- Смирно! - заорал Эйнер даже громче и резче, чем требовалось, он и сам был на взводе. - Доложить по форме! То случилось!
Командный голос заставил юного агарда опомниться. Голос его продолжал дрожать, но речь обрела некоторую связность.
- Я пошёл к ней… я так ждал… Зашёл, а там… она не одна…
- В смысле? - Эйнер был настроен на самое худшее, поэтому не сразу понял, о чём разговор.
- Ну, НЕ ОДНА! - бледные щёки адъютанта пошли розовыми пятнами. - С другим. С каким-то пехотинцем… голые совсем…
Верховный цергард нервно облизал губы, переспросил ещё раз, для верности:
- То есть, она живая, что ли?!
- Конечно! - удивлённо подтвердил Тапри. - А какая же ещё?
- Да тьфу на тебя! - рассердился Эйнер. - Вот олух-то! Это надо же было так напугать… - ему вдруг захотелось присесть, но рядом никакого подходящего сидения не было, пришлось прислониться к стене. - Я уже чёрт знает что подумал!.. Чего ты тогда распсиховался, если она живая?!
Тапри моргал глазами.
- Но как же? Она меня обманула… изменила… Я её так любил…
- Нет, вы посмотрите на него! - окончательно возмутился Верховный цергард Федерации, которого такие мелочи, как личная жизнь адъютантов, вообще не должны бы касаться. - Встретился с девушкой один-единственный раз, и вообразил, что она ему по гроб жизни обязана, и ему лично принадлежит? А тебе известно, как она жила до тебя? С кем водила знакомства? Некоторые, чтоб ты знал, на жизнь этим добывают!
Тапри испуганно помотал головой:
- Не-е! Она не из таких, он порядочная! Я точно знаю! Он на почте служит…
- И что? Думаешь, на почте такие офигенные нормы, - от нелепого своего волнения цергард перешёл на городское просторечие, - что на них можно жить сытно и благополучно? Да в наше время полно порядочных женщин вынужденных подрабатывать на военных…хм… таким способом.
- Но так нельзя! Это же нехорошо ! - проникновенно молвил юный агард, в его наивных глазах стояли слёзы.
Цергард Эйнер цинично усмехнулся.
- А ты мне покажи, чего вокруг нас вообще есть хорошего! Каждый выживает, как может, и грех их в этом винить. А люди порядочные , между прочим, стучатся в дверь, прежде чем войти к даме. Учти на будущее… И вообще, скройся с глаз моих… В смысле, можешь делать что хочешь, я пошёл! - он до сих пор не успел добраться до Верена, мешали какие-то досадные канцелярские мелочи.
Он сделал несколько шагов по коридору, но вдруг вернулся и велел:
- Да! И не вздумай тут без меня с горя повеситься на лампе! Ты мне завтра будешь нужен!
… Цергард Эйнер ушёл. А адъютант Тапри долго ещё стоял в дверном проёме, глядя ему во след. Именно эта безумная мысль посетила его только что, и теперь он мучительно пытался решить для себя, было это простым совпадением, случайной догадкой, или Верховный цергард - личность настолько выдающаяся, что обладает фантастической способностью читать чужие мысли? Особенно удивляла подробность насчёт лампы. Как он догадался, что именно о ней подумал Тапри?
Бедный агард не знал, что были дни, когда цергард Эйнер, часами валялся поперёк кровати, уставившись в потолок неподвижным взглядом, и мысли его были только об одном: выдержит крюк для лампы вес человеческого тела, или не выдержит? Глупость конечно, проще и надёжнее было бы прибегнуть к оружию. Но тогда ему казалось, что это вышло бы неправильно . Стреляются люди, чтобы спасти свою честь, чтобы избежать позора, чтобы не попасть живым в руки врагу, короче, по мотивам социального характера. С горя же человеку положено именно удавиться , об этом даже в песнях поётся… Нелепо, конечно, но он был тогда не совсем в своём уме… Вот как теперь Тапри. Поэтому одних слов могло оказаться мало.
И цергард Эйнер задержался в штабе ещё на пару минут: вызвал регарда Хрита и велел ему следить за адъютантом, не спуская глаз, но по возможности скрытно.
- Нет, ты вообще в своём уме? - орал в голос эргард Верен, не стесняясь тем, что обращается к Верховному цергарду Федерации. - Вот наградили же меня Создатели! Последний близкий человек на всём свете, и тот идиот ненормальный! За линию фронта! По оккупированным территориям! На пару с каким-то космическим монстром!
- Да ладно тебе, - отвечал Эйнер спокойно, - никакой он не монстр. Хороший дядька, разве что кватту пить не может. И через линию фронта я ходил сколько раз! С тобой же мы и ходили, забыл? И с ним тоже ходил. Для человечества это единственный шанс, сам знаешь. И вообще, если я задержусь в столице, Азра меня наверняка прикончит рано или поздно.
- А когда вернёшься… ЕСЛИ вернёшься - не прикончит? - спросил Верен запальчиво.
- Тогда я его сам убью. Будет время этим заняться. А теперь мне не до того. Короче, тащи коктейль, я всё равно пойду, дело решённое.
