- У нас, конечно, траур по Мидзуру-сан, - издалека начала режиссёр, - но если мы не выпустим спектакль к Новому году, на репутации театра можно ставить крест. Слишком долгий простой очень сильно повредит нам, но все слишком увлеклись подпольными делами с полного одобрения Накадзо-тайса. Я пыталась с ним поговорить, но он только отмахивается от моих слов.
- Но от меня вы чего хотите, Акамицу-сан? - спросил я.
- Во-первых: смерть Мидзуру-сан ударила и по мне, и довольно сильно, - снова подошла издалека Акамицу, я начал уставать от этого. - Я ведь по образованию театральный режиссёр, за границей училась. Меня Мидзуру-сан и пригласила в театр, да и учиться я не без её и Накадзо-сан помощи никогда бы не смогла уехать. И теперь вот в голове совершенно нет мыслей насчёт нового спектакля. Он обязательно должен быть на иностранной основе, но больше никаких мыслей по этому поводу нет. - Она откинулась на спинку кресла и уставилась в потолок. - Надо чтобы основа обязательно была западной. К тому же, в спектакле должно быть несколько ярких персонажей, но не было много ключевых ролей второго плана, и все они просто обязаны быть молоды. Эти три пункта Накадзо-сан поставил во главу угла при выборе спектаклей для нашего репертуара.
- Мне понятно откуда такое количество ролей в предполагаемом спектакле, - произнёс я. - Я помню, как в "Ромео и Джульетте" пришлось сократить изрядную часть сцен, но и без того на сцену вышли все, кроме Дороши-кун и Накадзо-сан. Хотя я до сих пор считаю, что из него вышел бы куда лучший Капулетти, чем я.
- Ютаро-кун, - усмехнулась Акамицу, - говорил мне тоже самое относительно своей роли.
- Конечно, - согласился я. - Мне хотя бы тридцать лет, а в его нежном возрасте играть престарелого Монтекки совсем уж тяжко. Однако, возвращаясь к теме основ театра, мне не очень понятно, почему основа должна быть западной? Да и подбор актёров, вернее актрис, меня очень сильно удивляет.
- Вот с этим-то, как раз, всё очень просто, - рассмеялась Акамицу. - Насчёт репертуара, вспомните название театра. Нам родные темы не подходят никак. А по поводу актрис спросите у Накадзо-тайса, почему он набрал во второй отряд исключительно девушек, лишь недавно разбавив их Ютаро-кун и вами. Но труппа была укомплектована бойцами отряда в целях их эмоциональной разрядки, кажется, так это было сформулировано в официальных документах. Расспросите Накадзо-тайса о судьбе первого отряда. Она была печальна ещё и из-за того, что они проводили очень много времени в тесном общении с кристаллами духа. В них скапливались эмоции, как хорошие, так и плохие, а выхода не находили. Отсюда - неврозы, депрессии и вплоть до безумия. Потому отряд и вынуждены были распустить. Вот для того, чтобы не допустить этого, Накадзо-тайса и решился на такой вот эксперимент с театром.
Акамицу откинулась в кресле, закинув руки за голову.
- А вообще, хватит уже мешать мне думать, - сказала она мне, глубокомысленно уставясь в темноту под потолком. - К концу осени мы уже должны приступить к репетициям, но я уже говорила, что ни одной мысли в голове нет.
- Вы ставили, когда-нибудь русскую классику? - спросил я у неё. - Того же Чехова, Островского, - бросил я наугад, - или Горького, последний, кстати, очень популярен сейчас у меня на родине.
- Интересная мысль, - щёлкнула пальцами Акамицу, - а ведь, действительно, ничего такого у нас ещё не ставили! Вы, как я вижу, завзятый театрал, что вы можете предложить из пьес ваших драматургов.
- Да тут подходит почти любая их драма или комедия, - пожал я плечами, - они подходят под критерии Накадзо-сан. Персонажей намного меньше, чем у того же Шекспира, несколько основных и эпизодические. Второстепенных почти что и нет. Что до возраста, с этим тоже вроде всё нормально. Можно подобрать такую пьесу, где стариков нет вовсе.
- Предложите-ка мне несколько вариантов, Руднев-сан, - мгновенно ожила Акамицу, глаза дамы - режиссёра загорелись, как на особенно удачных репетициях, - а я поищу тексты на японском и выберу следующий спектакль. Обещаю вам в нём роль!
Некоторое время мы обсуждали разные варианты, а когда Акамицу определилась с несколькими вариантами будущих спектаклей, с чувством выполненного долга мы вместе покинули тёмный зрительный зал.
И на следующее утро режиссёр уже ходила с толстой сумкой с книгами Островского и Чехова. Горького, как пролетарского писателя Акамицу решила всё же не брать.
- Мы, конечно, практически авангардный театр по нашим меркам, - сказала она прошлым вечером, - но не настолько. Спектакль по Горькому может вызвать слишком большой резонанс, а мы театр со сложившейся репутацией и скандалы нам ни к чему.
