- Теперь я. - Колдун взял у старика котелок. Отпил. Сигурд посмотрел вокруг - ничего не менялось. Нет, кажется, звучала песня, все громче и громче, - ну, это пели собравшиеся вокруг очага родичи, за ужином. Что-то уж больно громко. Старый ярл хотел уж было выйти, сказать, чтоб умолкли, да вот не смог даже подняться - ноги не слушались. А песни странные пелись:
- Сигурда сын
Бездвижный лежит.
Срок не пришел,
Но время приспело:
Померкнувший взор
И бездвижна рука.
Никто не избегнет
Норн приговора.
Последние строки громко пропели женщины. Казалось, они здесь, рядом, очень близко - вот как будто стоят прямо за покрывалом… Да нет! Вот же они! Здесь, кружат в хороводе прямо над ложем - туманные призраки. Вот Фрейя - богиня любви и смерти, вон она кружит под самым потолком, в призрачной колеснице, запряженной огромными котами. А вот, рядом, Хель - прекраснейшая повелительница Страны смерти. Прекраснейшая она только до пояса: Сигурд ясно увидел, как в разрезе туники промелькнули части скелета. Это плохо, что она здесь объявилась, плохо… А где же ее свирепый пес? Видно, остался охранять души мертвых, чтобы не выползли в Мидгард, воспользовавшись временным отсутствием хозяйки, не принялись вредить роду человеческому. Мудрая богиня Хель: сама ушла, но сторожа оставила. Но - зачем ушла? Зачем ей Хельги?
Все громче звучала песнь:
- Никто не избегнет
Норн приговора!
А вот, в синей туманной дымке, почти невидимые, появились норны - девы судьбы, плетущие нити человеческой жизни и смерти. Вот их прялки, вот нити - где ж здесь отыскать нить Хельги?
То же самое, низко поклонившись, спросил Велунд. Норны все разом обернулись к нему, но ничего не ответили, лишь загадочно улыбнулись.
- Это плохо, что Хель здесь, - обернувшись, шепнул Сигурду старый колдун. Впрочем, об этом Сигурд и без него знал: чего ж хорошего в том, что к ложу умирающего явилась владычица смертного царства? И откуда только прознала, змея?
Велунд неожиданно взмахнул серебряным молоточком.
- Гибнут стада,
Родня умирает,
И смертен ты сам! -
громко прочел он.
- Но смерти не ведает
Громкая слава
Деяний достойных.
Фрейя…
Прекраснейшая богиня Фрейя остановилась прямо перед Велундом, улыбнулась.
- Дай, о достойная,
Знак, что ведет
К жизни, иль к смерти, -
обратился к ней старый колдун.
Фрейя засмеялась и вдруг обратилась в змею, покрытую блестящей золотой чешуей, - слышно было, как звенели чешуйки, когда Фрейя ползла к норнам. На полпути остановилась, подняла голову - голову прекрасной женщины с копной рыжих волос, - внимательно посмотрела на Велунда и кивнула на Хель. Велунд все понял.
- Знаю - валькирия
Спит на вершине,
Ясеня гибель
Играет над нею, -
так обратился он к Хель. И повелительница смерти снизошла к нему, внимательно прислушалась.
- Так поспеши же,
Смертная дева,
Ибо, пока здесь ты,
В доме твоем
Зло притаилось.
Хель страшно осклабилась - так велика была сила ритмичного слога, - протопала, прогремела костями по ложу, направилась прочь, на глазах делаясь все меньше и меньше. И злобно шипела, как шипит раздавленная сапогом гадюка! Нет, не справился бы с ней Велунд без помощи Фрейи.
А золотая змея - Фрейя - добралась до слепых дев - норн, обвилась вокруг одной из нитей, - Сигурд понял: это судьба Хельги. Фрейя осторожно высвободила нить, и та заиграла, переливаясь разноцветными красками, словно радуга.