Это эргард Верен и сам знал. Орал исключительно для очистки совести, давал выход эмоциям. Ведь те слова его, насчёт "последнего близкого человека", преувеличением не были. Никого не осталось у регарда Верена, кроме старого друга детства. Он очень боялся его потерять.
- Вот что. Я с вами пойду, - решил он; погибать, так вместе.
- Ну, здрасьте! - вознегодовал старый друг. - А случись что, кто останется Верховным вместо меня?
- Останется… кем?!
Пару минут они смотрели друг на друга молча. А дело было в том, что, увлёкшись конспирацией, тщательно скрывая имя преемника от господ-соратников, Верховный цергард Эйнер и самого кандидата на высочайший пост как-то позабыл предупредить о той участи, что ему уготовлена. Неловко, конечно, получилось.
- А ты как хотел? - защищался Эйнер. - Я тебе последний близкий человек, ты - мне. Наследников у меня нет. Из кого я, по-твоему, должен выбирать преемников?
- Всё равно, ты должен был меня хотя бы спросить, - злился Верен. - А я, между прочим, не желаю!
- Никто не желает. Я тоже не желал. Однако, есть такое высокое понятие, как гражданский долг! - изрёк Эйнер патетически, но в конце фразы хихикнул. Он развлекался.
- Урод! - рявкнул Верен свирепо и запустил в него старым журналом по микробиологии. - Ничего смешного не вижу! Подставил, как мог, а ещё друг называется! Вот уж точно, "без меня меня женили"!
Цергард поймал журнал налету, и посоветовал "не швыряться старинными вещами, теперь таких не бывает". И принялся болтать о каком-то дурацком стёганом покрывале, на котором привык валяться с ногами, а оно оказалось страшно ценным музейным экспонатом, и на него, как выяснилось, и дышать-то нельзя, только взирать издали, с благоговением… Короче, нарочно с мысли сбивал. Но Верен слишком хорошо его знал, чтобы поддаваться на дежурные уловки контрразведки.
- Заткнись, - велел он, - и слушай. Кто-то должен тебе это сказать. Ты ведёшь себя совершенно непозволительно. Ты постоянно ввязываешься в какие-то опасные авантюры. Ты подвергаешь свою жизнь опасности по делу и без дела. Ты не должен так поступать. Права не имеешь рисковать собой. Вот.
- Это ещё почему? - искренне удивился цергард. - Я что - священная бурая коза из храма Трёх Создателей, чтобы моей жизнью нельзя было рисковать? Кому она вообще интересна, моя жизнь? Тебе только, ну может быть ещё соратнику Сварне и дядьке Хриту. И всё. У меня даже родных нет, помру - на стену памяти повесить некому будет. О чём ты говоришь - не понимаю!
Эргард Верен смотрел как-то странно, будто старался понять, действительно друг его такой болван, каким кажется, или просто прикидывается? Отвечал тихо, чужим голосом:
- Я о тех десяти миллионах человек, для которых ты стал символом. Последней надеждой. Они же на тебя как на бога смотрят, ты знаешь об этом? Они твоим именем клянутся, а не бурой козой! На смерть идут "за Отечество, за Эйнера!" - я сам, собственными ушами слышал!
Цергард Эйнер попятился. Это было уж слишком. Ему стало жутко как никогда. Узнал недавно, что человечеству грозит полное вымирание, казалось, хуже уже ничего не может быть. И вдруг нате вам!
- От кого ты такое слышал? - спросил хрипло, слова выговаривались с трудом.
- От наших , от кого же ещё? - устало пояснил Верен. - Ты - мутант, ты один из нас, и при этом являешься Верховным цергардом Федерации. Это очень важно для всех. Это значит, что нас стали признавать за людей , понимаешь?
- Но ведь в этом нет моей личной заслуги! - цергард почти кричал. - Дело случая, что цергард Реган оказался именно моим отцом, и передал власть мне! На моём месте мог оказаться любой, при чём тут надежды и клятвы?! Вот ты, к примеру, такой же мутант, и прекрасно меня заменишь!
Верен усмехнулся: вот она, натура контрразведчика: сам только что в обморок не падает, но линию свою гнуть не забывает!
- Да никто тебя, ишака, не заменит, тем более я!
- Это ещё почему? - возмутился Эйнер. По его мнению, друг Верен с детства страдал неоправданно заниженной самооценкой, и это его всегда раздражало, потому что сам-то он был абсолютно убеждён: нет на свете человека лучше, честнее и благороднее эргарда Верена.
- Идём, я тебе покажу, - Верен потянул цергарда за рукав.
- Куда? - удивился тот. Куда ты меня тащишь?
- Идём, идём!
Они миновали лабораторный этаж, прошли по переходу, соединяющему новый госпитальный корпус со старинным учебным, поднялись по лестнице и вышли в просторный, безлюдный холл ректората. Это было красивое округлое помещение с ковровыми дорожками, массивной чёрной мебелью, деревянными стенными панелями и огромным, во всю стену зеркалом в резной раме - редкая вещь, как-то перевелись за годы войны зеркала в Арингораде. К нему-то Верен друга своего и подвёл. Велел:
- Смотри.
- Смотрю, - скептически фыркнул тот. - И что?