- У меня было слишком мало возможностей увидеть их, разве что издали, да и строители железных дорог в основном - пуритане. Мы как-то захватили один… э-э… локомотив, правильно?.. неподалеку от Шресбери, на той единственной линии, что ведет на запад. Я пришел в восхищение, но у меня не было времени как следует ознакомиться с ним. - Взгляд Руперта, словно невольно, то и дело возвращался к самому большому из сараев, куда уходили рельсы. Из трубы на крыше сарая поднимался дымок.
- Я люблю эти машины так же, как моих охотничьих лошадей, - сказал Шелгрейв. - Вскоре они смогут перевозить настоящие грузы. Пока они слишком малы и движутся едва ли быстрее лошадей, хотя и не знают усталости. Сейчас они в основном подвозят уголь для вечно голодных машин на фабриках и мануфактурах, где производятся ткани и скобяные изделия, и люди вроде меня стремятся построить все больше и больше таких фабрик… - И, чуть не задохнувшись от прилива энтузиазма, он продолжил: - Возможно, вы не понимаете, что мы делаем, ведь вы лишь мельком видели нашу страну. Но вы… но те, кто живет сегодня, увидят день, когда весь остров будет покрыт паутиной железных дорог, и локомотивы будут перевозить огромные партии товаров, да еще и пассажиров, и войска, оружие во время войн… день, когда главным станет не благородство предков, а количество фабрик и доменных печей!
- Возможно, - коротко произнес Руперт, рассеянно глядя на сарай.
Шелгрейв, заметив это, слегка улыбнулся, снова дотронулся до локтя принца и сказал:
- Это подъездная ветка для моего личного пользования. Я приказал постоянно поддерживать огонь, как вы, без сомнения, уже догадались, потому что надеялся, что зрелище поезда поднимет настроение вашего высочества, а может быть, вам даже захочется самому повести локомотив.
- Вы слишком добры, сэр Мэлэчи. - Голос Руперта потеплел.
- Тогда пойдемте, - предложил Шелгрейв. Рабочий распахнул дверь сарая, и принц, вместе с Шелгрейвом и стражниками, вошел в его полутьму.
Мгновением позже паровоз, тянущий за собой пассажирский вагон, повернул с Брэдфордской линии к замку сэра Мэлэчи. Когда он остановился, лакей в строгой ливрее соскочил с задней площадки вагона, чтобы открыть дверь купе и подать руку пассажирке. Но Дженифер Элайн не обратила на лакея внимания. Она выпрыгнула на платформу, огляделась вокруг и восторженно закричала:
- Наконец-то я дома!
Лакей поклонился. И он, и машинист искренне радовались, глядя на девушку.
- Добро пожаловать, мистрис Дженифер! - сказал лакей.
- Спасибо! - Она ласково сжала плечо слуги, но тот вежливо отступил на шаг. Девушка побежала на лужайку, окруженную кустами сирени, все еще влажными от утренней росы.
Она притянула к себе цветущие ветки, вдыхая их нежный аромат.
Ее горничная, покинувшая вагон куда более степенным образом, поспешила следом.
- Мистрис Дженифер! - воскликнула она. - Осторожнее! Вы промочите платье… - Горничная остановилась. - Ох, милая, да вы уже промокли!
- Как хорошо, что это тебя зовут Пруденс [Пруденс (англ.) - благоразумие, осмотрительность. (Здесь и далее примеч. пер.)], а не меня! - Рассмеявшись, девушка взглянула на мокрое платье и подбежала к горничной. - Прости свою ветреную птичку, пожалуйста, и тогда я постараюсь никогда не быть упрямой ослицей!
Пруденс в ответ лишь поджала губы.
Несмотря на одинаково строгие, чопорные черные платья с белой отделкой, молодая женщина и ее старшая костлявая подруга, казалось, принадлежали к разным расам. Дженифер была высокой, тонкой, как тростинка - но с пышной грудью, с быстрыми, энергичными движениями. Капюшон ее дорожного плаща упал на спину, открыв янтарного цвета косы. Большие зеленые глаза окружали густые ресницы, темные брови выгибались дугами; нос девушки был чуть вздернут, а полные мягкие губы контрастировали с четко очерченным подбородком и скулами.
- Я лишь ваша смиренная прислуга и компаньонка, - сказала Пруденс, склоняя голову, - и я давно служу сэру Мэлэчи и его супруге, которые ожидают, что я буду присматривать за вами должным образом. Моя обязанность - научить вас достойно вести себя.
- Я тебе весьма признательна, - сообщила Дженифер и торопливо добавила: - Теперь я действительно чувствую, что здесь - мой дом. Ты знаешь, как мне не хватало всего этого там, в Лондоне - и моря, и холмов… те долгие недели в Брэдфорде… - Она заторопилась, слова запрыгали, как горошины. - Эти годы, эта вечность среди пыли и копоти, дымного воздуха и грохочущих машин, и эти рабочие, шаркающие ногами, и невеселые дети со сморщенными личиками, стоящие у ткацких станков… и богатей, такие самодовольные…
- Поосторожнее, дитя, - перебила ее Пруденс. - Не говори ничего дурного о прогрессе.
