство сотни наших детей. Заклеймили всех, кто воевал против них. Я бежала и была поймана. Я больше не воин, но меня все равно казнят на глазах всего города.
- Почему бы тогда не попытаться бежать еще раз? Что вам терять?
- Ты не понимаешь, - безжизненно проронила женщина.
Человек неопределенной расы предостерегающе зашипел: мимо ограды шел один из охотников за рабами. Когда он удалился, высоколобый сказал Чи:
- Завтра ты - если доживешь - узнаешь, что такое рабская доля.
- Если доживу? Мы, жуканы, очень выносливы - ты разве не слышал?
- Завтра кто-то из нас определенно умрет, - объяснил раб. - Таков имперский порядок.
* * *
Многие рабы по давней привычке проснулись с первыми проблесками рассвета. Щелканье бичей служило побудкой тем, кто еще спал - если и это не помогало, бич опускался.
Сальма растолкал Чи, избавив ее от применения этого средства. Невольников опять связали в одну вереницу. Побег не представлялся возможным: слишком много надсмотрщиков стояло вокруг. Будь Сальма один, он еще попытался бы выхватить у кого-то нож, перерезать веревку и взвиться в воздух, но с ним была Чи.
Княжич Сальма всегда относился к жизни легко, избегая ответственности за что бы то ни было. У себя на родине он играл в придворные игры, волочился за дамами, фехтовал с приятелями. Даже войну, опустошавшую восточные княжества, он принимал не слишком всерьез.
Потом его послали в Коллегиум, где он стал учеником Стенвольда. Но и там Империя привлекала его внимание лишь изредка, в промежутках между занятиями и случайными связями. Осоиды, будучи, конечно, его врагами, существовали где-то далеко от него.
В Нижних Землях, однако, напридумывали столько чудес, что это самое "далеко" очень быстро к нему приблизилось - и обещало наконец показать, что такое ответственность.
Он помог Чи подняться. В Коллегиуме она, суетливая и крайне серьезная, ужасно его забавляла. Он добродушно подсмеивался над ее принципами, ее попытками обрести Наследие Предков и кризисами, которые она ежедневно переживала, - как, впрочем, и над всем жуканским укладом.
Теперь, когда она брела на одной с ним веревке, он чувствовал себя таким ответственным за нее, что готов был убить любого осоида, который на нее хотя бы посмотрит. С чего бы это? Он никогда не пытался внести Чи в список своих легких побед, не брал на себя роль защитника племянницы Стенвольда. Чувство, совершенно новое для него, проистекало из сознания, что на всем свете у него осталась только она.
Кроме того, забота о ней позволяла хоть немного забыть о своем позоре - ведь он позволил взять себя в плен.
Построенные в шеренгу рабы явно чего-то ждали. Один из конвоиров снял черный с золотом шлем, открыв миру тяжелую челюсть и бритую голову.
- Рабы! - гаркнул он. По голосу Сальма опознал в нем Брутана. Чи оглянулась на Тальрика с его воинством - те старательно делали вид, что это их не касается. Рядом с ней немедленно щелкнул бич, и она повалилась на Сальму. - На меня смотреть, сука! Рабы должны смотреть на своих хозяев, когда те обращаются к ним. Да не в глаза, ты! - Он снова щелкнул кнутом. - Вы не просто рабы - вы еще и беглые, а значит, дважды рабы. - Брутан говорил с такой ненавистью, что у него выкатывались глаза и пульсировали жилы на лбу. - Я вынужден тратить свое драгоценное для Империи время, чтобы ловить таких подонков, как вы! Будь у нас чуть больше рабов, я попросту перебил бы вас всех - но я все же преподам вам урок, чтобы навсегда отучить вас бегать.
Он двинулся вдоль линии, всматриваясь в лица невольников.
- Кого бы выбрать? Сейчас, сейчас… - Он шел мучительно медленно, с частыми остановками. Рабы не поднимали глаз от земли. Многих сотрясала дрожь, кто-то один рыдал, не в силах сдержаться.
Брутан, задержавшись перед высоколобым, перешел к жукану, мятежнице-муравинке и, наконец, к Сальме.
- Стрекозид… рабство не для вашего брата придумано, так ведь?
Сальма молчал, глядя себе под ноги.
- У меня есть вилла в Драс-Хеше. Знаешь, где это? - Сальма молчал. - Отвечай, раб, если хозяин спрашивает! Знаешь, где это?