А Хельги… Лежащий без движения Хельги вдруг глубоко вздохнул и открыл глаза. Сигурд улыбнулся, взмахнул радостно рукою. В этот момент, откуда ни возьмись, ворвался в дом огромный ворон, черный, с серыми подпалинами. Ворвался, замахал крылами… и опрокинул на постель котелок с варевом. С глухим стуком упал котелок, варево, испаряясь, поднялось к закопченному потолку зеленоватым туманом. Этот туман почуяла Хель. Обернулась, вытянув корявую ногу, и зацепила нить судьбы Хельги острым кривым ногтем. Впрочем, не одна нить оказалась зацепленной…
Глаза сына ярла закрылись. И кажется, уже навсегда… Где-то неподалеку, за усадьбой, а может, и в нелюдском мире, утробно завыл волк.
Глава 4
МУЗЫКАНТ
Наши дни. Северная Норвегия
Забудьте небо, встретившись со мною!
В моей ладье готовьтесь переплыть
К извечной тьме, и холоду, и зною.
А ты уйди, тебе нельзя тут быть,
Живой душе средь мертвых…Данте Алигьери. "Божественная комедия"
Странные дела творились в Норвегии в последнее время. На календаре было начало двадцать первого века, а казалось, будто вернулись древние языческие времена. Молодежь, поначалу - с дальних хуторов, а затем и из более цивилизованных мест, - бросала работу и учебу ради поклонения старым богам. Это поклонение находило свое выражение в музыке - страстной, агрессивной, мощной, сыгранной на пределе человеческих возможностей, а то уже и за ними - кто знает, не помогали ли музыкантам сами боги? Один, Тор, Локи… Языческое музыкальное буйство было вскоре обозвано блэк-металлом, это была европейская музыка, выражавшая душу северных варваров. Грубая, яростная, нордически жесткая и вместе с тем - изысканно благородная. Считалось, что именно по этим принципам и должны жить потомки викингов. Музыканты, даже совсем еще юные, клялись на крови в верности избранной музыке (не только музыке - жизни!), как это сделали "Дактрон". Черный металл набирал мощь в Норвегии, границ которой становилось уже мало - появлялись волонтеры по всей Европе: в Финляндии, Англии, Польше, России…
Такую музыку играл Игорь Акимцев, сменивший за последние три года не одну группу - в России с подобным было трудно, почти невозможно куда-то пробиться, - однако, по мнению Акимцева, дело того стоило. Игорь быстро приобрел славу одного из самых "крутых" ударников, в определенных кругах его считали ничуть не хуже "Кузнечика" из знаменитой норвежской группы "Димму Боргир", а уж "Кузнечик" давал жару - молотил так, что, казалось, расплавятся колонки и мониторы, даже ходили упорные слухи, что на материале "Димму Боргир" некоторые музыкальные фирмы проверяют качество аппаратуры. Примерно так же вкалывали - другого слова тут и не подберешь - и Фенрис из "Дактрон", и Кьетиль "Фрост" Харальдстад из "Сатирикона". Впрочем, таких виртуозов можно было пересчитать по пальцам. Во многом именно их напор вкупе с ритм- и бас-гитарами составлял плотную звуковую стену - основу блэк-металла, - на которую накладывалось яростное рычание вокала, напоминающее рычание раненого волка, да что волка - медведя! Наиболее продвинутые группы включали в музыкальный ряд готический потусторонний рев клавишных, а некоторые не брезговали и симфоническими оркестрами, - легендарные "Бурзум", к примеру, так вообще выпустили альбом ну совершенно этнического инструментала.
Не менее важной составляющей, чем музыка, являлись в "блэке" стихи. Мрачные, диковатые, страшные! Не у всех такие получались, впрочем, при желании можно было спрятать литературную несостоятельность за жутким ревом вокалиста - все равно там сам дьявол слов не разберет, - но это считалось нечестным, неблагородным, не совместимым с обликом древних северных воинов.
Акимцев же мало того, что был классным барабанщиком, так еще и сочинял стихи. Изысканно декадентские, сотканные из потусторонних языческих образов и древних рифм. Игорь сам не знал, как у него так получалось, откуда бралось все это. Просто писал такие стихи - и все. Даже переводил на английский - тоже неплохо получалось, в принципе, только на этом языке их и исполняли. Жаль, вокалисты не очень-то хорошо им владели, зато рычали в полную мощь!