В молодом еще голосе слышалось неподдельное облегчение. Мне даже послышалось, что парень только сейчас переводит дух. Скорее всего, то, что я принимал за угрюмость, оказалось обычным страхом. Добраться до безопасного места, своего рода тихой гавани, всегда считается хорошей приметой. Я заметил, что даже лошади пошли несколько быстрее.
Дорога пошла под уклон, караван медленно втягивался в небольшой отвилок от основной дороги, что, видимо, было вполне нормально.
Снова по общей связи прозвучал отрывистый голос Семена:
– Так, народ, прибавим ходу! Волна прошла стороной, но все еще может измениться, поднажмем маленько!
Все, даже лошади, непроизвольно стали идти быстрее, хотя, может быть, это просто дорога пошла под уклон. Я тоже старался не отставать, время от времени поглядывая по сторонам и назад. Однако взгляд невольно притягивала гигантская стена из полыхающих молниями воронок, закрывшая всю правую половину горизонта. Волна выброса не ушла слишком далеко, по дальномеру, встроенному в мой монокуляр, получалось что-то около двадцати восьми километров. Смерчи сталкивались и расходились, будто бы споря между собой за место в общем строю.
Вскоре обоз снова остановился, и по общему каналу снова отозвался Семен:
– Анджей, ты и твой напарник – вперед, осмотритесь там. Только в темпе, нужно быстрее проскочить внутрь, пока "банка" снова не закрылась.
Напарник махнул стволом дробовика в направлении дома, до которого было уже рукой подать, и пошел вперед. Отпустив его метров на десять, я пошел следом, внимательно вглядываясь в темные провалы окон. Попутно я осматривался, силясь увидеть границы аномального поля, которым обычно окружена "банка". Такие аномалии стали появляться относительно недавно, сразу же после того, как кочующие территории "белого шума" вырвались из-под контроля сектантов. Теперь они бродили по Зоне, подчиняясь неким природным законам, механизмов которых никто не понимал. Механика этого явления выглядит так: кочующая земля исчезает через положенное время, а на ее месте возникает иногда просто то, что было раньше, а иногда аномальное поле. Но в редких случаях появляется кусок пространства, где, как в консервной стеклянной банке, запечатан летний день, вещи, оставленные кем-то, лежат на своих местах и не покрываются пылью, дома не разрушаются, а ветер дует только в одном направлении. И так всегда. Никто не мог разобраться, откуда берется пространственно-временной карман, который простые старатели прозвали "банка". Как и все в Зоне, они просто объективно существовали. Закономерностей тоже было всего две: "банка" появлялась только на месте кочующей земли, и все внешние факторы никак не действовали на все то, что запечатано внутри. Но там, безусловно, можно жить, дышать и уйти когда захочется. Чем-то это явление напоминало сгинувший сейчас "теремок", хотя там шутки были исключительно с погодой, время и все остальное на заимке текло так же, как и в остальной Зоне.
– Иди за мной, быстро осмотрим подъезды и место вокруг дома. Долго снаружи стоять нельзя…
Невысокий поляк удобно перехватил ружье, почти побежал вперед, откинув капюшон и почти что сорвав с лица маску.
Потом, ненадолго остановившись, снова бросил через плечо:
– Маску уже можно снять. В Норе нет радиации, только тишина и пыль.
Я не спешил следовать его примеру, но повел стволом автомата в знак того, что услышал. С того самого момента, как смерч прошел мимо, на душе было тревожно. Вполне может быть, что Джей прав. Наверняка он прав, ведь видно же – идет уверенно, почти как у себя дома. Да и счетчик радиации давно успокоился, сменив тревожный треск на мерное пощелкивание. Однако торопиться не стоит, иногда неделю эту штуку не снимал. Привычка есть, потерплю.
– Я пока воздержусь, веди.
В доме, как и говорил Анджей, ничего необычного мы не обнаружили. Кучи бытового мусора, битых стекол и сгнивших обломков старой мебели – все это теперь было сброшено вниз. Там, в провале двух несуществующих подъездов, громоздилась приличная куча разношерстного мусора. Видимо, процесс "консервации" прошел сразу же после катастрофы на атомной станции. Вся утварь, обрывки газет и истрепанные книги были исключительно из советского периода. Уцелевшие квартиры никто не посещал уже долгое время, благодаря тому что в этой "банке" был вечный полдень, мы с напарником без труда осмотрели оба подъезда за полчаса. Следы были только на первых этажах, но по тому, как Анджей равнодушно прошел мимо, было понятно, что это место их обычной стоянки. В квартирах первых этажей все до потолка было набито обломками мебели и другим деревянным ломом. На вторых этажах по разным комнатам кто-то разложил разный стройматериал. Ребята давно нашли это место и основательно его обустроили – весь третий этаж щеголял заколоченными самодельными деревянными экранами, закрывавшими окна. Тут было относительно чисто, стояли две печки-буржуйки. В углах стояли аккуратно свернутые матрасы. Четвертый этаж был отдан под наблюдение, тут все обложено полиэтиленовыми мешками с землей, уложенными возле окон и вдоль стен. В условиях Зоны и с учетом особенностей ведения боевых действий именно здесь можно выдержать непродолжительную осаду или затяжной бой часов этак на двадцать. Чувство тревоги наконец отпустило, и я снял маску и шлем. Но особой разницы заметно не было. Воздух вокруг тоже словно бы слежался, казалось, он замер в тот самый миг, когда вместе с домом и всеми этими вещами был запечатан тут на неопределенное время.