- Да, хозяин, - тихо ответил Сальма.
- У меня там хорошо укомплектованный штат - есть даже стрекозидка, по виду твоя сестра. - Брутан ждал малейшего проблеска бунта, но гордость Сальмы расступилась, подобно водам реки, и поглотила оскорбительные слова. Он отвечал за Чи и не мог подчиняться велениям гордости.
Брутан, с отвращением кривя губы, зашагал дальше.
В самом конце ряда он ткнул рукояткой бича в одного из муравинов.
- Этот! - Два конвоира оглушили жертву дубинками, отвязали и оттащили в сторону.
- Не смотри, - предупредил Сальма.
- Я уже видела, как умирают, - храбро пробормотала Чи.
- Не так. Прошу тебя, не смотри. - По сводкам с фронта Сальма знал излюбленный способ казни осоидов.
Двое людей Брутана принесли заостренные с двух сторон колья с короткими перекладинами. Один из них воткнули под углом в землю. Когда осужденного подтащили к нему, Чи все же зажмурилась, но страшные крики долго звучали в ее ушах.
Потом стало тихо, и она решилась открыть глаза. Казненный, еще живой, но вконец обессиленный, висел между двумя кольями, концы которых торчали у него из подмышек. Чи очень надеялась, что он умрет быстро - больше надеяться было не на что.
Ей казалось, что они с Сальмой - пленники особого рода, ведь Тальрик положил немало трудов, чтобы выследить их. Однако вот они здесь, и Сальму едва не постигла такая же участь.
- Ну, хватит! - взревел Брутан. - Капитан приказывает трогаться, давай шевелись!
Бичи засвистели еще до того, как колонна пришла в движение. Восточная дорога вела через тенистый Даракионский лес и горы в загадочную, не обозначенную на картах Империю.
Стенвольд был готов ко всему, кроме воспоминаний, охвативших его при виде Тизамона, сидевшего за их обычным столом на улице у таверны "Эгелитара". В Геллероне они, все пятеро, каждый раз собирались здесь. Таверна осталась прежней, хотя в семье ее владельцев успело смениться несколько поколений.
Можно было подумать, что Мариус или Атрисса вот-вот перейдут через площадь и усядутся рядом.
Нома Ахея Стенвольд заметил, лишь подойдя вплотную к столу. Тот сидел себе преспокойно, словно и не во вражеской цитадели, и никто из прохожих не обращал на него внимания. Возможно, их отпугивал Тизамон, но скорее всего это объяснялось разницей, с которой смотрели друг на друга жуканы и номы. Геллерон для торнских номов был злом, осквернившим их священные горы, номы для геллеронских промышленников - всего лишь мелкой докукой. Цены на олово волновали их куда больше.
- Я вижу, ты все еще здесь. - Стенвольд, кивнув Тизамону, подсел к ним.
- Здесь. - Жукан есть жукан, подразумевал тон Ахея. - И намерен расплатиться со своими долгами.
- Ты говоришь точно как он, - сказал Стенвольд, имея в виду Тизамона.
- Серые господа, зеленые слуги. - Формула Ахея происходила из дореволюционных времен. - Кто сказал, что мы не можем учиться у наших братьев?
- Ладно, обойдемся без пустых слов. Я иду освобождать свою племянницу из рук осоидов, а ты чего хочешь?
Прямой вопрос слегка нарушил спокойствие нома.
- Твоя племянница помогла мне. Я не сумел ответить ей тем же и хочу загладить свою вину.
- Ладно, проясним еще кое-что. Ты из Арканума?
Ном заметно поразился тому, что Стенвольду вообще знакомо это название.
- Нет, - ответил он после долгой паузы, - но в городе, разумеется, есть агенты, и я говорил с ними. Они признают, что все связанное с Осиной Империей может иметь отношение к ним, и я должен обо всем им докладывать. - Ахей поежился, вспомнив, что было на самом деле и с каким трудом он добился от этой женщины разрешения. Версия, предназначенная для Стенвольда, звучала куда приятнее. О Чируэлл он ничего Аркануму не сказал - его бы просто не поняли. Тайное, работающее за рубежом общество номов было сейчас настроено весьма нетерпимо.
- Как по-твоему, можно убедить твой народ в том, что осоиды угрожают всем Нижним Землям? - неожиданно спросил Стенвольд.
- Думаю, да, - прищурился Ахей, стараясь разгадать смысл вопроса.