Без Руднева тренировки пошли тяжелее, но Ютаро стал ловить себя на том, что начинает уверенней командовать отрядом. Ведь за то короткое время, что Руднев был в отряде, юноша привык почти каждое своё действие подвергать жесткому анализу на предмет - поступил бы так Руднев или нет. Да и не было у Ютаро уже времени для того, чтобы много думать во время тренировок.
Накадзо постоянно наращивал темп и продолжительность тренировок. Теперь против отряда сражались только "Биг папасы" новой модели, и как только "Труппе" удавалось справиться с предложенным количеством, Накадзо тут же увеличивал его. Они буквально вываливались из тренировочных доспехов.
- Вы не боитесь загнать отряд? - спросила у Накадзо Дороши, привычно сидевшая за пультом. - Тренировок в таком диком темпе бойцы могут просто не выдержать.
- Вы ещё очень юны, Дороши-кун, - сказал тот в ответ, - и не знаете, что такое настоящая война. Она выматывает намного сильней любых тренировок. Бывает, что сутками нет времени ни на еду, ни на сон.
- Но это не повод загонять команду сейчас, в мирное время, - настаивала Дороши.
- Время сейчас, Дороши-кун, весьма относительно мирное, - покачал головой Накадзо. - Враг наш силён и, как мы убедились недавно, может в любой момент нанести нам удар в самое сердце. Мы должны готовиться к более масштабной атаке на театр со стороны Юримару.
- Вот только если все бойцы отряда будут вымотаны, - продолжала настаивать Дороши, - они не смогут дать достойного отпора Юримару.
Накадзо посмотрел на Ютаро, который, наплевав на всё, уселся, опершись о бок тренировочного доспеха. Левой рукой он всё пытался нашарить верхнюю пуговицу мундира, даже не отдавая себе отчёта в том, что она уже расстёгнута. В таком состоянии он не то, что командовать, воевать нормально не сможет. И остальные бойцы отряда выглядели и чувствовали себя не лучше. Напади Юримару прямо сейчас, сражаться с его мехами мог бы только Руднев, да и тот вряд ли.
С этого момента Накадзо сократил время тренировок едва ли не вдвое. Зато резко взвинтил их темп. Бойцы "Труппы" всё также выползали из тренировочных доспехов выжатыми, как лимоны, зато времени на отдых у них стало много больше. И уже очень скоро Дороши с гордостью положила на стол Накадзо доклад с результатами последних боёв.
- Итак, - резюмировал Накадзо прочитанный доклад, - можно сказать, не дополнительные тренировки, а более продолжительный отдых дал лучшие результаты. Но и отдыхом увлекаться не стоит.
Глава 3
Ноябрь 9 года эпохи Сёва (1935 г.) Токио
Троица монахов, прибывшая в театр несколько дней спустя, воплощала в себе три человеческих поры. Молодостью был, конечно, Рюхэй, зрелостью - плотного телосложения буссо с массивными чётками на шее, а старостью - древний дед, опирающийся на посох со звенящими кольцами. Под локоть левой руки его осторожно поддерживал Рюхэй.
Нас, конечно же, заранее предупредили о грядущем визите, причём не по телефону, а с гонцом. Вечером предыдущего дня в двери театра постучался юный служка с официальным посланием к Накадзо. Он вручил его лично антрепренёру, поклонился и покинул театр.
Накадзо встретил троих монахов в холле, вежливо поклонился им и пригласил в свой кабинет.
- У меня слишком мало времени осталось, - тихим голосом произнёс самый старый монах, - чтобы терять его на церемонии. Покажите мне того человека, которому я должен помочь.
Накадзо сделал мне приглашающий жест, и я подошёл к троице поближе. Внутри меня всё трепетало. Я понимал, что этот старик намного сильнее и той же Алисы, какой бы так дзюкусей она ни была. И если ей удалось увидеть во мне очень много лишнего, то с этим стариком никакая помощь загадочной Кагэро мне не поможет.
Но оказалось, помогла мне не Кагэро, а сам Юримару. Своим недавним визитом.
- Очень много тьмы, - вынес резюме старик, только поглядев на меня, - забивает глаза. - Он покачал головой, и мне показалось, что она сейчас оторвётся от тонкой шеи и упадёт нам под ноги. - Ты ведь, юноша, недавно очень близко сошёлся с кем-то очень тёмным.
- Это был Юримару, - заметил Накадзо.
- А, - протянул старик, - тот шустрый мальчик, что слишком далеко зашёл в своих заигрываниях с тьмой. Она лишила его разума. - Вот тут он был прав, только откуда бы это знать древнему старцу. - Он только краем коснулся тебя, юноша, и тебе очень повезло, что ты смог дать ему отпор. Надо очистить тебя от этой шелухи.
Монах шевельнул посохом и сказал:
- Идём в твою комнату, юноша. Лучше всего будет работать там.
Мы медленно прошли через холл театра под внимательными взглядами всех обитателей театра, включая кухонных мальчишек, и поднялись на второй этаж.
- Комната невелика, - сказал на пороге старый монах, - там и четверым тесно будет.
Накадзо, единственный, кто поднялся вместе с нами, только пожал плечами.
- Если вам будет что-то нужно, - сказал он, - можете располагать мной.