Мы спустились вниз, Анджей доложил проводнику, что все чисто, и вскоре обоз подъехал к дому, образовав возле уцелевшей половины нечто вроде табора. Пока все устраивались, я подошел к скамейке, по-прежнему стоявшей возле развалин песочницы. Спинки, само собой, не было, но нижняя доска оказалась достаточно прочной и, даже не скрипнув, приняла мой вес. Так я просто сидел, в голове была звенящая пустота.
Подошел Анджей, присел рядом и, тоже глядя перед собой, сказал, конкретно ни к кому не обращаясь:
– Говорю же, тут тихо.
К чему-то вспомнилась какая-то глупая книжка из детства. Там герои шли через дремучий лес, их преследовали то ли орки, то ли эльфы, но факт в том, что встреча для героев ничем хорошим не кончалась. Они всю дорогу трепались о ерунде. Громко спорили без опасений, что их могут услышать чуткие уши вражеских разведчиков, а на привалах они непременно восторгались красотами и пели песни. А тут в голове ни одной внятной мысли, только ноги звенят от усталости и зудят шрамы на лице. Никакой романтики, один серый быт, несмотря на тонны удивительного вокруг.
Я лишь согласно кивнул, на что Анджей понимающе улыбнулся, показав солидную щель меж верхних передних зубов.
– Пошли мыться, тут под домом вода скапливается, чистая. Пить нельзя, но смыть грязь радиоактивную вполне можно.
– А хватит воды-то?
– Она никогда не кончается. Минут пять проходит, и все как раньше. Чудеса, пся крев!
Поляк снова утвердительно мотнул головой и развел руками. Мы вместе пошли к провалу, где за самопальной изгородью, сколоченной из обломков оконных рам, был вход в дыру, ведущую в подвал. Самое лучшее предположение, которое я смог сделать, это прорыв водопровода, хотя наверняка уже не скажешь. Вода заполняла подвал на две четверти и источала прелые запахи мокрого камня, ржавчины и чего-то еще. У стены, возле самой дыры, прямо на земле лежали два алюминиевых таза и эмалированный ковш. Анджей повесил ружье и патронташ на выступающий из стены обломок арматуры и зашел в воду по колено. Увидев, что я стою у кромки воды, приглашающее махнул рукой:
– Входи, там ковшик у стенки, бери и смывай пылюку-то! Говорю же, через пять минут вода снова будет как раньше.
Взяв белый, когда-то эмалированный ковшик, я вошел в воду и минут десять смывал с одежды, рук и лица дорожную пыль. Вода, так же, как и воздух, пахла затхлостью и болотом. Несомненно, это вода, но словно бы неживая. Даже не так, скорее не мертвая.
После помывки я хотел было вернуться к песочнице, в компанию как-то совершенно не тянуло. Но на полпути меня по общей связи вызвал Гуревич и приказал подняться на четвертый этаж. Причин отвязаться не нашлось, поэтому я снова пошел к дому и, мельком поздоровавшись с фельдшером, поднялся наверх. Охранники помогали невысокой девушке устраивать раненых, хотя покинуть повозку согласились не все. Теперь, уже вволю надышавшись затхлым воздухом аномалии, я понял почему. Всего в повозках на Кордон ехало шесть человек, все тяжелораненые. Двое из них, оставшиеся сейчас в фургоне, так и вообще сошли с ума. Слышал, что они сумели выжить после того, как сфинксы устроили охоту на небольшой отряд старателей. Звери загнали уцелевших далеко вглубь аномального поля, и те просидели, окруженные плазменным пламенем, около пятидесяти часов. Спасение тоже вышло в высшей степени неожиданным: пласт пространства начал неожиданное движение и аномальное поле просто схлопнулось. Бедолаг подобрали идущие из рейда разведчики "Альфы", но оба выживших повредились умом и никого не узнавали. Как и кто оплатил их перевозку в Бреднянск, я не выяснил, однако же, несомненно, спонсор нашелся, ибо страховка – это не для бродячих искателей приключений.