- Извини. Я забыла. Да ведь и в Лидсе я видела то же самое. - Грустное выражение исчезло с лица Дженифер. Девушка повернулась так стремительно, что ее юбка обернулась вокруг ног, раскинула руки и воскликнула: - Здесь все так чудесно! Каждый лепесток светится, словно фонарик, паук ловит бриллианты в свою паутину, малиновка проносится, как метеор… - Она, пританцовывая, помчалась от кустов к деревьям, потом к цветочным клумбам, распевая на ходу:
Усталый век, И гневный век, Дождями исхлестан он. Но мрак уйдет, И солнце взойдет, Станет мир, как зеленый газон. Динь-дон, динь-дон, колокольчик звенит. Нас с подругой лес зеленый манит.
- Потише, мистрис! Это уж слишком большая вольность! - предостерегла ее Пруденс. Но Дженифер не слышала слов компаньонки.
Пчелки, деревья, Табор цыган - Все веселятся с нами. Птицы поют, Ручьи бегут, Мир они хором славят. Динь-дон, динь-дон, колокольчик звенит. Нас с подругой лес зеленый манит.
- Ей ведь всего семнадцать, - пояснила Пруденс, обращаясь к небу, и попыталась догнать девушку, не сбиваясь при этом на бег. - И старшие должны следить за тем, чтобы сатана не подсунул ей аппетитную приманку.
Ветерок принес Ароматы роз, В небе жаворонок парит. Позвольте ж девице Гулять без опаски, Ведь в мире любовь царит. Динь-дон, динь-дон…
Резкое пыхтение заглушило голос девушки. Дженифер умолкла и остановилась. Пруденс настигла ее. Вместе они уставились на сарай. Из его дверей вырвался и тут же растаял густой клуб дыма.
Рабочий в замасленной одежде вышел из дверей и распахнул их пошире. Из сарая, звякая и фыркая, выкатился локомотив.
Его черный паровой котел, почти десяти футов в длину, возвышался над огромными красными колесами. Из трубы валил дым, летели искры и пепел. Отчаянно звонил бронзовый колокольчик. На открытой платформе стояли четверо. Дженифер узнала сэра Мэлэчи Шелгрейва, машиниста и кочегара, бросавшего уголь в топку, - но четвертого человека она не знала: смуглого, необычайно высокого роста юношу, чей орлиный взгляд был сосредоточен на действиях машиниста; и еще Дженифер увидела сидящих на тендере паровоза четверых солдат. Локомотив тащил за собой дубовый вагон с высокой крышей. Сквозь свинцовые стекла можно было рассмотреть внутренность вагона, обставленного, как контора.
- Ох, дядя, ты собираешься на прогулку? - Дженифер снова пустилась бегом. - Можно и мне с тобой?
Шелгрейв похлопал машиниста по спине:
- Притормози-ка.
Паровоз пыхнул дымом и остановился. Кочегар сел и провел рукой по лбу, оставив светлый след на закопченной коже. Руперт по-прежнему смотрел на машиниста и задавал вопросы. Шелгрейв наклонился через поручни, окружавшие платформу.
- Привет, Дженифер, - сказал он. - Как дела в Брэдфорде?
- Просто ужасно, - ответила она. - Я так рада, что вернулась!
Шелгрейв погрозил ей пальцем.
- Ты не должна искать удовольствий, - назидательно произнес он. - Но ты должна на коленях благодарить Господа, победа которого дала тебе возможность вернуться сюда.
Руперт, услышав это, нахмурился и шагнул к Шелгрейву. Но тут он заметил девушку и поклонился.
- Ваше высочество, - сказал Шелгрейв, - позвольте представить вам мою племянницу и подопечную, высокочтимую Дженифер Элайн.
Дженифер залилась краской и присела в реверансе. Шелгрейв обратился к ней:
- Благодари за честь, ведь ты стоишь перед его высочеством Рупертом, племянником нашего короля, принцем Рейнским, герцогом…
Дженифер судорожно вздохнула и прижала ладонь к губам. Глаза ее стали огромными.
- Храни нас Господь, это Руперт! - взвизгнула Пруденс и упала без чувств.
Дженифер опустилась рядом с ней на колени.
- Она в обмороке, бедная старушка! - сказала девушка, положила седую голову к себе на колени и принялась обмахивать ее краем плаща. - Ну, ну, не надо бояться, - приговаривала она.
Ресницы Пруденс затрепетали, женщина издала негромкий стон. Мужчины расхохотались. Дженифер бешено уставилась на них.
- Нечего тут смеяться! - резко бросила она. - У нее есть причины для страха!
Руперт спрыгнул на землю, подошел к женщинам, присел рядом с ними на корточки и принялся растирать руки Пруденс.
- Увы, на самом-то деле никаких причин нет, - сказал он, язвительно скривив губы. - Я знаю, конечно, что в памфлетах меня называют Принцем-грабителем, князем разбойников, и так далее; и, без сомнения, вы были встревожены, когда до вас дошел слух, что я продвигаюсь к Йорку… - Он весело взглянул на девушку. - Но мне лишь однажды пришлось воевать с женщиной…
Дженифер изумленно уставилась на него.